Мечи Ямато - Александр Логачев

А вообще, странная компания заявилась по их душу. Семеро крестьян и с ними ронин. Ронин — как раз этот с двумя мечами и есть. Он у них, ясное дело, за главного. (Насчет ронина Артем догадался, вспомнив слова Ацухимэ во время их дорожных бесед: «Есть у нас такая поговорка: длинноволосый, как безродный ронин».) Этот ронин был не только длинноволос, но и вид имел весьма обтрепанный, однако его присутствие, несомненно, придавало остальным храбрости. Как-никак, а с ними самурай! Остальные-то — трусоватые по своей природе крестьяне, это видно и по их одежде, и по тому, чем они вооружены, и по их взглядам, в которых угадывались затаенный страх и неуверенность.

— Так-так! — Ронин, скалясь, подошел вплотную к Ацухимэ, сжал пальцами и вздернул ей подбородок.

Артем рефлекторно, даже не успев ни о чем подумать, дернулся в его сторону, готовый при необходимости свернуть гаду шею, но Ацухимэ метнула на Артема умоляющий взгляд и скорчила гримасу, какую невольно корчит человек, когда ему всаживают укол. И тут же вновь опустила очи долу. Артем не узнавал свою спутницу — кроткая, насмерть перепуганная овца. И дрожь мелкая бьет.

От ронина же не укрылся порыв Артема.

— Ты, гайдзин, глуп, как все варвары! — сказал он, продолжая скалиться. — Я бы тебе уже пять раз снес голову, пока б ты до меня дотянулся. Просто ты в своих варварских землях никогда не видел, что делают с мечом настоящие самураи. На сей раз я тебя пощадил. Знаешь, почему я тебя пощадил? Ах да, чего ж я с тобой разговариваю, ты же по-человечески не понимаешь! Ты же болтаешь только на собачьем варварском наречии?

— Я догадываюсь, почему ты меня пощадил, — сказал Артем.

— Ого! — изумился ронин столь сильно, будто человеческим языком заговорило дерево. — Не простой ты варвар, как я погляжу! Наверное, давно ты здесь отираешься. А раз давно отираешься, значит, дел успел наворотить. Недаром...

Разбойник осекся. Задумчиво потер указательным пальцем кончик носа.

— Коку риса, — сказал Артем. — Вот почему ты меня пощадил.

— Ты еще и догадливый, варвар! — вновь оскалился ронин, но на сей раз уже совсем недобро. — Надо бы с тобой как следует побеседовать...

— Это же тот самый беловолосый гайдзин! — вдруг закричал, вскочив на ноги, разбойник, что на корточках и с вакидзаси караулил их с Ацухимэ вещи. — Высокого роста! С драконом на спине! За которого Нобунага обещал коку риса!

«Ага, а ронин-то наш досадливо поморщился, — заметил Артем. — Видимо, не хотел, чтобы остальные до поры до времени узнали его маленький секрет. Видимо, прикидывал, а нельзя ли самому заграбастать коку риса, ни с кем не делясь. Может, попробовать их как-нибудь перессорить?»

Вышедшие поразбойничать крестьяне переглядывались между собой и на их лицах появлялись счастливые улыбки. Видимо, они уже представляли сцену справедливого дележа коку риса. А ронин призадумался о чем-то своем, мучая указательным пальцем кончик носа...

Артем вдруг отчетливо уяснил, что за компания нагрянула по их душу, откуда она взялась и как на них вышла.

Живет при деревне ронин. Может быть, его нанял местный феодал (дзайти рёсю, подобный тому, с кем Артем однажды имел дело). Может быть, ронин состоит на службе у зажиточного крестьянина, который нанял его, чтобы придать солидности своему зажиточному дому — как же, цельного и всамделишного самурая содержит при доме! В общем, это по большому счету совсем неважно, чем занят ронин в деревне Дако. Только вот скучно ронину в деревенской глуши, адреналинчику не хватает, а пуще того не хватает денег, которые он мог бы изредка, но весело тратить, спускаясь на равнину и оставляя их в чайных домах и игорных заведениях. Где же раздобыть эти деньги? Ну так ведь нет-нет, да и заходят в деревню паломники!

Это даже шайкой в полном смысле не назовешь. Так, временное, крайне нерегулярное, зато вполне бандитское формирование. Просто ронин всех в деревне знает, давно уже, видать, с вполне конкретной целью присматривался к деревенским жителям, выбрал тех, в ком разглядел криминальные наклонности, на колеблющихся надавил авторитетом самурая. Потом, как водится, скрепил шайку кровью, вряд ли без этого обошлось...

Наверное, они грабили не всех подряд паломников. Во-первых, так спалишься в два счета. Во-вторых, не грабили самураев — опасное это дело. В-третьих, совсем уж бедных — чего грабить! Вряд ли разыщешь в их карманах даже медную монетку. Разве что в дорожном узелке обнаружится черствая лепешка и в придачу какая-нибудь надкусанная луковица.

