Ловец ласточек (СИ) - Рябова Александра

За оживлённым разговором никто из нас не заметил, как дождь стих. Лишь когда мы сами замолкли, тишина за окном дала о себе знать. Умиротворяющая, мягкая, в неё хотелось нырнуть и никогда не выплывать на поверхность. В такой тишине приходят самые приятные сны.

— Ах, вспомнила! — Франтишка соскочила с колен Лайонела. — Пора заняться тортом!

Ей не нужно было повода, чтобы что-то для нас испечь. Но, как она любила говорить, нечего растрачивать силы на трудоёмкие торты без особого случая. И такой случай Франтишка долго ждала. Она перевязала покрепче растрепавшиеся волосы, совсем непослушные после дождя, и побежала на кухню, потащив с собой Кира, который практически не сопротивлялся. Петер увязался за ними.

— Не присоединишься? — спросила меня Мария.

— А должна? Или вы собирались поговорить о чём-то без нас?

— Если хочешь остаться, Марта, оставайся, — рассмеялся Лайонел. Но было что-то печальное в его смехе. Как и во взгляде, чересчур задумчивом в тот вечер. Куда он смотрел, и что виделось ему там? — Похоже, от твоих глаз ничего не скроешь. Мне это в тебе нравится. Однако у любопытства есть цена. Готова ли ты её заплатить?

Я растерялась, не зная, как реагировать. Но Лайонел не ждал ответа. Откинувшись на спинку дивана, он провёл ладонью по волосам и произнёс:

— Я получил Приглашение.

Мария испустила тихий вздох. Бертран же напрягся, точно эта новость напугала его.

— И что ты планируешь делать? Если откажешься, я помогу…

— Я уже принял его.

Бертран побледнел, опустил глаза.

— Почему? Ты мог бы остаться. Ещё не поздно…

Лайонел мотнул головой.

— Завтра я ухожу. Таково моё решение.

Руки у меня похолодели. Я глянула на Марию, ища в ней опору, но увидела в выражении её лица лишь горечь.

— Значит, — услышала я собственный голос, — это прощальная вечеринка?

— Выходит, что так. Только давайте без слёз. Особенно ты, Марта, мы же с тобой всего месяц знакомы.

— Просто… почему-то мне кажется, что без тебя всё здесь сильно изменится.

— В переменах нет ничего плохого. — Наклонившись, Лайонел снял с моих волос заколку. Дешёвую и простенькую, но однажды зацепившую мой блуждавший по прилавкам взгляд. Отпущенные пряди упали на лоб. Покрутив заколку в пальцах, Лайонел обратил её в золото. — Держи. На память обо мне.

Приняв подарок, я трепетно сжала его в кулаке.

— А как же Фани? Разве вы не хотели уйти вместе?

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Она ещё не знает?

— Нет. Я скажу ей позже.

Пусть Лайонел и говорил о своём уходе легко, я расстроилась. Пусть, как он и заметил, мы были едва знакомы. Возможно, именно его, казалось, несерьёзное отношение расстраивало больше всего. Я подняла на него глаза, но не нашла подходящих слов, способных выразить мои чувства.

— Знаешь, раньше, — Лайонел переглянулся с Марией, — в прошлой жизни я был никем. На самом дне, в нищете и голоде. Совершенно один. И когда на пике отчаяния я пожелал другой судьбы, мне ответил голос. Тот, что отвечает всем странникам. Я думал, что найду счастье здесь. Разве могло быть иначе, имей я деньги и славу? Но даже воплотив свои самые смелые мечты, я так и не стал счастливым. Не в этой жизни.

— Поэтому ты уходишь? В мир ещё лучший, чем этот, чтобы найти счастье?

Лайонел хмыкнул.

— Не уверен, найду ли я счастье там. Но покой точно обрету.

— Досадно лишаться такого сотрудника, — холодно произнесла Мария.

— Будешь скучать?

Она молчала, смотря себе под ноги.

— Ну же, Мария. — Лайонел подошёл к ней и взял за руки. — Скажи, что будешь скучать. Пожелай мне доброго пути. Без твоего напутствия, боюсь, я могу заплутать.

Мне показалось, что губы её дрожали. Медленно подняв голову, Мария набрала в лёгкие воздуха. Но не успела ничего сказать.

— Ребята! — В гостиную ворвалась Франтишка. — Торт скоро будет готов! Предлагаю потихоньку перемещаться на кухню.

