Тень и солнце (ЛП) - Пирс Моника Эндерле

Гетен почти не ходил в библиотеку после смерти Шемела. Он изобретал свои заклинания и свои методы призывать силу. Он не хотел и не нуждался в гримуарах с заклинаниями, которые причиняли страдания, жестокость и смерть.

Но не все книги содержали темную магию, и в одной не было магии вовсе. Там был перечень всех магов, которые звали Ранит своим домом, и перечень занимал века.

На полках ее не было, значит, Шемел хранил ее с реликвиями. Гетен вздохнул и прошел к шкафу в дальнем углу библиотеки. Он открыл дверцы. Внутри была черная металлическая коробка размером с торс человека, и внутри был перечень с обложкой цвета высохшей крови.

Стараясь не касаться реликвария, Гетен вытащил большую книгу и опустился на кресло у камина. Шемел открывал ее лишь раз при нем, когда заставил его внести свое имя в список, используя свою кровь, смешанную с черными чернилами.

Он стряхнул слои пыли с обложки, начал внимательно искать последнего мага солнца.

Несколько теневых магов прожили больше тридцати лет. Магия, особенно темная, была жестокой. Он пролистал на девяносто лет назад — ужасы, которые Шемел, Олегарио и Волкер звали триумфами — и стал искать еще дальше. Три часа спустя он потер глаза, потянулся и поблагодарил Нони за поднос еды, когда она принесла завтрак.

— Что вы такой сонный, господин? — спросила она, опуская медовуху рядом с миской каши и глядя на большую старую книгу на его коленях.

Гетен поднял миску и сунул ложку теплой каши в рот. Он проглотил и ответил:

— Перечень магов Ранита. Мне нужно имя прошлого солнечного мага.

Нони нахмурилась, глядя на письмена на открытой странице.

— Что отличает мага солнца от других?

Он указал на книгу ложкой.

— Он или она будут описываться не с жестокостью. Все остальное тут — кошмары, — он сделал глоток золотой медовухи, которую она налила в его кубок, и сказал. — Как маркграфиня этим утром?

— Отдыхает. Лихорадка отступает, но еще не прошла. Боли, думаю, тоже стало меньше. Позвать вас, когда она проснется?

Гетен кивнул. Он повернулся к книге и продолжил есть и пить, пока читал списки, жалобы и похвальбу темными делами, пока его не стало мутить.

Часы на камине простучали три раза, когда Гетен остановил палец на имени и пробубнил:

— Салвен, — он прочел раз, еще раз, перевел абзац на первом письменном языке Кворегны. — «Я одолела ведьму в бою. Она заточена навеки, и покров зимнего снега снова стал рекой жизни. Солнце сияет над Хараяном с этого дня и навек», — он кивнул. — Да. Салвен.

Он проверил записи почти тысячи лет, нашел единственную запись, где не было описано смерть, пытки и подробные описания, как вынимать внутренности людей и зверей, чтобы продлить при этом их жизнь и страдания. Его предшественники были кровожадными и жестокими.

Салвен заточила Ведьму инея в Пустоте. Но кто-то — наверное, Шемел — освободил ее и дал ей силу дотянуться через границу Пустоты. Он закрыл книгу и встал.

Ему нужно было поговорить с магом солнца, пока магия не угасла. Хоть он получил дар силы от зверей Хараяна и Галины, этой силы не хватит надолго. Но, в отличие от мертвых теневых магов, Салвен не была заточена в мавзолее и катакомбах Ранита. Ее тело было где-то в цитадели, и если Гетен хотел ее вызвать, ему нужно было что-то ее — кость, прядь волос, зуб.

Гетен хмуро смотрел на открытый шкаф. От одной мысли о реликварии кожу покалывало, но сегодня нужно было открыть его. Он вернул перечень в укрытие, провел ладонью над крышкой металлического ящика. Как цитадель и мавзолей, реликварий магов был с вырезанными жуткими сценами на поверхности, и не было сомнений, что внутри он найдет смерть. Он произнес заклинание, и дверцы открылись.

Запах могилы донесся оттуда, и Гетен отпрянул к чистому воздуху. Внутри были тонкие полочки, обитые тканью, которые выдвинулись, когда он немного потянул. На тех полочках лежали кусочки костей, зубы и ногти, окутанные проклятиями и черной магией.

Он стал спускаться сверху вниз, искал нужный век. Он выдвинул одну из полочек, скривился от магии, которая наполнила рот металлическим запахом крови, и ругался мысленно.

