История руссов. Держава Владимира Великого - Сергей Парамонов

Как могло случиться, что Владимир, будучи совсем юношей, взялся за осуществление столь важного шага? Можно предполагать, что в этом деле сыграл важную роль Добрыня, дядя Владимира, ибо летопись оставила следы того, что многие ответственные шаги были сделаны по почину Добрыни (хотя бы подкуп воевод Ярополка в тот момент, когда Владимир уже пал духом и собирался без битвы бежать в Новгород).

Как бы то ни было, а Владимир, будучи еще совсем молодым, почти подростком, вернувшись из Скандинавии и сделавшись господином всей Руси, немедленно приступил к коренной реформе религии. Сколько можно догадаться, он задумал ввести одну религию для всего государства. Но, что особенно замечательно и поразительно, он не вывез этой религии из Скандинавии, не ввез Одина и Тора, а с особым рвением стал вводить идолопоклонство, но не скандинавское, а в первую очередь славянское.

Историки-норманисты, красящие все факты русской истории под одну стандартную германскую краску, и тут не задумались. Ну, скажите, с чего бы это «скандинав» Владимир, опиравшийся на скандинавскую дружину, имевший матерью якобы скандинавку Малфредь, около трех лет проведший у себя на «родине», женатый на скандинавке Олове и т. д., вдруг делается «пророком» не Одина и Тора, а Перуна и Велеса?

Наконец, где логика, опершись на своих «единокровных» скандинавов и севши на престол, сплавить их в Царьград немедленно? А ведь Владимир не только сплавил варягов, но и еще с «волчьим билетом», пославши послов наперед к византийскому императору: идут, мол, варяги, не принимай их большими частями вместе, а раздели! Ибо и у тебя они натворят столько зла, сколько здесь. Вот каким «скандинавом» был Владимир! Поистине у норманистов на деле оказалось полное отсутствие всякого присутствия.

Вернемся, однако, к реформе религии Владимиром. Сколько можно понять, он не выдвигал какую-то одну из языческих религий, он вводил новую религию, основанную на «федерации» религий подчиненных ему народов. Как мы знаем из летописи, он рьяно взялся за сооружение идолов Перуна, Хорса, Мокоши и т. д., это был целый пантеон языческих богов: рядом с Перуном славян стоял иранский Хорс, далее финская Мокошь. Иными словами, недалеко от двора Владимира была «федерация» богов, удовлетворявших духовным нуждам любого из племен, подчиненных Владимиру.

Во главе этой федерации богов был славянский Перун, обеспечивавший руководство во всех делах души, бог самого князя. Создавши систему богов, Владимир тем самым вовлек все разношерстное население Руси в какое-то духовное единство: каждая вера нашла свое место в этой системе без ломки и насилия, все они шли в одном русле, в одном потоке. В этом процессе, несомненно, рано или поздно, а одержал бы верх Перун, как бог доминирующего племени славян, как бог власти, князя.

Этот шаг Владимира показал, что он был крупным государственным умом. Но на этом он не успокоился. Вскоре ему стало ясно, что введенная им религиозная система неудовлетворительна: если она и создает некоторое государственное единство, то она не достигает целиком того, чего он хотел: она устарела по принципу.

Оглядываясь вокруг себя, Владимир видел, что западные державы исповедуют христианство, хазары — иудаизм, арабы — мусульманство, словом, все исповедуют монотеизм и что все они не идолопоклонники, только отсталые в культурном отношении народы исповедуют язычество — политеизм. Естественно, что Владимир решил принять одну из культурных религий.

Сделал это он по весьма зрелом размышлении и использовав все возможности, чтобы не сделать ошибки при выборе. Он не только беседовал с представителями разных религий, разбирая догматы последних, но и посылал специальные посольства в разные страны для ознакомления с религиями на месте.

Некоторые заумные историки считают сообщения летописи об этом красивой выдумкой, но и здесь у них «осечка»: правду они не сумели отличить от лжи.