Кир выглянул из-за её спины.

— Лайонел, надо тебе почаще устраивать такие вечеринки.

Он выпустил руки Марии. Неохотно. Выпрямился, расправил плечи. И широко улыбнулся, заставляя воздух вокруг себя переливаться золотыми искрами.

— Ничего не могу обещать.

Воспоминание: Четырнадцать дней

«Чтобы стать счастливым, нужно позволить себе быть счастливым».

Стоило вспомнить эту фразу, и в горле у меня начало зудеть. Прямо как в первый раз, но горче. От кого же я услышала эти слова?

И почему они вспомнились мне именно в то утро? Лучше бы я не просыпалась вовсе. Но солнце как назло ярко светило в щель между занавесками. Укрывшись одеялом с головой, я свернулась в клубок. Тепло утешило меня.

«Продержись до конца, — зазвучал в тишине голос. — Чтобы стать счастливой в новом мире, тебе нужно быть сильной».

Нужно. Всегда ли счастье было таким требовательным? Сколько ещё дней мне ждать? Четырнадцать или уже тринадцать?

Захотелось плакать. Снова, в очередной из множества раз, я чувствовала поднимающуюся к горлу волну. Но слёзы не шли, и болезненная тоска притуплялась, растворялась во мне, оставляя лишь неприятный осадок. Если бы только можно было вывернуть себя наизнанку, чтобы избавиться от этого сора.

Марта запрыгнула на кровать, принялась тыкаться в моё лицо мокрым носом. Пришлось подниматься. Тело налилось вязкой тяжестью, ноги и руки не слушались.

Кое-как я доковыляла до кухни, насыпала Марте корма и упала на стул. Кошка с наслаждением хрустела над миской — я же не могла заставить себя даже думать о завтраке. Хорошо знакомое мне настроение. Когда есть становится тяжело и еда теряет вкус, а голод и насыщение превращаются в плохо различимые чувства.

И ладно, переживу, подумала я.

Умылась холодной водой, вернулась в комнату, рухнула на кровать. Голову заполонили гнетущие мысли. Не в силах отогнать их, я провалялась без дела ещё пару часов, пока тревоги не загнали меня в угол. Стены давили, и теснота раздражала до отчаяния, потому что только внутри своей крошечной комнаты я ощущала себя в безопасности. Только здесь мне было спокойно. Но не в тот день.

Нужно было проветрить голову.

Однако прогулка едва ли помогала. Я бродила по округе, прячась в непривычно тихих дворах спального района. Наверное, это погода разогнала людей. Солнце скрылось, бледно светило через прорези в облаках и совсем не грело. Не такую погоду я ждала в середине лета.

Желудок сжимался от голода, но аппетит так и не пришёл. Голова гудела. Подставив лицо ветру, я закрыла глаза. Втянула носом сырой воздух и почувствовала, что не могу вдохнуть полной грудью, точно её стянуло обручем.

Холодно. Но я не хотела возвращаться домой.

И снова парк. Снова смотровая вышка. Я завидела Тау ещё издалека. Приставив к глазам бинокль, он что-то высматривал в стороне речки.

Медленно поднявшись наверх, я встретила его улыбку.

— Эн! Ты всё-таки пришла.

— Так получилось.

Подойдя ближе, я села на дощатый пол и прислонилась спиной к перилам.

— День не задался? — поинтересовался Тау.

— Угу. Ещё один паршивый день.

— Но сегодня ты от меня не шарахаешься.

Я смутилась и притянула колени к груди. Не стала ничего говорить, и Тау тоже молчал. Долго; похоже, увлёкся своим занятием.

— Тебе удобно там сидеть? — вдруг спросил он с искренним любопытством.

— Нормально, — растерянно ответила я.

Поразмыслив несколько секунд, Тау убрал бинокль и сел на пол в метре от меня.

— А, и правда, довольно удобно. Жестковато только. И грязно слегка.

Он скрестил ноги и положил ладони на колени. Ветерок колыхал его русые волосы, переплетал светлые, выгоревшие пряди.

— Ну? И что у тебя случилось?

Я напряглась, но постаралась скрыть это за недоумевающим взглядом.

— Не угадал? — удивился Тау. — Извини, просто у тебя такое грустное лицо.

— Оно у меня всегда такое.

Он засмеялся.

— Могу выслушать, если хочешь на что-то пожаловаться.