Паломников же с деньгами легко угадать по внешнему виду. А если еще, как давеча Артем, что-то покупают в крестьянском доме и при этом совсем не торгуются (а слухи по деревне разносятся моментально), то отпадут последние сомнения, что деньги у странников есть и этих странников надо как следует потрясти. Ну а помимо денег, и еще кой-какими вещичками можно поживиться, хоть той же не самой поношенной одеждой и вполне добротным коробом.

Как пить дать так и было. Ронин собрал свою шайку и бросился в погоню за паломниками. Если бы паломники не устроились на пикник, их через полри или через ри догнали бы на дороге. А так, выходит, паломники не просто сберегли разбойникам ноги, они еще помогли им побыстрее себя обнаружить, беззаботно оглашая песнями округу. «Ну ладно Ацухимэ! Она — женщина, ей простительно, но ты-то, ты о чем думал?! — корил себя Артем. — Она умеет фехтовать, но оперативной смекалке откуда у нее взяться? А ты ведь уже попадал в лапы разбойников, ты знаешь, что тут кругом этого добра полно, что люди, сорящие деньгами, всегда попадают в зону риска и, стало быть, должны вести себя осторожно. Дважды наступаешь на одни и те же грабли. Белый Дракон, блин! Не дракон, а бестолочь!»

— Вот что я решаю! — приосанясь, громко произнес ронин. Наполеоном оглядел членов своей шайки.

«Ой и нравится ему роль вожака, тащится от этого и прется», — отметил Артем.

— Что нам нужно от нее, известно. — Ронин положил Ацухимэ ладонь на бедро, по-хозяйски погладил его. Потом похлопал девушку по заднице.

В Артеме все клокотало, он скрипел зубами. Для мужика нет большего позора, чем наблюдать, как на его глазах лапают его спутницу. И наверное, Артем не выдержал бы и сорвался, но его сдерживала Ацухимэ, посылая недвусмысленные предостерегающие взгляды. У нее явно был какой-то план, только какой?

— Мы знаем, как сделать так, чтобы девочка не скучала, правда ведь? — хохотнул вожак, оглянувшись на своих. Ронин продолжал наслаждаться ролью вершителя судеб. — Мы сперва повеселимся с ней, а потом серьезно потолкуем с гаидзином. Пусть он расскажет, чем так насолил даймё. Может быть, не надо отдавать его Нобунага? Может, он нам самим пригодится?

— Правильно, Масахиро-сан! — крикнул разбойник, который сидел над коробом и сумкой. — Нельзя продешевить! Вдруг на самом деле он стоит два коку риса!

— А ты знаешь, как угодить мужчинам? — Ронин уже гладил грудь Ацухимэ.

— Я постараюсь, — кротко сказала сестра Хидейоши. Она подняла глаза на ронина. — Я понимаю, что меня вы в живых не оставите, правда, господин?

«А ведь она права, — подумал Артем, и ему враз стало не по себе. — Оставлять ее в живых им никак нельзя. Велика опасность, что она обратится к властям, к тому же даймё Нобунага. И в деревню заявится отряд самураев. А как даймё расправляется с преступниками, думается, известно и в этой отдаленной деревеньке. Да и меня сдавать Нобунага живым им не слишком-то интересно. А вдруг я среди прочего расскажу даймё об их проделках на дорогах? И вместо коку риса они получат острые колья под головы. Гораздо спокойнее разбойникам будет принести Нобунага одну мою голову в мешке...»

— Глупости, девочка! — Ронин успокаивающе погладил Ацухимэ по голове. — Никто не собирается тебя убивать. Хотя, конечно, все зависит от тебя. Будешь брыкаться или кусаться, мы тебя накажем.

— Я не буду брыкаться, господин, — голос ее дрожал от страха. — Если судьбе так угодно... Я приму все с покорностью. Даже смерть. А его лучше убейте сразу. Я не хочу, чтобы он видел мой позор. Но сперва могу я, господин, попрощаться с моим другом? Могу я в последний раз поцеловать его?

Что задумала Ацухимэ, Артем пока не понимал, но не сомневался — она знает, что делает. А раз так, ей надо подыгрывать.

— Верно говоришь, — оскалился лохматый ронин, — ты умная девочка... За это я обещаю, что буду ласков с тобою и прослежу, чтобы остальные обходились с тобой, как с дочерью даймё, ха-ха! Подойди к гайдзину и попрощайся с ним! Я разрешаю тебе!

Ацухимэ шагнула к Артему, поднялась на цыпочки, положила ладони ему на плечи. Щекой она прижалась к его щеке. И быстро-быстро зашептала:

— Беги к лесу. Отвлеки их на себя. Пробеги мимо вещей, увлеки за собой того, кто караулит сумки. Уведи за собой. В лесу оторвись, спрячься, потом вернешься.

Ацухимэ отстранила его и трагически захлопала ресницами:

— Прощай, любимый!