На деле сведения о поисках веры мы находим не только в русских летописях, но и в исторических источниках других народов. Вот цитата из труда профессора физики и вместе с тем ученого-гебраиста Д. Хвольсона («Восемнадцать еврейских надписей из Крыма»)[137]: «Я, один из верных сынов Израиля, Аврам, сын Мар-Симха, уроженец города Саппарада (Боспора, т. е. Керчи. — С. Л.), из царства наших братьев, благочестивых прозелитов хазар, в год нашего Исхода 1682, т. е. 4746 от Сотворения мира, согласно эре, употребляемой нашими братьями-евреями в городе Матарха (Тьмуторокань), я был послан в Персию нашим господином князем хазар Давидом в тот момент, когда он принимал послов от князя Рош Мешех из города Циоба (Киоба — древнее название Киева, употреблявшееся иностранцами[138]. — С. Л.), пришедших к нашему господину, чтобы ознакомиться с религией (нашей)…»[139] Некоторых, например Башмакова (1951)[140], смутило выражение «Рош Мешех». На деле никакого затруднения эти слова не представляют: слово «Рош» употреблялось древнееврейскими источниками[141] для обозначения Руси, что же касается «Мешех», то оно отражает распространенное в древности мнение, нашедшее свое отражение даже в «Истории России» князя Щербатова, что руссы происходили от Мосоха, или Мешеха, потомка Ноя[142]. Следовательно, в приведенной цитате речь идет о «мешеховской» Руси, дополнительное же указание на Киев выясняет все окончательно. Не забудем, что имеются и другие свидетельства, в мусульманских источниках, о посольствах Владимира.

Что решение Владимира было сделано не наспех, видно из того, что Владимир долго изучал этот вопрос и взвешивал все за и против. На вопрос греческого проповедника, что он (Владимир) думает делать (после убедительной и произведшей впечатление речи), Владимир ответил: «Подожду еще немного».

Приходится удивляться зрелости государственного ума Владимира. Из всего видно, что решение уже было им сделано, но он терпеливо выжидал удобного момента, зная, что его переход в другую религию будет много значить для той религии, в которую он перейдет, но он хотел поэтому и государственной выгоды при этом.

Удобный случай представился очень скоро. Восстание Варды Фоки[143], явившегося под самые стены Царьграда, поставило двух братьев, византийских императоров, в отчаянное положение, — они погибали. Они взмолились о помощи к Владимиру, с которым у них были не слишком-то хорошие отношения. Тот выслал шеститысячный отряд, и, хотя Варда Фока смеялся над руссами, руссы в происшедшем сражении сыграли решающую роль, в следующем же сражении Варда Фока скончался в разгар битвы, по-видимому, от разрыва сердца, восстание было подавлено, и императоры спасены.

Ценой помощи Владимира была рука сестры императоров Анны, порфирородной принцессы, руки которой напрасно добивался для своего сына германский император Оттон. Анна была самой высокопоставленной невестой во всей Европе. Но именно ее руки и добился Владимир, этот «выскочка», parvenu, от которого отказалась гордая полоцкая княжна Рогнеда, ибо не хотела «розути робичича», т. е. сына рабы. (Один из наших коллег был чрезвычайно оскорблен таким отзывом нашим о Владимире. Однако правда всегда имеет основания на существование, а, во-вторых, мы лично ничего не видим оскорбительного в нашем утверждении о Владимире, наоборот, именно то, что он не происходил из выродившейся аристократии, и обеспечило его успех в жизни, он был истым сыном народа и сделал поэтому много для народа. — С. Л.)

Владимир отлично понимал, какое положение он приобретет, женившись на византийской принцессе, — эта женитьба сразу покроет его плебейское происхождение и поднимет его к рангу самых знатных властителей в Европе. Есть основания думать, что Владимир при женитьбе получил официально от Византии какое-то высокое звание: так было в других случаях выхода замуж византийских принцесс, и недаром, вероятно, монеты, чеканенные Владимиром, изображают его в одежде, присвоенной царям.

Цена помощи Владимира для византийских императоров была ужасающей, и они… отреклись от своего обещания, как только были спасены. Владимир немедленно пошел на Корсунь, взял ее после долгой осады и заявил, что если он не получит обещанной руки Анны, то он сделает с Царьградом то, что и с Корсунью. Угроза была не шуточная, ибо силы Византии были истощены, положение на болгарской границе напряженное, да и в самой армии находился шеститысячный отряд руссов.

Тогда императоры выставили формальную отговорку: выдать принцессу-христианку за язычника — вещь невозможная. Вот тут-то Владимир и ответил, что он готов креститься. «Крестись сначала!» — настаивали императоры. Но Владимир остался верен себе, он ответил: «Пришлите попов, которые крестят меня, и принцессу; после крещения нас повенчают». Императорам пришлось уступить, и византийская порфирородная принцесса с плачем («как в плен») отправилась через море к своему жениху.