С двух попыток он нашел нужную полочку. В отличие от других магов, Салвен оставила тонкую косичку сияющих черных волос. Гетен погладил шелковистые пряди, ощутил силу, тепло и власть Салвен.

Он вернул косичку и закрыл реликварий и шкаф. А потом пошел в главный зал, вытирая ладони об тунику. Он направлялся в базилику. Тело Салвен было похоронено там, след магии, которую он впитал из реликвии мага солнца, вел его к ее могиле. Там он свяжется с ее духом.

Его шаги отражались эхом от купола потолка и высоких стен, он шагал по самой большой комнате Ранита. Он выглянул в окно и замер.

Магод убрал снег со стекла, но ему пришлось пробиваться сквозь сугробы, чтобы добраться до подоконников. Ранит был усыпан снегом. Это напоминало осаду, и скоро ведьме не придется посылать существ против Гетена, потому что он и его товарищи умрут от голода. Он мог призывать огонь и озарять и согревать цитадель, но не мог наколдовать еду из ничего.

Качая головой, он пошел к узкому коридору с низким потолком, который вел под двором в базилику.

— Господин.

Гетен остановился от крика Магода. Мужчина спускался по главной лестнице.

— Воительница просила привести вас.

— Хорошо, — базилика и Салвен подождут.

Гетен поднялся на второй этаж, там было слышно хохот Нони. В мастерской его поприветствовали волки, их волчата рычали и бегали под столом и вокруг стульев. Букетики трав и цветов валялись на полу, и стопка пергамента рассыпалась, листы были потрепаны.

— Стоять! — приказал он, и все звери послушались. Гетен прошел по комнате, сказал Магоду через плечо. — Волки были в доме слишком долго. Держи их подальше от моих ингредиентов и материалов.

Магод поклонился, сцепил ладони и уклонился от волков, побежавших мимо него в коридор. Они хотели выбежать из цитадели на свежий воздух, а Гетену нужно было убрать их от своих вещей.

Галина сидела у подушек, когда Гетен вошел в комнату. Она посмотрела на него прямо, не дрогнув. Она не была смущена из-за их поцелуя утром.

Синяки и порезы на ее лице заживали, но оставили зеленоватые тени у глаз и рта. Но это было куда лучше опухшей кожи, как было, когда Гетен нашел ее к лесу.

— Вы хотели меня видеть, ваша светлость?

— Да. Боль в ноге стала слабее, и дышать стало легче, благодаря заботе ваших слуг и вашим отличным лекарствам.

— Я рад это слышать. Нони, ты проверила ее ногу?

— Думала, вам нужно это видеть, — служанка смотрела на него, не мигая. Так за ним следил Шемел, судил, искал слабость и возможность ударить. Это было странно. Она еще не вызывала у него тревогу. Но он усиленно ощущал Галину — ее тепло, запах мета и метеглина от ее кожи. Может, ему было не по себе из-за близости воительницы, а не взгляда служанки.

— Можно вас коснуться? — спросил он Галину, его ладони замерли над одеялом.

Ее губы изогнулись в медленной чувственной улыбке.

— Пожалуйста.

«Хотырь меня побери», — он смотрел на ее рот, отодвигая одеяло, чтобы открыть ее перевязанное бедро, приготовился к жару и желанию, которые наполнят его от первого прикосновения. Да, король Вернард знал, что делал, когда послал Галину к Гетену.

— Нони, сделайте мне чаю, — приказала Галина.

Старушка вздрогнула, словно отвлеклась от мыслей.

— Чаю, ваша светлость?

— Да. Чай. Там целая комната трав, — Галина махнула на дверь мастерской. — Вы точно сможете заварить чай из эбон-ягод. Сделайте.

— Да, ваша светлость, — Нони сделала реверанс и пошла на кухню. Она пропала за дверью, и Галина сжала запястье Гетена.

Огонь вспыхнул в нем, и он почти отпрянул, но она удержала его, и он расслабился.

Она закрыла глаза, выдохнула, потом посмотрела ему в глаза и сглотнула, глаза потемнели.

— Что бы между нами ни было, я не хочу, чтобы это мешало нашей ответственности перед народом Кхары и Урсинума. Мы не юны и неопытны, нас не сбить любви или похоти. Если хочешь, чтобы это было источником силы для твоей магии и только это, я приму это. Но я хочу знать сейчас. И я хочу, чтобы мы ясно понимали это. Я не люблю игры.