Ева и ее мужчины - Анна Дубчак

На следующее утро к ней в мастерскую пришла Сара. Лицо испуганное, руки дрожат. Она была настолько взволнована, что долго не могла начать говорить…

— Что случилось? — спросила Ева, откладывая кисти и усаживая девушку на стул. — Ну? Отвечай же! Что-нибудь с Бернаром? С Франсуа?

— Нет. Мсье Бернар играет в теннис с мсье Симоном, а Франсуа сбивает вам подрамники, как вы и просили… Мадам Жуве отправила меня убираться в галерее, ну, в той самой комнате, где висят картины. В том числе и ваши. Я там регулярно чищу ковры пылесосом, протираю влажной тряпкой окна и подоконники, а сухой — как учила меня мадам Натали — картины. Вот и сегодня я, как обычно, взяла сухую тряпку и принялась стирать пыль с ваших картин… Знаете, мадемуазель Ева, мне кажется, это не ваши картины… Я не особенно-то разбираюсь, но когда каждый день протираешь их тряпкой, то поневоле запоминаешь мелочи, детали… Так вот, я заметила, что на одной вашей картине не хватает розовой розы в том месте, где женское лицо, а у совы вместо желтых глаз — темно-оранжевые. И я подумала, что это не настоящие картины, а копии… Я даже понюхала и лизнула… Такое ощущение, словно они недавно написаны…

— Что ты такое несешь, Сара?! Ты сошла с ума!

— Со мной все в порядке. Нас с вами дома не было, вот мадам Натали и подменила… Не мое это, конечно, дело, но моя хозяйка не такая дура, как вам это могло показаться. И насчет выставки и разных там статей я тоже не верю. Это она подкупила Блюма, чтобы он написал такую статью. Вот увидите, не пройдет и года, как ваши картины всплывут на каком-нибудь престижном аукционе. Вы такая странная. Все только и говорят об этом! Я повторяю: мадам Натали не будет вкладывать деньги, не будучи уверенной, что они принесут доход. Это же так просто. Кто-то основательно хочет нагреть на вас руки. И в Москве, и здесь.

— Вот что, Сара! Я никому ничего не скажу, но и ты не болтай. Мне надо обо всем хорошенько подумать.

Сара, гордо вскинув голову, ушла. Ева села и задумалась. Неужели ее так долго дурачили?

Неужели Натали такая лицемерка и лгунья?

А Бернар? Знает ли он обо всем этом?

Ева, подождав немного после ухода служанки, прошла в галерею, чтобы убедиться в правильности слов Сары. Волнуясь, она приблизилась к первому же холсту и осторожно провела по нему рукой. Сомнений быть не могло — перед ней висели отлично выполненные копии.

За обедом она старалась вести себя как можно спокойнее, на вопросы Натали, когда же будет готов портрет, ответила, что на днях. Полностью поглощенная своими мыслями, она бросала взгляды на Бернара и Натали. Жесты, перемена интонаций, случайно оброненное слово — все воспринималось ею теперь далеко неоднозначно. Она постоянно искала подлинный смысл сказанных ими слов, чтобы лишний раз убедиться в том, что ее предали.

Она первой вышла из-за стола и, пожаловавшись на головную боль, сказала, что пойдет спать, а сама позвонила Франсуа и попросила его вывести ее машину из гаража и поставить незаметно у ворот.

Уже садясь в машину, она представляла себе, как ее сейчас будет искать Бернар, как он бросится к Натали и спросит, не видела ли она Еву.

Они или искренне забеспокоятся из-за ее внезапного исчезновения, или переполошатся, предположив, что ей стало все известно. Как бы то ни было, она не собиралась возвращаться. Прихватив с собой все свои деньги, которые оставались практически нетронутыми, и документы, она первые два часа просто колесила по Парижу, заправила машину и продолжила бесцельную езду, куря одну сигарету за другой и гадая, как ей поступить дальше. Наконец, она остановилась возле отеля «Ритц», зашла и попросила служащего помочь ей позвонить в Москву. Молодой мужчина в униформе отвел ее в уютную кабинку и показал, что надо сделать.

Убедившись, что ее никто не слышит, она набрала номер Рубина. Никогда еще она так не желала, чтобы он был дома. Услышав долгожданный щелчок и густой рокочущий бас, почувствовала, как по щекам ее катятся слезы.

— Гришенька, они обманули меня… Они украли мои картины. Я не могу больше оставаться в этом доме. Забери меня отсюда, я не могу туда возвратиться… Мне плохо. Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Тогда скажи мне что-нибудь.

— Ты не сможешь взять билет и до отлета переночевать в каком-нибудь отеле?

— Нет! Мне кажется, что стоит мне только оказаться в аэропорту, как меня сразу увидят и вернут назад. Я им нужна.

— А как же ты обнаружила пропажу?

— Они все заменили копиями. Представляешь?!

— И ты думаешь, что это Бернар?

— Я не хочу думать… Я не знаю, что мне думать…

— Бернар не такой человек.

— Я знаю, но в галерее нет моих картин.

— Ты можешь найти какой-нибудь отель и дождаться меня?

— Я звоню из отеля «Ритц».

— Вот и жди меня там. Я постараюсь успеть на вечерний рейс и уже утром буду у тебя.

Главное, бога ради, не наделай глупостей… Я сейчас только позвоню в Лондон. Ты же знаешь, там выставляют твои картины…

— А почему же ты сам туда не поехал?

— Я был там, провел большую работу… Поверь, я сделал все что мог. Надеюсь, все получится.

— Конечно, Гришенька. Все, я кладу трубку, беру номер и жду тебя. Целую. Все.

Она расплатилась за разговор и сняла номер с видом на Вандомскую площадь. Заказала минеральной воды и села у окна. Где сейчас Бернар? И что вообще произошло в их доме?

Кому в голову пришла эта совершенно дикая идея украсть ее работы?

Она позвонила Франсуа. Он волновался.

— Ты где? Что ты себе позволяешь? Что произошло на этот раз?

— Франсуа! Помнишь тот последний бар, где мы с тобой встретили Блюма?

— Это того самого, в которого ты плеснула виски? По-моему, этот бар называется «Сезанн». И что?

— Зайди в мою мастерскую. Там возле окна увидишь завернутые в холст картины. Их две.

Не спутай. Но одна на верстаке, а другая возле окна. Принеси мне именно ту, что возле окна.

Хорошо? Все, я жду тебя в этом баре. Целую.

Уже повесив трубку, она подумала о том, что не доверяет и Франсуа. А вдруг все они заодно: и Натали, и Бернар, и Франсуа… Пусть они думают, что она живет у Клотильды.

Незачем и Франсуа знать, что она остановилась в «Ритце».

И все-таки, несмотря на свои сомнения, увидев входящего в бар Франсуа, она обрадовалась ему, как близкому человеку. Он поцеловал ее в щеку и ласково потрепал по плечу.

— Тебе заказать что-нибудь выпить? — Он протянул ей завернутый в коричневую бумагу сверток и сел рядом.

— Если честно, то я уже порядком набралась. Спасибо, что принес. Ты извини, что я по телефону вот так, грубо… Даже не поздоровалась с тобой. А ведь ты, пожалуй, единственный человек во всем Париже, которому я могу довериться. Франсуа, у меня нехорошее предчувствие.