Пешки Хаоса - Брайан Крэйг

Солнце уже начало склоняться к закату, когда Дафан наткнулся на зверолюдей.

Он в это время шел по лесу: не такому странному, как лес из огромных красно-черных початков, в котором остановился грузовик, но все же необычному. Некоторые из деревьев были похожи на завезенные на планету людьми, но большинство были покрыты сияющими чешуйками, из-за чего их стволы и ветви казались скорее металлическими, чем деревянными, а их плоды были похожи на медальоны.

Дафан почувствовал запах зверолюдей еще до того, как увидел их, но он не знал, что значит это зловоние, и осознал, насколько оно сильно, лишь когда увидел, от кого оно исходит.

Дафан сначала застыл от ужаса, но ужас, казалось, потерял свою значимость, и он почувствовал странную ясность разума и некую машинальность. Оторванный палец Нимиана все  еще висел на волоске, но Дафана охватило парадоксальное чувство, что это не палец привязан к нему, а он, Дафан, привязан к пальцу, лишь следуя туда, куда он покажет, не в силах сделать чего-то иного.

При других обстоятельствах он был бы убежден, что чудовищные зверолюди сейчас набросятся на него, разорвут на куски и съедят, но с пальцем Нимиана Дафан чувствовал себя так, словно это он, а не зверолюди, был здесь настоящим чудовищем, и что это им, а не ему, больше угрожает опасность быть разорванными и съеденными.

Всего там было шесть зверолюдей – трое с головами, вероятно, каких-то уродливых коров, один с головой ястреба, у еще одного голова была больше похожа на свиную, и один с лицом некоей чудовищной карикатуры на обезьяну. Все они были покрыты лохматой шерстью, кроме свиноподобного, а их ноги были похожи на медвежьи, кроме двоих с ногами как у птиц моу. Они были вооружены разнообразными топорами и копьями, хотя любой из них вполне был способен разорвать Дафана на куски голыми руками – или лапами, в случае тех, у которых не было рук как таковых. Они сидели или лежали на земле, но когда они заметили Дафана, то все вскочили на ноги и преградили ему путь.

В любой другой день его жизни такая встреча заставила бы Дафана упасть в обморок от ужаса или бежать со всех ног, надеясь не потерять контроль над кишечником. Сейчас же он просто остановился и поднял правую руку, чтобы показать страшный талисман, висевший на его указательном пальце.

- Я ищу Гавалона Великого, - сказал он. – У меня сообщение для него.

Зверолюди посмотрели на него, их разнообразные глаза моргали, пока они его оценивали. Дафан еще немного поднял руку, пытаясь привлечь их внимание к своему необычному компасу. Их внимание было должным образом привлечено.

Они рычали, не спеша переговариваясь друг с другом, но ближе не подходили.

- Гавалон, - повторил Дафан, подумав, что они, вероятно, куда глупее обычного человека. – Вы знаете Гавалона? Можете отвести меня к нему? Не беспокойтесь, если не сможете – я найду дорогу. Все, что вам нужно сделать – позволить мне пройти. Пропустите меня?

Зверолюди не отвечали и не двигались.

Дафан неохотно осознал, что ему придется идти прямо на них и пройти сквозь их неровный строй. Зловоние казалось просто ошеломляющим, и мысль о том, чтобы подойти на расстояние протянутой руки к таким чудовищам, выглядела крайне непривлекательно, но Дафан знал, что он должен делать, и знал, что должен это сделать.

Осторожно он сделал шаг – и, осознавая, какая ответственность на него возложена, смело пошел вперед. Он вытянул правую руку, чтобы чудовищный палец висел как можно дальше от него, и принял решение пройти между быкоголовым чудовищем с топором и обезьяноподобной тварью, вооруженной копьем.

Зверолюди не двигались до последнего момента, но посторонились достаточно, чтобы он прошел, не прикоснувшись ни к кому из них. Их близость была отвратительна, но сам факт того, что он смог преодолеть этот страх, вызывал странную радость. Как только Дафан прошел мимо зверолюдей, все еще находясь на расстоянии удара копьем, он почувствовал, как его сердце радостно затрепетало.

«Я – храбрый человек», подумал он, наслаждаясь осознанием этого. «Я – настоящий мужчина, и я смел».

Уже не в первый раз он думал о себе как о взрослом – и давно уже – но в первый раз у него было основание назвать себя храбрым человеком. Он не проявил смелости ни в колючем лесу, ни у пруда, ни на ферме, но прошел мимо зверолюдей с несгибаемой смелостью в душе.

«Я на войне», подумал он, «нравится мне это или нет. Теперь я боец и должен делать все, что могу, чтобы приблизить нашу победу. Ради моей деревни. Ради нашего мира. Ради… славы».

На другой стороне леса он увидел окраину лагеря армии Гавалона: мириады палаток и повозок, многочисленные разноцветные знамена, лениво развевающиеся на ветру. Были и другие часовые, мимо которых надо было пройти, но никого настолько устрашающего, как те зверолюди, которых он встретил в первый раз, и вскоре он нашел нормальных людей, способных говорить, которые не только поняли имя Гавалона Великого, но и были способны ответить на его вопросы.

