Падчерица Синей Бороды - Нина Васина

В дверь позвонили.

В глазке расплывается темное пространство лестничной клетки, а в глазу Алисы дрожит линза подступившей слезы — ничего не видно!

— Кто?..

— Конь в пальто! — раздраженно, даже сердито. И Алиса открыла дверь.

В прихожую вошел совершенно незнакомый мужчина с торчащей изо рта зубочисткой. Он осмотрел голую Алису, не поверил, достал очки, надел их, огляделся в поисках еще какого-нибудь источника света, дернул за шнурок бра у зеркала и, задумчиво покачивая головой, осмотрел странно испачканную с ног до головы девочку.

— Вы кто? — Алиса утерла ладонью вино на лице. — Вы — бандит, грабитель и насильник?

— Я твой папа! А ты почему сразу дверь открываешь?

— Папа?..

— А ты что думала, тебя в капусте нашли? У всех девочек и мальчиков есть и мамы, и папы, это всем известно. Ну, и что тут у тебя происходит?

Блевала?

— Не-е-ет, — неуверенно качает головой Алиса. Плотный невысокий мужчина по-хозяйски осматривается и вперевалочку идет в гостиную. Куча одежды на полу, перемешанная с тортом, производит на него сильное впечатление — из открывшегося от удивления рта выпадает зубочистка.

— Это ты сделала? — с недоверием спрашивает он, двумя пальцами приподняв с пола изрядно уделанную замшевую куртку.

— Нет, что вы… Это мой любовник. Он сегодня пришел очень злой — проиграл в казино пятьдесят тысяч, я приготовила, как полагается, вино, фрукты, торт вот купила, — Алиса грустно показывает на валяющуюся коробку, — а он как рассердился, как стал кричать! Собрал все свои вещи в кучу и давай на них мочиться! Потом раздел меня, обмазал тортом и вывалял в одежде, а потом облил вином, а потом…

— Содомо-гоморрский разврат, короче, — перебил ее мужчина и вдруг, не меняя выражения лица, с тусклым потухшим взглядом, проходя мимо, сильно ударил Алису по щеке. — Маловата ты еще заниматься развратом, — произнес он назидательно, пока Алиса заглатывала воздух. — Выпить чего осталось или все вылили?

— В кухне, наверное…

— Так неси! Да, и помойся по дороге, а то выглядишь, как заблеванная.

Ну и воспитаньице! Ничего, ты у меня быстро придешь в норму. Десять минут тебе на приличный вид!

Закрывшись в ванной, Алиса кое-как уговорила себя перестать дрожать и начать думать. Через три минуты накатила паника — ничего, ну ничего не приходило на ум! Через пять минут дверь затрещала, а еще через минуту замок был сломан и гость уже смотрел на присевшую в ванной Алису все тем же потухшим взглядом.

— Десять минут, я сказал, а ты еще не одета! Вылезай, а то еще получишь!

Наспех одевшись, Алиса осторожно вышла из ванной и обнаружила гостя у открытого холодильника.

— Богато вы живете со своим Квазимодой.

— С кем?

— Ну, с этим развратником, который проиграл деньги и уделал тебя на куче белья в торте.

— С Казановой, — машинально поправила Алиса и получила равнодушный комментарий.

— Один хрен! А что, водки нету? — озаботился гость.

— В гостиной в баре.

— Ну, знаешь! Водку теплой держать?!

— Там свой холодильник, специально для бутылок…

— Ка-а-ка-ая ты у меня, дочура! — обрадовался мужчина, приподнял Алису за талию над полом и потряс. — Красиво живешь!

Выставив на стол устраивающую его закуску, гость долго копался в бутылках в баре, одну — почти черного стекла с кофейным ликером — даже открыл и осторожно понюхал, но выбрал водку.

— Твои халаты? — спросил он после второй рюмки у застывшей в дверях Алисы.

В открытой дверце шкафа разноцветные кимоно корейца светились дорогой вышивкой по шелку.

— Да… То есть нет. В общем, мои.

— Твои тряпки, значит, хахаль не тронул. А все свои уделал в одночасье, да-а-а… И где он теперь?

— Кто?..

— Казинова твой, где он?

— Он… Он повесился на балконе, — выдала Алиса, пожав плечами.

— Что ты говоришь! — затрясся от хохота гость. — Надо же, как удачно. Я собрался было выяснять с ним отношения. Ничего себе квартирка, небось — его?

— Нет. Это моя квартира.

— Сильно мужик вляпался, сильно, если на малолетку такую квартирку списал. И что, он там голый?

— Где?

— На балконе висит голый или чего из одежды оставил на такой случай?!

— Не знаю, — пожимает плечами Алиса.

— Так иди посмотри, чухалка! Ну вся в мать! Тоже, бывало, скажешь ей принести чего, застынет, как замороженная, глаза выкатит — и ни с места, ну чистая чухалка!

