Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр

Дальше автор рассказывает о собственной встрече с одним из этих чудищ, когда он купался у кентского побережья. Он установил, что эта тварь распускает тонкие, почти невидимые, нити на расстояние в пятьдесят футов и всякий, кто попадает в пределы досягаемости этих ядовитых нитей, подвергается смертельной опасности. Даже на таком расстоянии встреча с этим животным чуть не стоила Вуду жизни. «Ее бесчисленные тончайшие щупальца оставляют на коже огненно-багровые полосы, которые при ближайшем рассмотрении состоят из мельчайших точек или крапинок, словно от укола раскаленной иглой, проникающей до самого нерва». Как пишет автор, местные болевые ощущения далеко не исчерпывают этой страшной пытки. «Я свалился с ног от боли в груди, пронизавшей меня, словно пуля. У меня почти исчез пульс, а вместе с тем я ощутил шесть-семь сердечных спазм, как будто вся кровь моя стремилась пробиться вон из груди».

Вуд был поражен почти насмерть, хотя он столкнулся с чудовищем в морских волнах, а не в узенькой спокойной лагуне. Он пишет, что еле узнал сам себя, настолько лицо его было бескровно, искажено и изборождено морщинами. Он выпил залпом целую бутылку виски, и только это, по-видимому, его и спасло. Вручаю эту книжку вам, инспектор, и можете не сомневаться в том, что здесь дано точное описание всей трагедии, пережитой несчастным Макферсоном.

– И чуть было не обесчестившей меня, – заметил Мэрдок с кривой усмешкой. – Я не обвиняю ни вас, инспектор, ни вас, мистер Холмс, – ваши подозрения были естественны. Я чувствовал, что меня вот-вот должны арестовать, и своим оправданием я обязан только тому, что разделил судьбу моего бедного друга.

– Нет-нет, мистер Мэрдок. Я уже догадывался, в чем дело, и если бы меня не задержали сегодня утром дома, мне, возможно, удалось бы избавить вас от страшного переживания.

– Но как же вы могли догадаться, мистер Холмс?

– Я всеядный читатель и обладаю необычайной памятью на всякие мелочи. Слова «львиная грива» не давали мне покоя. Я знал, что где-то уже встречал их в совершенно неожиданном для меня контексте. Вы могли убедиться, что они в точности характеризуют внешний вид этой твари. Я не сомневаюсь, что она всплыла на поверхность и Макферсон ее ясно увидел, потому что никакими другими словами он не мог предостеречь нас от животного, оказавшегося виновником его гибели.

– Итак, я, во всяком случае, обелен, – сказал Мэрдок, с трудом вставая с дивана. – Я тоже должен в нескольких словах объяснить вам кое-что, ибо мне известно, какие справки вы наводили. Я действительно любил Мод Беллами, но с той минуты, как она избрала Макферсона, моим единственным желанием стало содействовать их счастью. Я сошел с их пути и удовлетворялся ролью посредника. Они часто доверяли мне передачу писем; и я же поторопился сообщить Мод о смерти нашего друга именно потому, что любил ее и мне не хотелось, чтобы она была извещена человеком чужим и бездушным. Она не хотела говорить вам, сэр, о наших отношениях, боясь, что вы их истолкуете неправильно и не в мою пользу. А теперь я прошу вас отпустить меня в школу, мне хочется скорее добраться до постели.

Стэкхерст протянул ему руку.

– У всех нас нервы расшатаны, – сказал он. – Простите, Мэрдок. Впредь мы будем относиться друг к другу с большим доверием и пониманием.

Они ушли под руку, как добрые друзья. Инспектор остался и молча вперил в меня свои воловьи глаза.

– Здорово сработано! – вскричал он. – Что говорить, я читал про вас, но никогда не верил. Это же чудо!

Я покачал головой. Принять такие дифирамбы значило бы унизить собственное достоинство.

– Вначале я проявил медлительность, непростительную медлительность, – сказал я. – Будь тело обнаружено в воде, я догадался бы скорее. Меня подвело полотенце. Бедному малому не пришлось вытереться, а я из-за этого решил, что он не успел и окунуться. Поэтому мне, конечно, не пришло в голову, что он подвергся нападению в воде. В этом пункте я и дал маху. Ну что ж, инспектор, мне часто приходилось подтрунивать над вашим братом – полицией, зато теперь Cyanea capillata отомстила мне за Скотленд-Ярд.

Женщина под вуалью

Мистер Шерлок Холмс занимался расследованием преступлений двадцать три года; семнадцать из них он позволил помогать ему и вести записи о его приключениях, благодаря чему у меня накопился огромный материал. Проблема даже не в том, о чем писать, а в том, чтобы отобрать лучшее. Дела распределены по годам и занимают целую полку; кроме того, есть несколько курьерских сумок, доверху набитых документами, – бесценный источник не только для студента, изучающего криминалистику, но и для всех, кого интересуют скандальные события из общественной и политической жизни Викторианской эпохи. В связи с последним добавлю, что авторы страстных писем, умоляющие пощадить фамильную честь и репутацию их знаменитых предков, могут не беспокоиться. Порукой тому – врожденная деликатность и высокое понимание своей профессии, всегда отличавшие моего друга. При этом я должен выразить негодование в связи с тем, что в последнее время некие лица предпринимают попытки завладеть архивом и уничтожить его. Мне хорошо известно, кто за этим стоит, и мистер Холмс уполномочил меня заявить, что в случае повторения подобных попыток дело о политике, маяке и дрессированном баклане будет немедленно предано огласке. Тот, кому адресован этот намек, должен догадаться, о чем идет речь.[169]

