Дорогая Лав, я тебя ненавижу - Элия Гринвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего спереди.
Ничего сзади.
Может, в багажнике?
С таким же успехом я могла бы просто спросить.
– Разве ты не ходил за выпивкой? – интересуюсь я.
– Не-а, – он пожимает плечами. – Я сказал так, чтобы убраться оттуда. Мне нужен был перерыв.
Тот факт, что он предпочел сидеть в своей машине в одиночестве, а не веселиться со своими друзьями, заставляет меня думать, что он неправильно прочитал руководство для спортсменов.
– А что насчет тебя? Под каким предлогом ты уходишь так рано?
– Скорее какое у меня оправдание, что я вообще туда пришла, – бормочу я.
Он понимающе кивает.
– Не твоя сцена, да?
– О чем ты говоришь? Я каждые выходные устраиваю такие вечеринки, – шучу я, и его губы растягиваются в улыбке.
– И никогда не приглашала меня? – задыхается он.
Я проглатываю смешок.
– Я бы и рада, но боюсь, что ты будешь все время прятаться в машине.
Он смеется.
Это просто смех. Как и многие другие смешки. Я уже миллион раз слышала, как смеются парни. Но его смех кажется теплым. Словно мягкое одеяло. Он отдается в моем теле, подпитывает то, что у меня в груди, придает ему дополнительный ритм. Сердце сжимается. Мне могут не нравиться некоторые вещи в Ксавье Эмери…
Но я люблю его смех.
Если бы было соревнование по смеху, он бы победил.
Ладно, оставим тему смеха, это становится странным.
– Почему ты прятался? – Я не жду, что он доверится мне, но все равно решаю испытать удачу. – Я думала, что вечеринки должны быть счастливым местом для спортсменов.
– Ты и правда так думаешь? – насмехается он. – Что каждый спортсмен на земле просто обожает напиваться? Как будто мы один и тот же человек, скопированный и вставленный, что-то в этом роде?
– Нет, конечно нет, – отступаю я. – Просто… ты видел своих друзей?
Он ухмыляется, уловив мою точку зрения.
– Да, ну, это все разговоры. Между нами говоря, Финн появился сегодня вечером только потому, что надеялся увидеть Дию, а Тео устроил эту глупость по его просьбе.
Это объясняет, почему все было организовано в последнюю минуту.
– Он зря тратит время, – комментирую я.
– Кто?
– Финн. Он может устраивать сколько угодно вечеринок, Диа никогда не вернет свою задницу. – Я злюсь на себя. Диа прямо сказала, что наркотики для нее важнее нашей дружбы, а я все еще забочусь о ее счастье.
– Я бы не был так уверен в этом, Харпер.
– Ты шутишь, да? Финн изменил ей. Он изменил. Конечно, они оба были слишком трусливы, чтобы признаться, что вообще встречались, но после измены не возвращаются.
– Но он ей не изменял, – поправляет меня Ксав.
У меня отвисает челюсть.
– Что?
– Он не изменял ей. Диа просто думает, что он это сделал.
Я собираюсь засыпать его вопросами, когда громкий, пронзительный вой сирены разрывает мои уши надвое. Мы с Ксавье подпрыгиваем, наши взгляды устремляются к зеркалу заднего вида и красно-синим огням, мерцающим позади.
Копы.
Нас останавливают.
– Да вы, наверное, издеваетесь надо мной, – раздраженно ворчит Ксавье, паркуясь на обочине. Мое беспокойство нарастает.
Что, если моя мама узнает об этом?
Что, если нас заберут в участок?
И какого черта они вообще нас остановили? Ксавье вел машину аккуратно. Может, мы немного превысили скорость, но ничего критичного. Если моя мама узнает, что я была в машине с парнем, когда ехала домой с вечеринки – что еще хуже, то я буду заперта в своей комнате до окончания школы.
Она также заставит меня бросить работу.
Она ясно дала понять, что считает, будто я напрасно трачу свое время, работая в библиотеке. «Тебе ведь все равно не нужны деньги», – сказала она однажды, жестом указывая на трехэтажный дом, за который заплатила моя сестра. Я стану настоящей Золушкой, которую будут выпускать из дома только в школу и по поручениям Эш.
По крайней мере, у меня все еще есть Диа.
И тут меня осеняет.
Нет, у тебя ее нет.
Она тоже тебя бросила, помнишь?
– Ви? – голос Ксавье останавливает мое падение по нисходящей спирали.
Я резко возвращаюсь к реальности, поднимаю голову и встречаю взгляд великолепных аквамариново-голубых глаз. Только тогда я замечаю, как часто я дышу. Грудь поднимается и опускается, мои руки дрожат, как листья на ветру.
Не. Хватает. Воздуха.
– Ви, что происходит? – снова спрашивает он, когда я не отвечаю.
Не потому, что я не хочу.
А потому, что не могу.
Слова на моем языке разлетаются на мелкие осколки, застревая глубоко в горле. Вот тогда-то я и понимаю, что у меня паническая атака. И мне нужно взять себя в руки прежде, чем полицейский доберется до машины.
Я снова открываю рот, желая сказать ему: «Моя мама не должна об этом узнать», но выдавливаю только писклявое «М-моя мама». К счастью, этого объяснения, кажется, ему достаточно, потому что Ксавье кивает, глядя в зеркало на подъезжающую за нами полицейскую машину.
Времени у нас в обрез.
Затем он говорит последнее, что я ожидала услышать:
– Дыши со мной.
Я моргаю, глядя на него, и мое бедное сердце делает сальто назад, когда он тянется к моим дрожащим пальцам и берет меня за руку. Его ладонь такая теплая. Успокаивающая. А еще она большая. Гораздо больше моей.
Но я все еще, мать его, не могу дышать.
Этого не может быть.
Я думала, что с паническими атаками покончено. У меня не было такого сильного приступа со дня рождения отца в прошлом году.
– Ви, посмотри на меня, я здесь, – Ксавье приподнимает мой подбородок указательным пальцем. – Ты не одна.
Он даже не представляет, насколько ошибается на этот счет.
Не представляет.
– Просто дыши со мной, хорошо? – инструктирует он и глубоко вдыхает.
Медленно.
Мне требуется вся моя сила, но несколько минут спустя мне удается сотворить чудо и укротить свой учащенный пульс.
Я вдыхаю.
Выдыхаю.
Снова и снова.
Пока наконец ко мне не возвращается подобие спокойствия.
– С тобой все будет хорошо? – беспокоится Ксавье. – Только скажи, и мы что-нибудь придумаем.
То, как он говорит, пробуждает у меня в груди неизвестное, болезненное чувство.
Я никогда, ни за что на свете не подозревала, что в этом мальчике есть такая доброта. Трудно поверить, что это тот самый парень, который спал с чирлидершами направо и налево.
– Я серьезно, Ви. Я просто скажу ему, что у тебя паническая атака или что-то
