История кабаков в Росиии в связи с историей русского народа - Иван Прыжов

Права города оставались пока прежние, но Москва входила уже в Киев со своими обычаями: по росписи Киеву 1682 года упоминается один кружечный двор. Киев, снова перешедший к Польше и потом оставленный за Москвою по Андрусовскому договору 1667 года на два года, 6 мая 1686 года окончательно был присоединён к Московскому царству. Возвращение его поставлено было условием договора, и, говорят, что Собеский, бывший во Львове, зарыдал, подписывая этот договор. В 1693 году гетман Мазепа подтверждает киевскому братству право «меды сытити и онии продавати, а не внутр монастыря, але в яком колвек з дворов монастырских, за монастырем будучих, онии продавать свободно». Теперешний Киев, как видно из записок старообрядца Леонтия,[144] бывшего в нём в 1701 году, разделялся на две очень замечательные части, из которых одна была московская, а другая казацкая, одна жила в самом Киеве, другая теснилась на Подоле, одна пила в кружале, а другая в корчмах и шинках. Леонтий писал: «Генваря в 27 день пошли к преславному городу Киеву. Приехали в корчму (под Киевом) — только жонка одна, и та к<урва>, а мы тут с нуждою великою ночевали, всю ночь стереглися; стали к полю, и пьяные таскаются во всю ночь… Все бы хорошо к Киеве, да шинки их весьма разорили в конец, да к<урвы>, — из того у них скаредно сильно, и добрый человек худым будет. В Верхнем городе живут воевода, полковники и стрелецкие полки, а в Нижнем (на Подоле) все мещане, хохлы, все торговые люди; тут у них и ратуша, и ряды, и всякие торги. А стрельцам не дают хохлы в лавках сидеть, только на себя всякие товары в разность продают. Утре стрельцы все с гор сходят на Подол, торговать, а в вечер перед вечернями, так они на горе, в Верхнем городе, торг между собою (ведут), а ряды у них свои, и кружало у них свое». Здесь-то на Подоле гуляло «товариство», когда возвращалось с битвы или, отправляясь затвориться от мира в стенах Межигорского Спаса, оно прощалось с братьями.

Дальнейшая судьба Киева идёт теперь за судьбой Московского царства. В 1708 году учреждена Киевская губерния, в которую сначала входила и восточная Украина. В 1722 году учреждена в Киеве Малороссийская коллегия, и на неё велено сбирать всякие сборы. Коллегия, отписывая в Петербург, спрашивала, что в ратуше на основании привилегий принадлежат разного рода сборы, и те сборы в казну собирать ли? Коллегии велено было доставить копии с привилегий и сведений, на что идут расходы. Коллегия в 1724 году донесла, что между другими доходами, от шинков, принадлежащих ратуше, прибыли считается 2765 рублей 64 копейки. Привилегии были оставлены по-прежнему. В 1723 году умер киевский войт, и в числе кандидатов на его место был представлен от гетмана Апостола некто Козьма Кричевец; и в то же время генерал Вейсбах (помощник Голицына, управлявшего Украиной) назначил на это место бунчукового товарища Василия Быковского. В июле 1734 года Сенат утвердил Кричевца; но в сентябре того же года именным указом велено было Кричевца в войты не определять, а выбрать «инаго добраго и неподозрительного человека». И хотя в 1735 году выбран был войтом и утверждён киевский мещанин Павел Воинич, но беспорядки, производимые посторонним вмешательством, не прекратились. В сентябре того же года Барятинский представлял в кабинет, «что ему рассудилось права, привилегии и грамоты (у киевской старшины) отобрать, дабы оныя по продолжении времени из памяти у них вышли, и не имели впредь на что ссылаться». Сенат на это отвечал: «В том Сенат никакого наставления дать ему не может, ибо оное состоит в высокой ее императорского величества воли». В декабре того же года Генеральная войсковая канцелярия доносила Сенату, что-де Козьма Кричевец, которому по универсалам гетмана Апостола 1731 и 1733 годов велено считать киевские приходы и расходы, теперь извещает, что киевские бурмистры «корыстуются магистратскими добрами». По исследованию, произведённому Сенатом, оказалось, что Кричевец якобы неправильно определён универсалом гетмана в помощь войту, что Генеральная канцелярия посылала в магистрат многие указы о том, чтобы Кричевцу выдать все счёты, но магистрат не слушал, и теперь Сенат велел «счеты приходам и расходам, как Кричевец показывает, освидетельствовать губернатору, а при этом быть и доносителю». Затем ещё раз подтверждены были Киеву все городские привилегии, но с тем, чтоб город состоял в ведомстве губернатора. В 1736 году, ссылаясь на давно забытое магдебургское право, приказывали, чтоб у счёта прихода и расхода киевского магистрата опять был Козьма Кричевец; но киевские радцы отказались дать ему отчёт, и «многия неудобныя войсковой канцелярии представления имели». В 1740 году киевским казакам позволено шинковать только мёдом, пивом и брагою; установлена пошлина с вина, отпускаемого в Киев для питейных домов, и в городе появились уже сборщики и откупщики, и стали добираться до городских доходов. В 1751 году в Киеве всем людям мирским, и духовным, и казакам шинковать запрещено, исключая киевского Михайловского монастыря, и с тех пор это запрещение не переставало повторяться. Сначала за мещанами оставлено ещё было право иметь винокуренные заводы, но в 1787 году вся винная продажа передана городу, и потом, как увидим, право винокурения стало принадлежностью одних лишь польских и ополяченных украинских панов. Наконец, в 1815 году винные сборы в Киеве велено отдавать в казённой палате с публичных торгов, с обращением дохода в городскую казну; жителям запрещено ввозить со стороны нужное для них количество вина. В 1835 году уничтожено забытое давно магдебургское право, городу не на что уже было ссылаться, и жизнь в Киеве потекла так же, как и в других русских городах. В 1856 году в Киеве считалось: медовых и пивных поварней — 2, питейных домов деревянных — 59, трактиров и погребов каменных — 17, деревянных — 4. В 1863 году трактиров — 17, гостиниц — 8, харчевен — 8, ренсковых погребов — 29. Мы не знаем, сколько теперь считается в Киеве питейных домов, но число их легко определить относительно. В Кременчуге, например, в 1864 году считалось 16 штофных лавок, 9 ренсковых погребов, 7 русских погребов, 13 трактиров, 1 портерная, 107 питейных выставок и 180 питейных домов.

