Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. - Сюэцинь Цао
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– До чего же хитра наша бабушка! – заметила Фэнцзе. – Поняла, что тетушка не раскошелится, и решила разыграть благородство, все свалив на меня! Ладно, не нужны мне деньги тетушки Сюэ, на свои устрою угощение, приглашу бабушку и дам ей в придачу пятьдесят лянов серебра! Это мне в наказание за то, что вмешалась не в свое дело. Согласны?
В ответ раздался дружный взрыв смеха.
Матушка Цзя поманила рукой Баоцинь, заговорила о снеге, о том, какой прекрасной показалась ей Баоцинь, когда стояла на заснеженной горке, а рядом служанка держала вазу с цветами сливы, после чего принялась расспрашивать девочку о ее жизни дома.
Тетушка Сюэ сразу догадалась, что матушка Цзя имеет виды на девочку как на невесту. Это совпадало с желанием тетушки, но она знала, что девушка давно была просватана в семью Мэй, и не без умысла со вздохом произнесла:
– Бедная девочка! В позапрошлом году отец ее умер! Где только дочь с ним не побывала! Весь свет объездила. Отец был торговцем и, что ни год, вместе с семьей переезжал с места на место. Не совру, если скажу, что из каждых десяти почтовых станций и пристаней Поднебесной он побывал на пяти или шести! Но потом заболел и умер, так и не выдав дочь замуж, хотя за год до смерти просватал ее за господина Мэя – сына члена императорской академии Ханьлинь. Мать Баоцинь тяжело больна, скорее всего у нее чахотка.
– Не везет мне! – воскликнула Фэнцзе, перебив тетушку Сюэ. – А я-то надеялась быть свахой! До того досадно, что лучше не вспоминать!
Матушка Цзя не стала больше распространяться на эту тему – она поняла, кого Фэнцзе собиралась сватать.
Женщины поболтали еще немного и разошлись. Ночь прошла спокойно, ничего примечательного не случилось.
На следующий день снег прекратился и прояснилось. Матушка Цзя позвала Сичунь и сказала:
– Ты должна рисовать в любую погоду! Не закончишь к Новому году картину – не беда, но запечатлеть Баоцинь на фоне снега, как мы видели ее вчера, надо непременно!
Сичунь обещала, хотя не надеялась выполнить приказание матушки Цзя.
Сестры решили пойти посмотреть, как рисует Сичунь, и застали ее задумчивой и рассеянной,
– Пусть занимается своим делом, а мы поговорим, – предложила Ли Вань, сразу заметив, что Сичунь чем-то расстроена. – Вчера старая госпожа велела нам придумать загадки к Новому году, и мы с Ли Вэнь и Ли Ци занялись этим. Я придумала две загадки на отдельные фразы из «Четверокнижия», и они еще по две.
– Что ж, хорошо! – сказали сестры. – Вы их прочтите, а мы попытаемся отгадать.
– Ладно! – согласилась Ли Вань. – В таком случае ответьте, как сказано в «Четверокнижии» о том, что «Гуаньинь не имеет родословной»?
– «Остановилась, достигнув совершенства!» – не задумываясь, ответила Сянъюнь.
– Хорошенько подумайте над словом «родословная»! – улыбнулась Баочай. – И сразу догадаетесь!
– Да, да, подумайте еще! – промолвила Ли Вань.
– Я догадалась! – воскликнула Дайюй. – Вот как там сказано: «Хотя она и милосердна, деяния ее бесплодны!»
– Верно! – воскликнули девушки.
– «Весь пруд порос травой!» Как называется трава? – спросила Ли Вань.
– Конечно же, камыш! – быстро ответила Сянъюнь. – Что еще может быть?
– Нет! – возразила Ли Вань. – Вам ни за что не угадать! Лучше разгадайте загадку Ли Вань и назовите имя человека, жившего в древности. А цитата такая: «Вода, ударяясь о камень, струится холодным потоком »!
