Кровавый круг - Жером Делафосс

Ни одна легковая машина не рискнула бы поехать в этот регион в это время года, когда каждую минуту небо могло обрушить на землю ливень. Дорога, которая вела к Кибумба, шла по склону горы, и только стальные монстры наподобие вездеходного грузовика могли избежать риска быть унесенными потоками грязи.

Натан представился шоферу, который направил его к просторному контейнеру, покрытому чехлом из защитной ткани. Видимо, он не один собирался ехать в Масиси. В тени ящиков с медикаментами, сумок с рисом, клеток живностью и тюков Натан увидел мужчин и женщин, завернутых в цветные ткани, которые прижимались друг к другу. Бескровные лица, печальные взгляды и нищенская одежда. Натан прошел в глубь и сел рядом.

Они приехали в Кибумбу вечером. Натан пошел к поселку из хижин из глиносоломы. Маленькая деревушка, затерянная среди вулканических выступов, располагалась на просторном скалистом плато на краю дороги. По мере того как он приближался к хижинам под безразличным взглядом взрослых, дети и подростки спешили окружить его хороводом. Самые отчаянные оспаривали права понести его сумку. Когда круг замкнулся, Натан остановился и спросил, где находится католическая миссия. Вопрос развеселил их.

— Уходите отсюда, банда макак! — раздался позади него громогласный голос.

Это был белый человек, с зеленоватым иссушенным лицом, в бесформенной парусиновой шляпе. Его рот был тонкой пурпурной ниточкой, а контуры глаз казались обведенными карандашом для бровей. Маленький деревянный крест на кожаном шнурке свисал с его худой шеи. Дети расступились.

— Кто вы? — обратился к Натану человек с крестом.

— Натан Фал, я прибыл из Гомы. Это доктор Виллемс… вы отец Спрайет?

— Идите за мной, поговорим в церкви! — заявил человек, не потрудившись ответить.

Мощный раскат грома потряс сумерки.

Они шли между хижинами и остановились перед скромным сооружением из белого и голубого цемента, над которым возвышался гигантский крест. Миссионер отодвинул занавеску, которая заменяла дверь, и пригласил Натана пройти в храм.

— Слушаю вас, — сказал он, садясь на лавку для прихожан.

— Я журналист и веду расследование об исчезновении руандских беженцев, которое произошло в лагере Катале в июле 1994 года, — начал Натан.

— Что вы подразумеваете под исчезновениями?

— Я говорю об отдельных людях: мужчинах, женщинах, детях, которые исчезли и их следов так и не обнаружили. Вероятно, они были похищены.

Отец Спрайет слушал внимательно.

— Похитили, вы говорите?

— Вначале я подумал о сведениях счетов между хутус, но я отбросил эту гипотезу и скорее склоняюсь к…

Перед ним возник образ маленькой девочки, рыдающей на руках у Роды. Демоны, с белыми руками…

— К?..

— Скажем, некоторые детали заставляют думать, что эти исчезновения не обязательно были связаны с геноцидом.

— О чем вы думаете?

— В этом деле был свидетель, очевидец. Маленькая девочка.

— Маленькая девочка… и что видел этот ребенок?

— Она говорила, что ее отца забрали демоны, которые, вероятно, были уроженцами Запада.

— Западные демоны… очень интересно… а зачем они похитили ее отца?

Иронический тон миссионера не нравился Натану.

— Если бы я это знал, отец мой, меня бы здесь не было.

— Таким образом, вы хотите это разузнать…

— Я хочу расспросить тех, кто остался в Катале.

Новый раскат грома заставил задрожать стены церкви, дождь застучал по железной кровле. Отец Спрайет встал и направился к алтарю. Его взгляд остановился на огромном распятии, представляющем Христа с африканскими чертами.

— Знаете, сколько историй о дьяволах, демонах и духах мне рассказывают каждый год? Африка — это земля легенд, и ее жители полны всевозможный суеверий, с которыми я борюсь каждый Божий день.

Натан не смог удержаться от улыбки, представив себе тщедушного отца Спрайета святым Михаилом, поражающим дракона.

— Люди исчезли, и я не верю, что человек, который сообщил мне об этих фактах, подвержен влиянию этой культуры.

