Уникумы Вселенной – 3 - Юрий Иванович

Первый лом вонзился на треть в районе левой лопатки животного. От неожиданности и боли хищник все-таки совершил готовящийся прыжок, но не в сторону тоннеля, а как бы вверх и с попыткой разворота к стене. И в момент приземления на лапы его настиг и второй лом, вошедший почти полностью где-то в районе спинного хребта. Могло показаться, чт о от таких ран любое животное загнется. Тот же бык, к примеру, далеко бы с такими бандерильями уже не добежал бы. А вот кот и не думал отвлекаться на неприятные колючки. Хоть и рыча от некоторой боли, он попытался в два прыжка запрыгнуть сразу на стену, да только раненая лопатка и правая передняя лапа помешали должным образом ухватиться за верх и разорвать своего обидчика.

А при второй попытке нападения желлатуки уже на полную мощность задействовали свою трубу. Та все-таки оказалась неким парализующим устройством, потому что человек успел сделать только пару шагов в сторону руин, да так и свалился, не чувствуя ни рук ни ног резко замороженным сознанием. Чуть позже и сознание покинуло землянина, пропуская только одну мыслишку:

«Вдруг желлатукам на обед сегодня подадут сразу два мясных блюда? Кошатина и жаркое из археолога? Печально».

Очнулся он под гул мерно работающего дизеля и под ярко горящей электрической лампочкой. Вкусно пахло жареным мясом, специями и вроде как чем-то свежеиспеченным. Шея казалась деревянной, пальцы рук почти не шевелились, а веки удалось приподнять только силой воли. Организм все еще находился под воздействием парализующего удара. Но вот голова соображала на диво хорошо и правильно:

«Жив. Не съели. Хотя еще не факт, что не оставили для ужина. Хм! А руки-то не связаны! – Попытки пошевелить ногами тоже принесли радостные ощущения. – Вообще не связан! Так-так-так… А что мы тут имеем?»

Постепенно и шея стала слушаться. Повернул голову вначале направо… Голая стена! Потом налево… Мм? Сразу три кровати, на которых лежат трое явно раненых желлатука. У двоих конечности в гипсе (не все конечности, но по две точно), а у одного основательно забинтована голова. Даже лицо не просматривается.

«Неужели всех этот котяра достал?! – в панике подумал Броди, а потом более тщательно присмотрелся к возвышенностям на груди раненного в голову орангутанга, которые были прикрыты простыней. – Ба! Да это же самка! Вернее – особь женского пола! А вон та – вторая. Третий, кажись, мужик… Не понял, у них тут что, второй вертолет рухнул, пока я в отключке прохлаждался?»

Попытался осмотреться лучше, с трудом приподнимая голову, и понял, что он не в главном зале бомбоубежища, а как бы во второй его части. При подглядывании он эту часть просто физически не смог бы рассмотреть, а значит, спасшихся при крушении вертолета могло быть намного больше.

Его движения и осматривания заметил раненый мужского пола и довольно приветственно взмахнул здоровой рукой. А потом еще и проорал что-то своим трубным голосом, подзывая кого-то из здоровых. В импровизированный госпиталь заглянул не кто иной, как Лонгир. Заметив, что человек лежит с открытыми глазами, что-то спросил у своего лежащего на излечении товарища и радостно оскалился, показывая довольно страшные зубы. После чего уселся на табурет рядом с кроватью землянина, бесцеремонно достал у него из-за паз ухи подаренное накануне устройство и надел на голову. Скорее всего, целеустремленно воспользовался беспомощностью человека, не интересуясь при этом его мнением.

После чего и на свою лохматую голову надел подобное устройство и вскоре уже интенсивно что-то бормотал. Вероятно, повторяя одно и то же. И где-то через минуту в сознание Броди стали пробиваться всплески понимания. Причем получался не перевод речи в речь, а воссоздание в голове некоего эмоционального фона. Который просто распознавал конкретную суть разговора, создавая из мимолетных видений полную картину понимания.

Получалось довольно просто и без лишних изысков.

– Когда начнешь меня понимать, просто два раза закрой глаза. Шевелиться тебе еще и трудно, и вредно.

Дать сигнал, два раза пошевелив веками, оказалось не столь трудно, как радостно: есть контакт!

Глава двенадцатая

Пузин и Люссия

На поверхности землянин уверенно направил свои стопы к склону ближайшей горы. Да если и мысленно прикинуть направление, то именно в ту сторону вела анфилада затопленных пещерных помещений.