– Наверное, Шань Тао?[80] – сказала Таньчунь.
– Совершенно верно, – подтвердила Ли Вань и прочла следующую загадку: – Какое слово связано со словом «светлячок», которое придумала Ли Ци?
Все долго думали. Наконец Баоцинь сказала:
– Загадка непростая! По-моему, подразумевается цветок.
– Правильно! – ответила Ли Ци.
– Что общего между светлячком и цветком? – удивились девушки.
– Прекрасно сказано! – вдруг воскликнула Дайюй. – Разве светлячки появляются не из цветов?
– Верно! – согласились все.
– Верно-то верно, – проговорила Баочай. – Но вряд ли такие загадки понравятся старой госпоже. Надо придумать попроще, чтобы всем было интересно.
– Пожалуй, это будет лучше, – согласились остальные.
– Я уже придумала! – первой вскочила Сянъюнь. – Мою загадку можно даже петь на мотив «Алые губы», и она совсем простая! Проще быть не может.
И она прочла:
Когда ты на воле – вольготно живешьВ ущельях иль около рек.А после забавой в мирской суетеСчитает тебя человек.
Скажите: так жить, чтоб скитаться весь век, —Где выгода? Что обретешь?Нет громкого имени… Если и есть,То в шуточной роли вельмож.
Чем кончится это, – сказать не хочу,А то и отгадку поймешь!
Никто не мог разгадать, сколько ни думали. Одни говорили, что это даосский монах, другие – что буддийский, некоторые предположили, что это просто комик в театре.
– Вот и не угадали! – засмеялся Баоюй. – Это дрессированная обезьяна!
– Совершенно верно! – подтвердила Сянъюнь.
– Первые строки, допустим, годятся для такого объяснения. Ну а последние никак! – возразили девушки.
– Разве у дрессированных обезьян не отрубают хвост? – спросила Сянъюнь.
Услышав это, все рассмеялись.
– Странная у тебя загадка!
Тут в разговор вмешалась Ли Вань.
– Я слышала от тетушки Сюэ, что Баоцинь побывала в разных местах и многое повидала. Кому же, как не ей, придумывать загадки. Тем более что недавно она сочинила прекрасные стихи!
Баоцинь слушала, посмеивалась и кивала. Потом вдруг задумалась и опустила голову.
Тем временем Баочай тоже предложила загадку:
Сандаловое дерево, катальпу,Гравер исчертит с четырех сторон,Но сей гравер – не человек, не мастер,Но кто, скажите, коль не мастер он?Хоть ветер стих и ливень прекратился —Ведь целый день шумели напролет!Звон колокольцев пагоды буддийскойКогда до слуха нашего дойдет?
Пока ее разгадывали, Баоюй прочел свою:
От небесного мира до мира земли,Как известно, рукой не достать.А бамбук под названием «синий нефрит»Призван тщательно их охранять.Да к тому же луань и журавль начеку,Смотрят зорко в любое мгновенье.Только вздохом ответствуют им небеса,Видя их неустанное бденье.
Только Баоюй умолк, как Дайюй стала читать свою загадку.
Не обуздать Луэр и не унять[81],Какой бы крепкой ни была узда.Он перепрыгнет рвы, громады стен,Чему дивиться могут города.Когда наездник отдает приказ, —Являет грома мощь, ветров полет,Как Черепахам трех священных гор[82],Ему за службу – слава и почет!
Затем настала очередь Таньчунь, но Баоцинь ее перебила, сказав:
– Вы только что говорили, что я побывала во многих достопримечательных местах. Вот я и хочу посвятить им десять стихотворений. Послушайте и догадайтесь, о чем я там говорю.
– Согласны! – промолвили сестры. – Но, может быть, эти стихи записать?
Если хотите узнать, что это были за стихи, прочтите следующую главу.
Глава пятьдесят первая
Сюэ Баоцинь слагает стихи о древности;невежественный лекарь прописывает негодное лекарствоИтак, в ответ на предложение Баоцинь сочинить десять стихотворных загадок о достопримечательных местах раздались одобрительные восклицания:
– Замечательно! Прекрасно!