— Хорошо, оставим эти рассуждения, но позвольте задать вам вопрос. Вы имеете представление о том, что произошло здесь в 1994 году? Вы знаете, что пережили эти люди, выжившие или убийцы, виновные или невиновные, которые вечером 13 июля разбушевались, словно красная река. Их тела и души запачканы кровью их братьев, чтобы вернуться плакать и умирать на лаве наших вулканов? Видели ли вы их лица, потерянные взгляды, в которых танцуют демоны, смерть и ненависть? Я был там, я видел, как ужас появился из-за холмов, которые прежде называли Эдемом. За несколько дней регион погрузился в невероятный хаос, в тысячу раз хуже, чем то, что мы видим сегодня. Истребляли и здесь, и там. Агония, грабежи, изнасилования, убийства были нашей ежедневной участью. И вы полагаете, что на этом все остановилось? Нет, господин Фал, меньше чем через неделю на них обрушилась холера, словно бедствие из Ветхого Завета. Они умирали один за другим перед нашими бессильными взорами, питая землю своими несчастными телами. Я хочу вам сказать, что здесь мы живем рядом со смертью. Даже в относительно мирное время она здесь, таится в тени, готовая в любой момент забрать вас. Треть населения этой страны больна СПИДом, мятежники каждый день убивают десятки людей, а самые жестокие вынуждают туас, пигмоидное меньшинство, убивать, расчленять и есть своих собственных детей, уже не говоря о животных, крокодилах, змеях, гиппопотамах… Сходите прогуляться вдоль наших рек, и вы увидите смерть в вырванных руках, вздутых животах, пустых глазах трупов, которые уносит течением. Колонизаторские нации, вероятно, несут ответственность, я этого не отрицаю, но знайте, что здесь вы прежде всего в мире дикарей, мире, где западной мысли нет места. Проходя мимо, смерть с косой не оставляет никаких следов, их съедает, поглощает земля, и убеждения тоже. Исчезновения, о которых вы говорите, молодой человек, — это капля в безграничном море ужаса, который разорвал и еще будет мучить эти земли, где Бог умер. Поверьте мне, когда я говорю, что вы теряете время и что потерянные души из лагеря Катале вам не помогут…

Видимо, призраки все еще бродили в сознании старого человека, но было ясно, что Спрайет ему ничем не поможет.

— Если эти исчезновения действительно имели место, если преступления были совершены, а у меня есть веские причины этому верить, тогда виновники должны быть разоблачены. Я допускаю, что такой опыт, как ваш, мог привести к фатализму, но не думаю, что смерть когда-либо может рассматриваться с холодным равнодушием. Я пролетел тысячи километров, чтобы понять, что тут могло произойти, я не могу отказаться. Завтра я пойду в лагерь. Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку? — спросил Натан.

— Поступайте, как вам угодно. Теперь у меня дела, до свидания, — ответил старик и направился к выходу.

— Так могу я рассчитывать на вашу помощь? — переспросил Натан.

— Вы можете переночевать в диспансере, в глубине деревни, дети покажут вам дорогу. Что касается вашего расследования, я должник доктора Виллемс. Кто-нибудь приедет за вами на машине завтра утром, за бензин и шоферу заплатите сами. Будьте готовы к шести часам.

30

Натан проснулся перед рассветом. Вымылся под струйкой воды, которая капала из трубы в ванной, надел полотняные брюки, футболку, походные ботинки, собрал рюкзак: фотоаппарат, фонарь «Меглайт», наличные деньги, блокнот для записи и нож. Запер дверь комнаты и вышел из диспансера.

Все было бледно-голубым, так что земля и небо казались раскрашенными одной и той же акварелью. Натан обошел деревню. Ни одного движения. Ни звука. Все спали. Он направился к высокому скалистому мысу, который нависал над долиной.

Накануне вечером, после встречи со священником, он добрался до своей маленькой комнатушки с пожелтевшими стенами, в которую поставили походную кровать и эмалированный таз. Дети, которые ожидали его перед долиной, чтобы он от них не ускользнул, проводили его к маленькой лавочке, расположенной на краю деревни, где он поужинал козьим мясом, приготовленном на вертеле, маниоковым тестом, жареными бананами, — все было обильно полито соусом из жгучей паприки. Улыбающиеся жители Кибумба приходили справиться о причине его визита или просто на него посмотреть. К девяти часам, шатаясь от усталости, Натан поблагодарил своих гостей и ушел. Ночь была беспокойной. Два раза он просыпался от ощущения чьего-то дыхания, бродящего вокруг него. Он зажигал свечу, но, убедившись, что комната пуста, возвращался к своим снам. Вероятно, это было следствием вчерашней проповеди… Призраки миссионера забрели к нему.

Отец Спрайет был кое в чем прав: шансы, что беженцы из Катале о чем-нибудь вспомнят, ничтожны. В его памяти возникли изуродованные трупы со Шпицбергена. Почти десять лет отделяли экспедицию «Полярного исследователя» от переселения хутус, и, хотя он пока двигался на ощупь в этом новом расследовании, он чувствовал, что, кроме него самого, невидимая, тончайшая нить соединяла эти две тайны.