– Так куда мы идем? – не прекращала попыток все выпытать заранее Люссия. – Судя по твоему счастливому лицу, от яблок на ужин ты отказываешься?

– Естественно! И даже компот из сладкого, любимого персика мне не полезет в горло от тягостных мыслей и рыданий. Разве что использую персик по назначению. Мне повезло отыскать нетронутую обитель местной колдуньи! И там – великолепно!

Тайна чуток приоткрылась, но корреспондент желала выслушать сенсацию местного разлива до самого конца.

– Колдуньи? Возле монастыря? Вместо следующего вопроса я прыгаю тебе на спину, и в наказание будешь меня нести. Так что учитывай и рассказывай как следует, конкретно и сжато.

Пузин, конечно, самого главного не рассказал, но некоторую завесу тайны приоткрыл. Так что, пока дошли к груде камней возле самого скального склона, Люссия основную суть поняла. Видимо, при монастыре имелась и своя целительница, врачевательница, травница или знахарка. А то и все, вместе взятые. Четыре ссохшиеся мумии разведчик обнаружил во время краткого посещения средоточия нескольких кроватей, устройств медицинского толка и даже небольшой, но идеально укомплектованной операционной. Как и кто из погибших здесь аборигенок классифицировался по специальности, сейчас было не понять, но факт оставался фактом: в просторной пещере в толще скалистой породы располагалась некая местная больница. Вентилировалась она сквозь естественные и специально сделанные щели, а проход имелся не только через подвал, наверняка очень неудобный, но и через стоявшую когда-то возле горы небольшую привратницкую. Может, она и часовенкой называлась, может, приемным покоем, но вот разбирать завалы снизу сразу показалось делом трудным и бессмысленным. Потому Карл и решил пробираться к новой обители сверху. А верность его решения подтверждалась и тем фактом, что на месте неприметных развалин виднелись выбеленные костяки сразу десятка четырехруких монахинь. Они к моменту своей смерти как раз прибыли на место с инструментом и только начали раскопки, как пали от всепроникающей волны неведомого излучения.

Ну и, пока с азартом ворочал камни да откатывал блоки, в первую очередь словоохотливо радовался тому, что крыша у них теперь над головой имеется и надежной базой они обеспечены.

Кстати, по поводу жрицы и ее высокомерного отношения к труду Люссия оказалась права. Слишком хорошо она знала своего мужчину. Как только началась расчистка, Пузин обратил внимание, что спасенная ими представительница сагири не только помогать не собирается, но еще и место себе выбрала наилучшее и удобно там рассаживается. Словно почетный зритель на представлении в его честь.

– Эй, Аника! Иди сюда! – Мужчина еще и рукой повелительно махнул, так что не понять его жест и приказ было нельзя. Но когда жрица приблизилась, начав уже на ходу опять что-то втолковывать, слушать ее не стал. – Вот с этого места убираешь всякую мелочь и бросаешь вон туда! Приступай!

А чтобы жрица не вздумала и дальше строить на лице непонимание и рассматривать свои не приученные к работе ладошки, деловито показал, что надо хватать и куда отбрасывать. После чего вместе с Люссией, подхватив наибольший лом, стал деловито откатывать более крупные обломки.

И все-таки Аника около минуты провела в интенсивных размышлениях. Видимо, ее статус, звание или титул вообще запрещал к чему-либо прикасаться, что могло классифицироваться как тяжелый физический труд. Но потом здравый смысл взял верх: и своим спасителям следовало посильно помогать, и, при всей веселости и радостном отношении к жизни, мужчина мог и королеву отправить пинками со своих глаз долой, если та не станет выполнять его распоряжения. Имелись в ауре этого землянина такие вот жесткие силовые линии несгибаемого, колючего характера.

И последним фактором стал ехидный взгляд землянки: та с предвкушением ждала начала унизительного спектакля изгнания. Предоставлять ей такое удовольствие, а на себе испытывать унижение жрица не стала. Подобрала подол своего парадного платья и, сжав плотно губы, приступила к работе.

– М-да, имеет эта фифа характер, – вынуждена была признать корреспондент. – И соображает, где можно свой гонор показывать, а где нет.

– Ха-ха! – не удержался от смешка Карл. – Думаешь, я бы выгнал представительницу иной цивилизации на улицу и не обеспечил ее всеми удобствами?

– Разве нет?

– Экая ты строгая! Ну кто так себя ведет при первом контакте?