Было бы наивно предполагать, что необычайный аналитический дар и наблюдательность Холмса проявились в каждом из дел, попадавших в поле его зрения. Порой разгадка тайны оказывалась на поверхности, иногда для получения результата ему приходилось прилагать значительные усилия. Как ни странно, с наибольшей легкостью Холмс распутывал дела, в основе которых лежали страшные человеческие трагедии, и об одном из таких дел я хочу рассказать сегодня. История эта подлинная, я лишь слегка изменил имена и названия мест.

Однажды утром на исходе 1896 года я получил от Холмса торопливо написанную записку. Он просил меня прийти, и как можно скорее. Прибыв на Бейкер-стрит, я застал его сидящим в кресле напротив немолодой, но очень энергичной и приятной женщины. В комнате было ужасно накурено.

– Это миссис Меррилоу из южного Брикстона. – Мой друг взмахом руки предложил мне стул. – Миссис Меррилоу не возражает против табака – это я вам сообщаю на случай, если вы захотите предаться своей отвратительной привычке. Миссис Меррилоу пришла рассказать нам одну занимательную историю. Возможно, друг мой, мне понадобится ваша помощь.

– Все, чем могу…

– Видите ли, миссис Меррилоу, я не хотел бы являться к миссис Рондер без свидетелей. Объясните ей это до нашего приезда.

– Господь с вами, мистер Холмс, – сказала наша посетительница. – Она так жаждет встречи с вами, что вы могли бы захватить с собой весь приход!

– В таком случае мы навестим ее после полудня. Давайте еще раз пройдемся по фактам, чтобы ничего не упустить. Заодно обрисуем ситуацию для доктора Уотсона. Значит, по вашим словам, миссис Рондер уже семь лет снимает у вас комнату, и вы лишь однажды видели ее лицо.

– Клянусь Богом, лучше бы я его не видела! – воскликнула миссис Меррилоу.

– Как я понял, оно сильно изуродовано.

– Знаете, мистер Холмс, это вообще трудно назвать лицом. Когда молочник увидел ее в окне, он уронил свой бидон и залил молоком весь мой палисадник. Вот какое это лицо! А потом я и сама увидела его, когда, забывшись, заглянула к ней в комнату без стука. Заметив, как я потрясена, она тут же опустила вуаль и сказала:

– Надеюсь, теперь вы понимаете, миссис Меррилоу, почему я никогда не появляюсь на людях без вуали.

– Вам известна ее история?

– Ни в какой степени.

– Она пришла к вам с рекомендациями?

– Нет, сэр, но она заплатила вперед и не стала оспаривать условия. Все семь лет она регулярно платит за комнату, и платит хорошо. В наше время бедная женщина вроде меня не может позволить себе роскошь пренебрегать такими жильцами.

– Она объяснила, почему выбрала именно ваш дом?

– Он стоит очень уединенно, вдали от дороги. К тому же я живу одна – у меня нет своей семьи. Наверное, миссис Рондер смотрела и другие дома, но мой устроил ее больше. Она искала уединения и была готова платить за него.

– Вы говорите, она за все время ни разу не открывала лица. Что ж, история очень необычная, весьма необычная – неудивительно, что вы решили обратиться ко мне за помощью.

– Да нет, мистер Холмс, ее лицо меня совсем не волнует. Я вполне довольна своей квартиранткой, коль скоро она исправно платит. Где еще я найду такую выгодную квартирантку? Она тише воды, ниже травы.

– Тогда что же вас беспокоит?

– Ее здоровье, мистер Холмс. Она тает буквально на глазах. И думает о каких-то ужасных вещах. «Убийство! – кричит она. – Убийство!» А другой раз я слышала: «Ты настоящий зверь! Чудовище!» Это было ночью, крик разнесся по всему дому, так что у меня мурашки поползли по телу. Утром я зашла к ней. «Миссис Рондер, – сказала я, – если вашу душу что-то тяготит, не обратиться ли вам к священнику? Или к полицейскому? Кто-нибудь из них вам поможет». «О нет, только не к полицейскому! – воскликнула она. – Да и священник не изменит того, что уже случилось. Но знаете, – добавила миссис Рондер, – мне станет легче, если я выговорюсь перед кем-то, прежде чем покину этот свет». «Хорошо, – ответила я, – если вы не хотите обращаться к официальным лицам, есть один частный детектив, о котором я читала в газетах». Прошу прощения, мистер Холмс, это я о вас. Она подскочила. «Именно этот человек мне и нужен, – сказала она. – Как это не пришло мне в голову раньше! Приведите его сюда, миссис Меррилоу, и, если он откажется прийти, скажите, что я жена дрессировщика Рондера, выступавшего с дикими зверями. Скажите ему это и напомните про Эббас-Парву». Вот, она даже записала – Эббас-Парва. «И если ваш детектив тот, о ком я подумала, он обязательно придет».