Мистер Ми - Эндрю Круми

Катриона не очень-то прислушивалась к моим словам. Она разлила чай по чашкам (при одном только звуке льющейся жидкости мои внутренности издали стон протеста, и я обещал себе, что буду пить чай маленькими неспешными глотками) и с кошачьей непринужденностью расположилась в другом кресле.

— Можно мне попросить вас об одолжении? — сказала она через несколько минут между жадными глотками (сам же я не спешил пить чай, надеясь, что испарение хоть сколько-нибудь уменьшит содержимое моей чашки).

— Разумеется, — ответил я. По ее тону я решил, что она собирается попросить о чем-то важном, дорогом и трудном для осуществления. Что бы это могло быть?

— Дело в том, что у меня испортился нагреватель в ванной… — Она откусила кусок печенья и запила его еще одним глотком чая. — У меня уже два дня нет горячей воды.

Если Катрионе нужен человек, который способен починить нагреватель, она обратилась не по адресу (как ей сразу объяснила бы миссис Б.). И неужели Катриона не может починить его сама с помощью своего универсального перочинного ножика?

— Я подумала, — продолжала Катриона, медленно приближаясь к сути своей просьбы, — что, может быть, вы позволите мне принять у вас ванну.

У нее на лице было выражение школьницы, которая просит, чтобы ее отпустили с уроков.

— Ну конечно, — сказал я. Не прошло и двух минут, как Катриона допила свой чай и спросила, где я держу полотенца. Я же в это время был занят лишь одной мыслью — не стоит ли пойти на кухню и вылить в раковину остатки вкуснейшего, но не рассчитанного на мой мочевой пузырь чая. Естественно, я понятия не имел, где миссис Б. держит полотенца: она вывешивала в ванну чистые по мере надобности. Я посоветовал Катрионе поискать в шкафах — где-нибудь да найдет. Если у нее откуда ни возьмись появляется печенье, что ей стоит сделать так, чтобы откуда ни возьмись появилось полотенце. Вскоре я услышал, как она взбегает по лестнице на второй этаж.

Вот что значит быть молодым: она успела взбежать по лестнице, открыть и захлопнуть три шкафа, включить в ванне воду, наполнить ее и, наверное, снять с себя всю одежду за то время, что мне понадобилось на то, чтобы встать с кресла, отнести свою чашку на кухню и наблюдать, как коричневая жидкость, крутясь, исчезает в отверстии раковины. Я сумел выпить только четверть чашки, но это уже начинало сказываться.

Я хотел было вернуться в гостиную и усладить свой ум мудрыми речениями доктора Кула, но понял, что позывы мочевого пузыря станут все настойчивее, что каждое движение их только обострит и гораздо разумнее подняться в кабинет, чтобы быть поближе к месту, которое мне срочно понадобится, как только Катриона закончит мыться. Если учесть, с какой быстротой она проделала все предварительные действия, к тому времени, когда я поднимусь наверх, она, наверное, уже вылезет из ванны. И я принялся подниматься по лестнице.

Но уже на четвертой или пятой ступеньке понял, что дело не терпит отлагательств. Возможно, мой мочевой пузырь, услышав плеск воды, доносящийся из ванной, решил, что я уже добрался до туалета и можно приступать. Ты знаешь, с каким трудом я поддерживаю шаткое равновесие жидкости в своем организме, но в тот день все шло не по заведенному порядку, и непривычная активность совсем сбила с толку мою систему водораспределения.

Я добрался до второго этажа и медленным шагом, каждую минуту ожидая катастрофы, подошел к двери ванной комнаты. Там стояла полная тишина. Видимо, Катриона или еще не залезла в воду, или, учитывая быстроту, с которой она умела пить чай, находить книги в магазине и так далее, уже закончила мыться и сейчас просто нежится в ванне. Но, даже если и так, я со страхом думал, что мой мочевой пузырь наверняка воспримет плеск, который раздастся, когда она начнет вылезать, за сигнал к действию и подо мной образуется лужа не меньше той, что выплеснется из ванны.

Так что мое положение было весьма щекотливым, а также критическим. Я постучал в дверь:

— Катриона!

— Что?

— Вы в ванне?

— Да. — Это подтвердил весьма опасный для меня всплеск.

— Можно мне, в свою очередь, попросить вас об одолжении?

Я не мог себе позволить идти к сути дела окольным путем, как сделала она. Мне было не до такта — давление внизу живота становилось невыносимым. Я объяснил ей, в чем дело, извинился и сказал, что, если я не открою немедленно дверь, мы окажемся в затруднительном положении, которое поставило бы в тупик даже изобретательную миссис Б.

— Ладно, — сказала Катриона, и опять раздался всплеск.

