Я дрался на «Аэрокобре» - Евгений Мариинский

— «Фоккеры», Иванов! — крикнул кто-то по радио, но было уже поздно. Мощная струя огня протянулась от «Фоккера» к «ястребку», впилась в фюзеляж, в крыло, и от самолета Иванова стали отделяться исковерканные разрывами куски дюраля, из правой плоскости выплеснуло пламя, сквозь него проскочил летчик, некоторое время падал, не раскрывая парашюта, потом, видно, дернул кольцо и закачался под четырехугольным шелковым куполом. «Опять Иванов в новых сапогах полетел…» — Иванов, как нарочно, только утром на аэродроме получил новые сапоги.

В наушниках раздался голос командира корпуса.

— Фигичев! «Фоккеры» штурмуют, атакуй!

— Вижу! — Внизу в сумраке облачного дня возилось десятка три «ФВ-190».

Истребители с ходу вступили в бой. Я еще пикировал, когда Виктор начал выходить из атаки боевым разворотом. Я хотел повторить маневр ведущего, но увидел, что снизу на лобовых к нему тянется пара «Фоккеров». Ведущий в кольце. Триста метров. Огонь. И я энергично потянул ручку на себя, перекладывая одновременно самолет на левое крыло. «ФВ-190» так и не успел открыть огонь. Я видел, как трасса оборвалась в центре лобового капота «Фоккера», тот резко перевернулся на спину, будто одним движением, не считаясь с законами аэродинамики и скоростью, закончил первую половину петли Нестерова, или «мертвой» петли, как ее по привычке все еще называли летчики, и, теряя куски мотора, посыпался к земле.

Бой продолжался недолго. «Фоккеры» пассивно оборонялись и быстро покинули поле боя. На них, очевидно, сидели летчики-бомбардировщики. Ходили слухи на фронте, что немцы из-за недостатка бомбардировщиков пересаживают на истребители «ФВ-190» летчиков бомбардировочной авиации, подвешивают к «Фоккерам» бомбы и дополнительные пушки и используют этот самолет в качестве пикировщика и штурмовика. Вот с такими «асами» и пришлось, наверное, встретиться на этот раз. Это мнение вскоре подтвердилось.

25 апреля шестерка Гулаева встретила двадцать пять «Фоккеров». Шли они в кильватерной колонне звеньев. Даже звенья у них были не по четыре самолета, как у истребителей, а по три, как у бомбардировщиков. С первой же атаки Гулаев сам сбил все три «Фоккера» замыкающего звена. Потом сбил еще два. Всего же группа сбила одиннадцать «Фоккеров»! А «Фоккеры»? Они почти не пытались сопротивляться. Сбросили бомбы и постарались побыстрее удрать. С каждым днем, с каждым вылетом наши истребители встречали все большие и большие группы фашистских самолетов. Четверке Королева пришлось вести бой с шестьюдесятью «Юнкерсами», двадцатью «Фоккерами» и десятью «Мессерами», а на следующий день — они летали с эскадрильей Гулаева — с пятьюдесятью «фоккерами»…

— Ну, Вить, «Фоккеры» пошли! С ними, как с «лаптежниками», драться можно, — подошел я к Виктору после боя.

— Ты это брось! Сейчас они дрались будь здоров. Вон Гуров и Букчин побитые пришли.

— А те бои?

— Что те бои? Разные летчики. На них, видно, летают и истребители, и бомбардировщики. С кем встретишься. А то такого «лаптя» покажут! Иванову вон показали, без ноги Жора остался, совсем отрезали… И тебе бы показали сейчас. Почему сразу из атаки не вышел? Я ж тебе передавал!

В этом бою я увлекся погоней за «Фоккером» и не заметил, что самого атакуют четыре «ФВ-190».

— Женька, левый боевой, «Фоккеры»! — крикнул мне Виктор.

Я взглянул влево, увидел атакующих, но… они еще далеко, а тут рядом немец в прицеле. Я успел-таки сбить «Фоккера» и рванулся боевым разворотом навстречу атакующим. Обошлось…

— Успел ведь… А ты почему не отсек?

— Не смог… Сам знаешь, не всегда отсечь можно. Так что смотри! «Лаптежники»-то тебя подожгли, но ты садился, а эти запросто срубят.

— Знаю… Они тоже не боятся, когда их много, — я вынужден был согласиться.

— А ты мне скажи, где их мало бывает, мы их там ловить будем! — засмеялся Виктор.

Где их мало бывает… Немцы собрали на этом участке столько авиации, что ее хватало для массированных налетов. Они летали группами по сорок-шестьдесят «Юнкерсов» под прикрытием двадцати-тридцати истребителей, или сами «Фоккеры» действовали группами по двадцать пять-пятьдесят самолетов. Ведь они не прикрывали постоянно свои наземные войска, а ограничивались отдельными массированными налетами.