Баоцинь быстро записала стихи, и все бросились их читать. Вот какие это были стихи:
Вспоминаю о прошлом Красных стенРека так много трупов увлекла,Что перестала течь у Красных стен[83].Сверкали зря на флагах имена[84], —Былая слава превратилась в тлен.Был крик и шум. И жгучий столб огня.И ветер дул – безжалостный и злой[85].Бессчетное число отважных душСкитается уныло под водой…[86]
Вспоминаю о прошлом Цзяочжи[87]Как колокол из меди, восстаетВстряхнувший мир в глухие времена[88].О славе, прогремевшей на земле,И жун, и цян – узнали племена[89].А Ма Юань, чьих не сочтешь заслуг,И в старости не изменил делам,Пусть Песнь железной флейты скажет вамО том, что он второй герой Чжан Лян[90].
Вспоминаю о прошлом гор Чжуншань[91]Присущи ль тебеБлагородные сердца порывы?И все ж по указуТы в мир водворен суетливый!Заботам твоимНет числа, а ведь ты лицедей![92]Как много на светеДостойных насмешки людей!
Вспоминаю о прошлом Хуайиня[93]Славный Муж да от злых собакНе потерпит грубых обид![94]Он в Трех Ци себя утвердил[95],После смерти стал знаменит.Все ж потомки должны иметьСнисхожденье, его браня:Он убогой прачки едуНе забыл до последнего дня[96].
Вспоминаю о прошлом Гуанлина[97]Цикады стрекочут, вороны галдят, —Все как наяву предстает.Но где они, дамбы династии СуйБылые краса и почет?Он был неуемным, Ян-ди – государь,Любитель красот, жизнелюб,Издревле болтлива людская молва,Язык человеческий груб!
Вспоминаю о прошлом Таоеду[98]Засохшую траву, ленивые цветыПруд обмелевший отразил, – и больно,Что персика листва летит от веток прочьИ что разлука ждет сердца влюбленных.Грустна судьба лючаоских господ,Их знатности завидовать не надо:[99]Ведь толку нет от лика на стенеИ имени, начертанного рядом![100]
Вспоминаю о прошлом Темной обители[101]Как ни беспредельна ширь – беспредельней скорбь.Задохнувшись, не течет Черная река[102].Струны превратились в лед, грустно отзвенев[103],Но в ушах ее звучит прежних дней тоска.Пред потомками смешным и ничтожным слытьЗа порядки и дела будет Ханьский двор.Всем сановным, всем чинам, челяди гнилой,Десять тысяч лет не смыть подлости позор![104]
Вспоминаю о прошлом горы Мавэй[105]Безжизненно лицо. На нем лишь пудры след[106].И, каплями светясь, застыл холодный пот.Тепло и нежность – все исчезнет навсегдаИ растворится вдруг в безбрежности пустот.Что было – то прошло, и ветер отшумел,Ее веселых дней не возвратить назад.Могильная земля укутала ее,Но даже под землей не тает аромат!
Вспоминаю о прошлом храма Пудунсы[107]Душа малютки Хун ничтожна,И правил в ней порок один[108],Когда, как сводня, приглашалаЧжан Шэна к девушке Инъин.Пусть пытке старшей госпожоюХуннян подвергнута была, —Влюбленные нашли друг друга,Их жизнь дорогу обрела!
Вспоминаю о прошлом Обители цветов мэйхуа[109]Придя, он встанет возле мэйхуа,А может быть, недалеко от ивы.Но не ему ль дано портрет узретьТой девушки – воистину красивой?[110]Сойдясь, не будут вспоминать Чуньсян[111],Сказавшую, где Ду Линян могила, —И так уж год, как западных ветровОн о разлуке слышал стон унылый![112]
Прочитав стихотворения, все пришли в восторг и захлопали в ладоши.