Тот факт, что в ванной комнате нет запора, раньше не имел для меня никакого значения, но теперь я осознал, какую важную роль этой небольшой подробности было суждено сыграть в «исходном коде» моей жизни. Я вошел и, хотя мой взгляд был устремлен на унитаз (сиденье на котором, к моей досаде, было опущено), заметил, что Катриона сжалась в ванне, обхватив руками подтянутые к животу колени, опустив на них голову и громко насвистывая, что, видимо, является общепринятым поведением в подобных ситуациях, хотя точно я этого не знаю, поскольку такая ситуация никогда не возникала за годы моей размеренной жизни под эгидой миссис Б., не провоцировавшей никогда подобных осложнений.

Я сделал свое дело, спустил воду, со своей обычной тщательностью вымыл руки и сообщил Катрионе, что ей больше нет нужды спешить. Но прежде чем я успел уйти, она сказала (не издав ни звука во время моего музыкального, хотя и не совсем верного исполнения «О рождественская звезда»):

— Раз уж вы здесь, может быть, вы тоже сделаете мне одолжение?

Мне-то казалось, что мы квиты. Но не мог же я отказать ей еще в одной просьбе. Она попросила меня потереть ей спину.

— А вам недостаточно просто полежать в воде? — спросил я. — Я всегда так делаю.

— Ну, если вам не хочется, то не надо, — отозвалась она, приняв позу доисторического погребения.

— Да нет, я не возражаю, — сказал я. — Если вы не привыкли отмокать лежа, я, конечно, могу закатать рукава и потереть вам спину.

Интересно, всем женщинам нужно, чтобы им терли спину? Из разговоров с миссис Б. я ничего такого не обнаружил, но можно поискать ответ в Интернете. Подтянув манжеты, я взял губку и стал тереть спину Катрионы, ощущая ладонями ее ребра и позвоночник. Отжимаемая из губки теплая вода протекала у меня между пальцев.

— Очень милая спина, — сказал я.

— Спасибо.

Я прошелся несколько раз вверх и вниз по спине Катрионы; это было не труднее, чем мыть машину (чем, как ты помнишь, я раньше часто занимался), даже легче, поскольку человеческая спина значительно меньше машины. Скоро я вошел в ритм.

— Как приятно, — сказала Катриона, когда я собрался остановиться. — Потрите, пожалуйста, шею тоже.

Она еще ниже наклонила лицо к коленям, а я намочил в воде губку, чтобы выполнить ее просьбу. Форма ее шеи напомнила мне труднодосягаемые изгибы и углы на кузове моего старого «морриса» — с какой нежностью я вспоминаю своего надежного друга! — а уши слегка походили на те стрелочки, которые выскакивали, как маленькие семафорчики, каждый раз, когда я хотел повернуть направо или налево.

Катрионе, кажется, нравилась эта процедура. Она повернула голову, и я заметил, что глаза у нее закрыты — наверное, для того, чтобы в них не попала мыльная вода. Да, с моей стороны было глупо воображать, что нежная девушка захочет погрузиться в грязную воду, которая может попасть ей в нос или загрязнить уши, на одно из которых я смотрел в эту минуту: оно было похоже на розовую раковину, прячущуюся в мокрых волосах. Когда я провел губкой по ее плечу, она подняла руку и откинула с лица волосы, которые в мокром виде казались темнее и в которых виднелись пряди разного оттенка. Она как будто расслабилась, сняла с подтянутых колен руки и опустила их, чтобы я мог достать губкой до передней части ее шасси, то есть тела. Должен признать, что маленькие груди Катрионы пока еще не пострадали от ее привычки бегать и значительно отличались по размерам и форме от грудей голой девушки, читающей книгу «Ферран и Минар».

Как странно, подумал я, что спущенное колесо и проливной дождь, книги, дурацки расставленные по полкам служащими-подростками в магазине Уотерстоуна, слабость моего стареющего мочевого пузыря и разные мелкие подробности скрытого кода, чей справочник наверняка можно найти в каком-нибудь самом неподходящем месте на полках этого бестолкового торгового предприятия, именующего себя книжным магазином, — что неожиданным и вместе с тем неизбежным результатом всего этого было долгожданное облегчение для пожилого человека и удовольствие для молодой женщины, которая теперь, опираясь на руки, слегка изогнула спину, хотя я уже стал задумываться, не пора ли мне вернуться кабинет и сесть в кресло.

— Можно задать вам вопрос? — сказал я. Она не открыла глаз, и, решив, что она не возражает, я продолжал: — Скажите, все женщины носят внизу бороду? — Я уже имел возможность сравнить небольшую бородку между ног Катрионы с более пышной растительностью, которую предпочитали носить женщины на экране моего компьютера. — Может быть, большинство бреются или даже носят нечто вроде усов?