На плохо слушающихся ногах Алиса идет к балкону. Не открывает тяжелые гобеленовые шторы, а осторожно проскальзывает между ними. Балконная ручка заедает, а дверь, как ни странно — открыта. Алиса лихорадочно думает, что же делать дальше. По ее сценарию после слов о повесившемся любовнике гость должен был обязательно сунуться на балкон, а уж там она бы постаралась как-нибудь решить проблему неизвестно откуда взявшегося папочки. Справившись с дверью, Алиса выходит в холодный вечер, с удовольствием заглатывает ветер, облокачивается о перила и вдруг краем глаза замечает, что на балконе она не одна.

Взволнованный и страшно довольный собой, в длинном кашемировом пальто, сверкая золотыми резцами на нее с обожанием смотрит… брат Риты Мазариной!

Пока, застыв на холодном ветру, Алиса уговаривает себя что это ей только снится, брат подносит к губам указательный палец с тяжелым перстнем и предлагает полное взаимопонимание и любую помощь.

— Что вы тут делаете? — шепчет Алиса. — Как вы сюда попали?

— Я за тобой приехал, я ждал в квартире, а ты разделась, — шепчет Мазарин, присев, чтобы его не было заметно, если вдруг гостю захочется отодвинуть штору. — Я потом уже хотел выйти, когда ты вином облилась, а тут пришел мужик. Я тебя люблю, будешь моей женой?

Алису затрясло.

— Он меня убьет, он плохой человек, — с трудом выговаривает она слова.

И вот, сидя, Мазарин распахивает полы своего пальто, и Алиса тоже приседает и подползает к нему, поворачивается спиной, и два черных крыла, теплые, с запахом незнакомого вспотевшего мужчины, укрывают ее.

— Ты его знаешь?

— Нет! — шепчет Алиса, чувствуя сквозь тонкую кофточку влажные, горячие ладони у себя на плечах. — Я думаю, он хочет избивать меня и грабить!

— Будешь моей женой? Я решу все твои проблемы.

— Я не могу пока, я еще несовершеннолетняя!

— А потом? Потом — будешь? — Притянув к себе плечи девочки, брат Мазарин со сладострастным стоном осторожно… кусает ее под лопаткой.

— Ты должен за мной ухаживать, покупать мороженое и водить в кино, — справившись с судорогой, пробежавшей по позвоночнику после укуса, шепчет Алиса.

— Я тебе сразу могу подарить холодильный комбинат и кинотеатр, только пообещай!

— Да нет же! Так не интересно. Мне нужно эскимо, по субботам в зоопарке и колесо обозрения! — Иди. Будет тебе и зоопарк, и колесо. Иди, а то он выйдет сюда, а тебя здесь не должно быть, когда он выйдет.

В комнате, заправив за собой шторы, еще дрожа, Алиса смотрит на жующего гостя.

— А вы… Вы уверены, что я ваша дочь? — осторожно интересуется она.

— Главное, что в этом была уверена твоя мать, Лизка. Она сразу сказала, как только забеременела. Твой, говорит, ребенок, и все! А я ж не дурак, я сразу сказал, чтобы доказала! А она го-о-ордая была, фу-ты, ну-ты! Мы с ней со второго класса за одной партой сидели. А когда тебе было года два, она как раз закончила вечернюю школу, и я, как честный джинтель… как честный мужик, предложил ей пожениться. Ну, что ты! Куда сунулся со своим свиным рылом!

Отшила, короче, я ей и надавал как следует. Сестрица ее, помню, все уговаривала подать на меня в суд, все-таки, сама понимаешь, — отбитая почка — это тебе не хухры-мухры, да Лизка не стала судиться. А почему-у-у?.. — спросил гость у потерявшей дыхание Алисы. — А потому, что любила меня, чухалка! Ну? Что уставилась? Висит?

— А?..

— Висит твой хахаль на балконе?

— Висит, — кивнула Алиса, — он висит там, все в порядке, не беспокойтесь…

— А чего мне беспокоиться? — хохотнул гость. — Это ты теперь беспокойся и очень даже умоляй меня признать тебя законной дочерью. Теперь это запросто — анализ какой-то там кислоты из организма и все дела. И что? Голый висит?

— Не-е-ет… В пальто.

— Вот же придурок, ты подумай, столько хороших вещей изгадил, а пальто оставил, значит, для повешенья. Конечно, холодно сейчас без пальто вешаться, а?

А скажи-ка мне, дочура, кто есть этот любовник?

— Он… Он друг моего отчима. Был… То есть отчим был, а друг есть. То есть друг тоже уже был, потому что повесился, — пошатнувшись, Алиса опускается в кресло.

После этих слов гость напрягся и, хотя бутылку не оставил, нервно обошел комнату и осторожно заглянул за занавески.

— А как выглядит этот твой любовник? — спросил он почему-то шепотом, бледнея лицом.

— Ну, как они выглядят, когда повесятся? — бормочет Алиса, стиснув руки, чтобы не дрожали. — Лицо становится расслабленное, отекшее, с синевой…