Глава XV

Юго-западные корчмы до 1659 года

Несмотря на все усилия польских королей поддержать свободные права городов, свободу их попирала шляхта. Следуя её примеру, духовенство, казацкие старшины, все бросились заводить свои корчмы и шинки, и вся Украина явилась заарендованною жидами.

В Польше ещё с XII века монастыри владели корчмами. Грамотой 1145 года Требицкому монастырю были пожалованы корчмы со всеми доходами: tabernae cum omnibus utilitatibus. Грамотой 1161 года Болеслав IV пожаловал монастырю villam Zuzelam cum tabernariis et transitu. Из последующего времени до нас дошли известия, что в 1491 году княгиня кобринская Федора передала Спасскому монастырю в Кобрине: «Село Корчиче зо всими дачками, з медовыми и грошовыми, а две корчмы вольных в Кобрине». Данная эта подтверждена была князем Иоанном Семеновичем в 1497 году и королями: Сигизмундом в 1512 году и Владиславом IV в 1633 году. В 1529 году виленский воевода отдал «в промен» киевскому епископу своё дворовое место в Вильне: «Плац наш отчизный з будованьем и з корчмою волною, на котором пляцу от предков нашых з давных часов тую корчму маемь, и князь бискуп майон будет тот пляц з корчмою волною дароваты, заменити и продати и на костел записати».

Подобно московским боярам, добивавшимся поместий «с тамгою и кабаком», и польские аристократы пользовались всеми случаями приобретать староства и замки «с мытами и корчмами». Староства, как известно, переходили в руки немногих аристократов, и некоторые из них, захватив себе более десяти старосте, продавали их и уступали служившей у них шляхте. Фамилия Казановских имела 15 староств, Зборовских — 16, Мышковских — 16, Ян Замойский — 10, Вишневецкий — 10, Станислав Потоцкий — 10, Опалинский — 15. Имения жаловались со всеми землями и пашными и бортными, с платы грошовыми и медовыми. На замок господарский староства Луцкого шли дани: «С села Чернчего-городка, с Колка, с Рудник, с Забороля, с Голешова и с пруда Голешовского, с села Родомысля» и др. Ежегодно сбирались дани медовой 74 ведра, а деньгами полторы копы и шесть грошей; на старосту медовой дани 23 ведра мёду, 4 дежки и 17 возовцев, а деньгами 19 коп и 40 грошей, да ещё грош на старосту же. С города Владимира шли пошлины. Первая пошлина — верховщина. С каждого дома тот, кто не держит корчмы, даёт по 20 грошей в год; вся эта пошлина составляет 40 коп грошей. Другая пошлина, называемая капщизною — с каждой корчмы, которая варит мёд и пиво, копа грошей, всего тридцать коп грошей. Та корчма, которая не сытит мёду, а варит пиво, платит полкопы грошей, всего 30 коп грошей. Третью пошлину называют подворной: ежегодно во время ярмарки собирается 40 коп и 40 грошей. Ещё пошлина, называемая весовым воскобойным — двадцать коп грошей. Объявляя эти доходы, староста владимирский прибавлял: «А из Смедина выходило 23 копы грошей; но когда Семашко (Богдан Семашко, староста ковельский) безо всякого права захватил землю, то теперь дают только по осьми коп грошей; меду давали шесть колод, а теперь дают полторы колоды. Этот Семашко отобрал в Смедине живых пчел 834 улья, и с них выбрал более 10 колод меду, и ни одной ложки не дал на его милость короля и королеву, но все отослал в свое имение в Мосор».