После вылета я повалился на чехлы, сложенные под крылом, и уснул в тени. Проснулся от того, что снова припекло переместившееся солнце. Волков и Карпушкин надраивали тряпками крылья, фюзеляж, смахивали все соринки, все лишнее, чтобы улучшить обтекаемость самолета, его летно-тактические качества и хоть этим помочь командиру. Бурмакова лежала, опершись на локти, под крылом и задумчиво грызла травинку. Я поднялся, взял тряпку и стал помогать ребятам.

— Товарищ командир, мы сами все сделаем, отдыхайте, — взмолился Николай.

— Ничего, втроем быстрее сделаем! А то Галя, говоришь, плачет, когда я не возвращаюсь, а делать ничего не хочет, чтобы помочь…

— Товарищ командир!.. Да я… — Бурмакову как пружиной подбросило. Со слезами на глазах она вырвала тряпку из моих рук…

Вот выписка из оперативной сводки дивизии за 2 мая 1944 года. В этот день наши войска снова предприняли наступление. На этот раз бои развернулись западнее Ясс в направлении на Тыргу-Фрумос:

«Четверка наших истребителей под командованием Архипенко прикрывала наземные войска в районе Кыржон.Хэрмэнештий, Бэйчений. Они были наведены на группу из шестидесяти „Ю-87“ и двенадцати „ХШ-123“ под прикрытием тридцати „Ме-109“ и „ФВ-190“.

В ярких лучах весеннего солнца под крылом промелькнула серебряная извилистая полоска реки Прут: вот и государственная граница осталась позади. Я летал здесь, был над территорией Румынии, три сбитых мной «Фоккера» валяются грудами обгоревшего металла где-то севернее Ясс. Но первый из тех полетов был после длительного перерыва, в составе несле-танной группы, над незнакомой местностью. Некогда было думать о чем-либо, не относящемся непосредственно к полету. Потом установилась сумрачная погода, и как-то незаметно проходила внизу эта узенькая полоска реки, по которой тянулась государственная граница. Сейчас речка отчетливо вырисовывалась на большом протяжении, и меня впервые по-настоящему охватило чувство гордости за свой 2-й Украинский фронт, который первым перенес боевые действия за рубежи родной страны. Однако в воздухе нужно думать только о полете, о задании. Об этом напомнил разговор ведущего группы с пунктом наведения.

— Гусев, Гусев, я Архипенко. Иду к вам на работу. — Позывной генерала Утина на этот раз был «Гусев».

— Архипенко, я Гусев. Вас понял. Идите в заданный район. С юга туда подходит большая группа бомбардировщиков.

Знакомый холодок предчувствия боя появился в груди в области сердца. Я крепче сжал ручку управления и сектор газа и стал внимательнее осматриваться по сторонам: можно было ожидать встречи с истребителями противника, посланными для расчистки воздуха.

— Вас понял! — ответил Утину Архипенко и тут же, обращаясь к ведомым, скомандовал: — Внимание, увеличиваем скорость!

Постепенно увеличивая скорость, истребители шли на юг. Линия фронта здесь тянулась почти строго с востока на запад, начинаясь у Прута севернее Ясс и упираясь в предгорья Карпат за городом Пашкани.

Впереди, несколько ниже высоты полета, показались облака.

— Архипенко, я Гусев. Бомбардировщики идут под облаками.

— Вас понял! Снижаемся.

Истребители нырнули под облака.

Фашистов увидели все одновременно — такую группу мудрено было не заметить. И сразу же чувство нервного напряжения, появившееся у меня при подходе к линии фронта, бесследно исчезло. Оно уступило место спокойному азарту боя. Да, спокойному азарту. Здесь переплетались воедино и настоящий азарт, и спокойный холодный расчет предстоящих действий.

Впереди шли шестьдесят «лаптежников», а за ними еще двенадцать «ХШ-123». Эти почти ничем не отличались от «ХШ-126», и их также называли «костылями». И «Юнкерсы» и «костыли» всегда бомбили только с пикирования: у них не было прицелов для бомбометания с горизонтального полета. И те и другие почти беззащитны перед атаками истребителей. «Ну, сейчас мы им дадим!» Было похоже, что на этот раз бомбардировщики пришли одни: истребителей возле них не было.

Архипенко качнул самолет с крыла на крыло, подавая сигнал «внимание», и тут же передал:

— Атакуем «Юнкерсов» и с ходу «Хейншелей»!

Положение для атаки было не совсем удобное, но решение — единственно правильное. Прямо перед нашими истребителями пересекающимся курсом шли «Ю-87», за ними в правом пеленге — «костыли». Они как раз сами должны будут подойти под огонь истребителей, когда те пронесутся сквозь строй «лаптежников».

«Ястребки» мчались на бомбардировщиков сбоку и немного спереди — под ракурсом три четверти. Их могли видеть все экипажи «Юнкерсов», но стрелки противодействовать атаке не могли. Да и гитлеровские летчики не могли, не нарушая строя, использовать пушки и пулеметы, направленные вперед.