- Кто послал тебя? - спросил один высокий человек. Это был первый воин Гульзакандры, у которого Дафан увидел ружье: элегантную винтовку с блестящим стволом.

- Нимиан, - ответил Дафан. – По крайней мере, он сказал, так его звали, пока он не начал превращаться во что-то другое.

Человек подозрительно прищурился, но он был просто бойцом, а не Сновидцем Мудрости. Очевидно, он почти ничего не знал о том, кем был Нимиан, не говоря уже о том, кем он стал.

- Мы - девушка по имени Гицилла и я – попали в плен к имперцам прошлой ночью, у пруда далеко к востоку отсюда, - объяснил Дафан. – Мы убежали из деревни, когда пришли имперские солдаты. Мы пытались добраться до Эльвенора, но они догнали нас на грузовиках. Кажется, Нимиан убил их всех, но точно не знаю. Мы захватили грузовик и уехали оттуда.

Стрелок, кажется, понял сказанное. Его глаза снова удивленно расширились.

- Грузовики? Имперские солдаты? Пойдем со мной, ты должен рассказать командирам, где они, сколько их и какое у них оружие. Мы предполагали, что они еще далеко к северу отсюда, и не ожидали, что они уже менее чем в дне пути к востоку.

- Сейчас их там уже нет, - сказал Дафан. – Если кто-то из них и остался в живых, едва ли их больше десятка.

Если стрелок и поверил ему, то это не уменьшило его тревоги. Он повел Дафана в лагерь, к палатке, над которой развевалось самое необычное знамя из всех: огромный глаз, исторгавший поток пламени убийственной мощи. Дафан вдруг понял, что видел его раньше, во сне. Неужели это значит, что он теперь тоже Сновидец Мудрости? Он просто не мог поверить в это, и сказал себе, что, вероятно, видел что-то подобное, когда был еще слишком маленьким, чтобы помнить.

В палатке Дафан в первый раз увидел Гавалона Великого. Он сразу заметил великого колдуна в толпе приближенных, окружавших его; никогда еще Дафан не видел кого-то настолько жутко уродливого, с такими чудовищными глазами.

Дафан наблюдал, как стрелок, запинаясь, рассказал о нем, и Гавалон небрежно махнул огромной рукой, словно показывая, что эти новости для него уже не новости. Потом волшебник обернулся, устремив взор своих устрашающих глаз на Дафана. Когда Гавалон подошел к нему, Дафан храбро выпрямился в полный рост, показав оторванный палец, который привел его сюда.

Как только Гавалон увидел, что держит в руке Дафан, на лице колдуна появилась широкая улыбка, обнажившая два ряда огромных острых желтых зубов.

- Где он? – спросил Гавалон. – Мы должны найти его. Нельзя терять время. Фульбра наступает очень быстро, а у нас недостаточно оружия, чтобы остановить его. Нимиан в порядке? Где он?

- Он хотел, чтобы вы пришли к нему, - сказал Дафан, переводя дыхание. – Он сказал, привести колдунов, и…

- И что? – спросил Гавалон.

- Он сказал что-то о жертвах, - неохотно договорил Дафан. – Он сказал, что будут жертвы… и что он приведет корабли.

ГЛАВА 14

ИЕРИЙ ФУЛЬБРА набросил одеяло на голову и плечи и присел в окопе, когда сработали подрывные заряды. Он слегка поморщился, когда большие комья грязи застучали по одеялу, едва не вырвав его из рук. Генерал не должен пачкать свою форму, иначе каким примером он будет для подчиненных? Он хотел быть не только самым храбрым, но и самым аккуратным. В конце концов, он сражался за порядок, против коварных и ужасающих порождений Хаоса – и если эта мысль была способна внушить страх даже в его подготовленный разум, насколько больший страх она могла посеять в умах его менее просвещенных последователей?

Фульбра знал, что его последователи рады участвовать в этом походе, рады пойти в бой, рады выполнять святую работу возлюбленного Императора – как может быть иначе, если ожидание этой радости было так тщательно вбито в них? Но они неминуемо будут чувствовать и тревогу. Если мысли о псайкерах Рагана Баалберита было для них достаточно, чтобы покрыться холодным потом, что же должна вызвать перспектива оказаться на континенте, полном вражеских псайкеров, если позволить этой мысли пустить корни? Они будут произносить молитвы, и выполнять ритуалы, и стрелять из своего оружия со всей механической правильностью, которой смогли от них добиться их сержанты, но каждый раз, когда у них окажется свободная секунда, чтобы подумать, есть опасность, что сомнение, самое коварное оружие из арсенала врага, может вкрасться в их мысли. По крайней мере, до сих пор убивать врагов было легко и приятно. Ничто так не поддерживает боевой дух как хорошая бойня. Хотя разрушать баррикады было не так весело. Это скучная работа, не приносящая особого удовольствия.