И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

Через час стена была искромсана как жертва маньяка, Серафима и Находка замерзли, ему самому пот заливал глаза, а проход шириной в метр и высотой в рост Ивана углубился едва ли на полметра.

– Какой толщины эта стена, кто-нибудь знает? – тяжело дыша, он привалился спиной к неровной, ощетинившейся острыми ребрами и корявыми ямами иссеченной, расковырянной поверхности и стер рукавом с лица пот и мелкие осколки изувеченного камня.

– Сержант Щур как-то упоминал, что на этой стене могут свободно разъехаться две колесницы, – с готовностью сообщил Терентий.

– Две?.. А вы ничего не путаете? Сколько это в метрах? – предчувствуя недоброе, нервно поинтересовалась Серафима. – Со второй линии обороны, из моей башни, она не казалась настолько толстой…

– Метров пять-шесть, – предположил голос слева.

– Не меньше, – согласился с ним голос сзади.

Царевна задумалась.

– Иван, как ты считаешь, ты сможешь прорубить проход… пролаз… или хоть что-нибудь, через что мы могли бы пробраться внутрь, сквозь такую толщу?

– В принципе, уже положен неплохой задел, и, по моему мнению, нет ничего невозможного… – сам не веря в то, что произносят его губы, заговорил он, и с каждым словом – бодрым, вселяющим уверенность в успехе их предприятия – он всё больше понимал, что за ночь прорубить такую дыру не в состоянии даже его безотказный меч.

Вот если бы к волшебному мечу еще бы и волшебное кайло, или волшебную совковую лопату…

– …и это не может не подтверждать, что теоретически препятствий для выполнения нашей задачи не существует… – закончил он тоном, который чаще используется для произнесения заупокойных молитв и оглашения некрологов.

– То есть, ты не сможешь ее прорубить? – сделала правильный вывод из речи мужа царевна.

– Нет, смогу, – сердито тряхнул головой, он, отгоняя мрачные мысли, стиснул зубы и снова, с удвоенной яростью набросился на многострадальную стену.

Богатырский натиск продолжался в течение получаса, пока, наконец, похрустывая наваленным на землю фаршем из черного гранита, из провала не показался сам богатырь с убитым видом и не прошептал растеряно:

– Кажется, я уперся…

– Во что? – кинулись к нему все, и он развел руками:

– Мой проход стал получаться каким-то… сужающимся… иначе камень невозможно было вырубать… меч должен входить под углом… И вот как-то незаметно получилось… я оказался в клиновидном тупике…

– И что теперь делать? – плохо понимая объяснение, но сердцем чувствуя, что в клиновидном тупике ничего хорошего произойти не может, тревожно спросила Находка.

Иванушка понуро пожал плечами:

– Конечно, можно начать расширять этот проем, но, чтобы пробиться через стену в пять метров толщиной, нужно провести вычисления, составить пропорцию, вывести закономерность…

– На сколько? – не очень вежливо оборвала ученые рассуждения благоверного царевна, предчувствуя катастрофу их предприятия.

– Метров до пяти… – виновато отвел глаза Иван. – Потому что он всё время сужается и сужается…

– Мы чем-нибудь можем помочь, Иван? – выступил вперед Кондрат.

– Нет, спасибо… – покачал встрепанной головой тот.

– Понятно, – коротко кивнула Серафима. – Какие будут еще идеи?

– Может, сделать подкоп? – нерешительно проговорил голос справа, кажется, Наум.

– Ты хочешь сказать, "упростим задачу"? – невесело хохотнул кто-то рядом с ним.

– Или перелезть?.. – высказали мысль слева.

– Снаружи они гладкие, как стекло, – напомнил солдат справа.

– По крайней мере, выше нашей дыры, – угрюмо уточнил Иван.

– Или, может, применить… волшебство?.. – предложил кто-то хриплый слева, выговаривая последнее слово так, будто жевал бутерброд из половой тряпки с мокрицами.

Беда замолкла и выжидательно повернулась к ученице убыр.

– Я… не знаю, что с ней можно сделать… – едва слышно прошептала Находка и залилась краской стыда.

– Тогда как мы попадем внутрь?..

– Пройдем через ворота, – вдруг уверенно заявила Серафима.

– ЧТО?!.. – подскочил и чуть не нарушил всю маскировку Иван. – Но это же самоубийство!..

– Есть, конечно, еще один вариант, – невозмутимо пожала невидимыми в темноте плечами его супруга.

– Ну, вот видишь! – с облегчением перевел он дух. – Какой же?

– Развернуться и пойти, куда глаза глядят. Но не домой. Потому что если мы не перетянем Змиуланию на свою сторону, то дома у нас не будет уже очень скоро.

Иванушка возмущенно набрал полную грудь воздуха, чтобы немедленно противопоставить ее пессимизму какой-нибудь убийственный контраргумент, начал что-то говорить, запнулся, начал снова, и опять осекся, потом замычал, как от зубной боли, затряс головой и бессильно выдохнул:

– Да…

– Я так и думала, что ты меня поддержишь, – удовлетворенно кивнула она. – Теперь давайте думать, кому часовые на воротах могут открыть ночью пусть если не охраняемый объект, то хотя бы ма-аленькую калиточку в нем.

– Гонцу? – радостно предположил Иван. – Гонец может прибыть в любое время дня и…

– Сообщение между отрядами производится посредством связных на коврах, – остудил его энтузиазм один из солдат.

– М-да… – невесело вздохнула царевна и выразила всеобщую мысль: – Масдай бы нам сейчас не помешал…

Все замолчали, чувствуя, что добавить они могут немного.

– А, может, вместо стены мне лучше прорубить ворота? – через пять минут вдруг снова оживился Иван. – Наверняка ведь они ну, если не спят, то дремлют на посту, а пока сообразят, что происходит, мы уже будем с той стороны!..

– С той стороны за воротами на ночь опускается тройная железная решетка, – хмуро сообщил хриплый голос слева.

– Тройная?.. – не сразу понял Иван.

– Одна, потом, через два шага, вторая, потом, еще через три – третья, – пояснил уже другой голос.

– То есть, пока мы прорубаем все три, на ноги поднимется весь замок, – кисло подытожила Серафима.

Над помрачневшим отрядом у холодной неуступчивой стены снова повисло черное, гнетущее и непроницаемое, как беззвездная октябрьская ночь, молчание.

Которое снова прервала Серафима.

– Бойцы?.. – вопросительно оглядела она умрунов.

– Слушаем, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, – шепотом отчеканили они.

– Кому вы подчиняетесь? – спросила она.

– Никому, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, – самодовольно доложил Кондрат. – Вы сами несколько дней назад сказали, что мы – вольные люди и можем делать, что хотим. Поэтому мы никому не подчиняемся, только вам и Ивану.

– Это понятно, – постаралась скрыть улыбку она (что в такой непроглядной тьме оказалось не слишком сложной задачей), и поставила вопрос другим ребром: – Кому вы подчинялись, когда еще служили у Костея?