Талисман жены Лота - Галина Островская

– Да! Да. Это не Лот – это талисман спас вас... Безгрешность, подаренная тебе любовью... И тем, кто умер от жажды... целуя песчаные следы... чистым, как луч утра, и сильным, как властелин неба... Лот был слишком слаб, чтоб не быть грешником... Он был грешником – Лот. Не таким, как они, ползающие в разврате содомяне – таким, как все – безразличным... Без-раз-личным. Он больше не был спасен... Он – и дочери твои... Ты видела, что они творили потом...

– Этот дом? – спросил водитель.

– Да, – ответила Аглая, – спасибо.

Дома было пусто, тихо и призрачно: одинокий дом одинокой женщины.

Брякнул телефон. Замолк. Еще раз брякнул и через минуту зазвонил громко и нагло.

– Ты! Ты! Ты!.. Возьми трубку! Ты! – все сильнее заводился он.

Аглая медленно подошла к аппарату.

– Аглая? Але! Але! – услышала она.

– Да.

– Меня зовут Марина.

– Я слушаю вас, Марина.

– Я че звоню-то, – запела в трубке речь. – Вы меня должны понять, Аглая... Ваш муж, конечно, не велел мне звонить...

– Да?.. – заинтересовалась Аглая.

– Ну, он говорит, что еще ничего не ясно, что анализы не готовы... Но ты не приезжай. Даже не вздумай! Полетишь отсюда к своим жидам пархатым обратно... Только сунься! Поняла?

– Нет, – ответила Аглая.

– Тогда объясню, – ответила угрожающе певунья. – Я ребенка ему рожать буду, уже понесла. Поняла теперь?

– Нет! – искренне удивилась Аглая.

– Че нет-то, че нет! – возмутилась еще более искренне украинская мадонна. – Ты ему родить не смогла, а я смогу. У меня маманя нас восьмерых родила – как в туалет сходила. А мужику че надо? Чтоб баба рожать умела! Прилетишь – башку сорву, сука бесплодная!

– Мариночка, – второй раз за день попыталась Аглая удержать руль в руках. – Если вы родите... Если вы действительно... от него... родите... Я буду счастлива. Пожалуйста, не звоните мне больше.

Она положила трубку и пошла на кухню чистить картошку. Ей очень захотелось жареной картошечки. С лучком, на маслице. Как мама готовила... Но еще больше ей хотелось умереть.

Вульф лежал на полу. Вилы паралича проткнули его тело насквозь.

Память застыла у голодного средневекового костра.

...Сейчас сухие ветки, закричав лопнувшими ртами коры, прикоснутся к ее телу...

...Сейчас по-змеиному извернется хворост и начнет жалить обнаженную плоть...

...И даже сейчас она не отведет взгляд, полный любви...

...Сейчас дымный дракон подползет к ее глазам...

...Сейчас тьма закроет свет...

...И сейчас женщина, сожженная на костре, посмотрит на него с небес.

И он проклянет сам себя.

Проклятие это не искупят – Отныне и Присно! – ни древности, ни деньги, ни власть, ни пары гордых лебедей в одиноких замках.

Только она – Любовь – вернет его к жизни.

Если не будет поздно.

Фаруда подняла с пола шкатулку, уложила в нее гравюру, захлопнув крышку, бросила на кровать. Сняла с головы старый шелковый платок, накинула его на ноги Вульфа и, мелко сея шаги, пошла вокруг распластанного на полу тела. Шла против часовой стрелки и заклинала:

– Мертвое – умри, живое – воскресни, – шептала она, все ниже сгибаясь.

– Мертвое – к ночи, живое – ко дню, – убыстряла она шаги второго круга и бросала в разные стороны сухой хруст узких кулаков...

– Что у пределов – вернись!

Третий круг замкнулся.

Свечой высокого пламени застыла старуха. Пала на колени. Возвела черные руки кверху.

– Вернись, что не ушло! – велела она.

Три круга – три смертных предела отсечены. Фаруда исчертила магическими знаками пол, поднялась.

Три круга в обратную сторону.

– Что взошло – не уйдет! – прокричала она заклинанье своей прабабки, идущей тенью рядом с ней.

– Что вернулось – то вырвалось, – на втором обратном круге голос старухи и тени слились в единое вибрирующее эхо.

– Что отпущено – не воротится! – закричала Фаруда и – на колени, молясь.

– Встань! – над распластанным телом раздался голос помощницы из иного бытия.

Вульф шелохнул рукой. Он вернулся.

Он был возвращен с самого края.

Отпущен.

Старая служанка помогла ему добраться до кровати, пошла на кухню, сожгла платок, бросила корневища какой-то травы в кипящую воду и легла навзничь на пол.

Ее душа погрузилась в царство теней в поисках силы помочь последнему из рода...

Сцепив руки, смотря невидящими глазами в белую темноту стены, Фаруда благодарила своих богов. Она только что вернулась из страшного странствия.

Она могла не вернуться оттуда – она знала. Но и на этот раз ей разрешили выйти. Правда, лишенной магической силы и ослепшей.

В самом начале пути, в ту самую минуту, как легла на пол, она увидела Старика. Старик уходил из жизни торжественно и достойно по чистой дороге в чистой одежде. Его лицо было молодым и благообразие лежало на лике, освященном перенесенной в терпении болью.

В руках у него была горящая свеча сострадания, которую он таки успел зажечь при жизни, пусть и на самом пороге...

...Ослепленная на полдороге, Фаруда шла узкими коридорами тайных путей. Идти приходилось наощупь. Лишь позваниванье браслетов прабабки помогало не сбиться с пути. И вера в то, что ей разрешат помочь роду.

Наконец, проходами, которые становились все уже, она вышла к одинокой скале Последних Наставлений. Руку ее пожала невидимая холодная прабабкина рука, и позваниванье смолкло.

...Подземная пирамида смотрела на слепую женщину мертвым глазом тишины.

Фаруда преклонила колена и молча ждала.

...Безмолвие скрежетало над головой, дымилось время, сжигалась темнота...

– Спрашивай, – наконец услышала она.

– Чем я могу помочь роду?

– Ничем. Больше не вмешивайся, – был ответ.

Что-то теплое коснулось руки Фаруды.

– Ты? – спросила она.

– Да, – ответил огромный сторожевой пес с голубыми глазами, с которым Фаруда играла в детстве. Пес вынянчил ее...

– Идем, – лизнул ей щеку пес. – Мне разрешили тебя проводить.

Ритуальные пляски

– Машенька, – представилась женщина, стоящая бочком у дверного косяка и перебирающая оборки на выцветшем платье.

– Проходите, – почти предложила Аглая.

– Да, спасибо, я пройду, – сказала тихонько Машенька, подхватила с пола какую-то коробку и со склоненной головой пробежала на кухню.

Села на краешек стула.

– Вы нальете стаканчик воды? – попросила она, исподтишка рассматривая небогатую кухонную обстановку.

– Налью, – сказала Аглая и поставила перед старой девушкой стакан.

– Вы простите, у меня к вам дело.

«На страхового агента она не похожа, – решила Аглая. – Наверное, будет рекламировать фильтры для очистки воды».