Желябов - Александр Воронский

Желябов являлся приверженцем утопического, крестьянского, мелкобуржуазного социализма. Отнюдь не был он близок к европейским социал-демократам-марксистам, но он был к ним ближе, чем Тихомиров, чем Михайловский, Морозов и подавляющее большинство народовольцев. Не случайно именно он не прочь был называться социал-демократом. Он больше других верил в народ, в массовую борьбу, яснее многих своих сподвижников понимал опасность, которую таило в себе увлечение террором; он настойчивее, упорнее многих своих товарищей пытался соединить на деле заговор с массовой работой среди рабочих, среди студентов и военных и не его вина, если ему это не удалось; а главное, он считал, что нужно прежде всего добиться политических свобод для дальнейшей борьбы с угнетателями. Не забудем, что именно им и Коковским выработана была программа рабочих членов партии "Народной Воли"; в ней хотя и нет указаний на необходимость рабочим организоваться в отдельную, самостоятельную классовую партию, но в то же время провозглашается, что рабочему классу необходим политический переворот для успешной борьбы за свои интересы, и содержатся намеки на программу-максимум и на программу-минимум. И того не забудем, что усилиями террориста Желябова в самый разгар подготовки им цареубийства была основана "Рабочая газета", где Андрей Иванович, не склонный к литературному труду, поместил передовую статью. Итак, Желябов отнюдь не боялся конституции и политических свобод буржуазного правопорядка, полагая, что трудящиеся сумеют извлечь из них для себя посильную пользу. Надо поэтому думать, что, внося предложение переименовать народников в социал-демократов, Желябов, далекий, повторяем, от марксизма, все-таки имел в виду не только перевод с одного языка на другой язык.

Среди народовольцев Желябов вообще отличался наибольшим политическим и критическим чутьем, но ему пришлось отдаться практической, боевой работе. Теорию и тактику "Народной Воли" по преимуществу разрабатывали Лев Тихомиров, Михайловский и другие. Эта программа и эта тактика представляли собой смесь бакунизма и бланкизма, а Михайловский вносил в них и известную долю самого обыденного либерализма. Влияние Желябова на партию являлось всегда плодотворным, оно шло по линии реального и революционного учета действительности. К сожалению, этому помешали обстоятельства. Возможно: останься Желябов в живых, он развился бы в сторону революционной социал-демократии. Во всяком случае, для этого у него было данных больше, чем у других членов: Исполнительного комитета.

Этого не произошло: террор — самый ненасытный Молох…

… Необходимо сказать несколько слов о личном подборе членов Исполнительного комитета. Он был исключительный по преданности, по стойкости и по другим моральным качествам. Обаяние этих людей было необычайным. Прибылева-Корба рассказывает:

— Летом 1880 г., живя в Петербурге, я повредила себе ногу… пришлось недели на две лечь в клинику… Кроме меня в палате находилась еще молодая девушка, по профессии швея… Однажды я была обрадована посещением моих товарищей. Пришли навестить меня Желябов, Перовская, Баранников и Исаев. Все они были в хорошем настроении духа, все шутили; слышался беззаботный смех. Когда мои гости ушли, больная сказала мне в экстазе:

— Первый раз в жизни я видела таких людей. Откуда вы их взяли? Где вы их нашли и так хорошо с ними познакомились?

Я улыбнулась ей в ответ и сказала, что это моя давнишние знакомые. Больная не унималась; ей трудно было освоиться с совершенно новыми для нее впечатлениями.

— Не скажешь, ведь кто из них лучше, — восклицала она, — все хороши, один лучше другого; все умны, все веселы и, видно, все добры, добры, добры! — Несколько раз говорила она мне: — Вы счастливы, что у вас такие хорошие знакомые; а я таких людей даже никогда не видала…

Больная швея была права в своих впечатлениях: такие люди тогда появились в России впервые.

Александр Михайлов говорил.

— Кто не боится смерти, тот почти всемогущ…

Они не боялись смерти; они сумели воспитать в себе презрение к смерти…

В известном смысле они были всемогущи:

Их подвиги необычайны; на позорных колесницах к эшафоту они следовали, как победители…

… Каждый из них обладал сверх того резко выраженной индивидуальностью, своеобразным и неповторяемым душевным складом. Стоит только назвать Желябова, Перовскую, Александра Михайлова, Кибальчича, Bеpy Фигнер, Ошанину, Исаева, Квятковского, Морозова, Фроленко — и встает ряд ярко очерченных характеров и революционных типов. То была поистине исключительная плеяда самобытнейших людей. И дела их тоже были самобытны и необычайны…

ЦАРЬ

О детстве он был чувствителен, слезоточив. Наставником его недаром был Жуковский.

Он также "обожал" парады. Это перешло к нему от отца, рыжеусого солдафона.

Отец обращался с сыном круто, под сердитую руку бивал его, в словах и выражениях не стеснялся.

На уроках Александр любил находить ошибки у товарища, проказить, но больше исподтишка. Когда его ловили с поличным, он плакал, просил прощения.

Была у него также склонность к самодурству.

Говорят, лично он не был боязлив. Кропоткин о нем рассказывает:

Перед лицом настоящей опасности Александр II проявлял полное самообладание и спокойное мужество, и между тем, он постоянно жил в страхе опасностей, существовавших только в его воображении. Без сомнения он не был трус и спокойно пошел бы на медведя лицом к лицу. Однажды медведь, которого он не убил наповал первым выстрелом, смял охотника, бросившегося вперед с рогатиной. Тогда царь бросился на помощь своему подручнику. Он подошел и убил зверя, выстрелив в упор…[41]

Кого же он боялся? Он боялся мужиков и крамольников.

Отсюда его жестокость и мстительность.

В начале своего царствования он заключил в каземат молодого революционно-настроенного офицера Бейдемана, сделав его "таинственным узником". Бейдеман так и погиб в склепе, не получив "высочайшего помилования".

О крестьянах еще в 1856 г. Александр сказал предводителям московского дворянства:

— Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство, враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого было уже несколько случаев неповиновения помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому притти. Я думаю, что и вы одного мнения со много, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу…

Да, он очень опасался "неповиновений". А их, и вправду, было немало…