Остров в море наслаждений - Дарья Калинина

– То есть мне? – произнесла Наташа. – Вы считаете, что я могла убить мать, чтобы не делиться с братом имуществом?

– А разве нет? У вас с матерью были очень напряженные отношения.

– Конечно, – кивнула головой Наташа. – А какие они должны были быть, если она сначала спихнула меня в интернат, а потом никогда не интересовалась моей жизнью? Только на восемнадцатилетие появилась, сказала, что дарит мне квартиру, которую получила от своего первого мужа – моего отца, и снова исчезла из моей жизни.

– Значит, она о вас все же заботилась.

– Да на фиг мне такая забота была нужна? Мне родительская любовь была нужна. Семья! А мать ни родственникам, никому вообще про меня не рассказывала. Ни сестре, ни брату. Словно бы меня и нет вовсе. Думаете, мне все это нравилось? Да я ее ненавидела, суку такую! – И Наташа для пущей наглядности произнесла по слогам: – Не-на-ви-де-ла! Ясно вам?

– И как мать объяснила свой поступок?

– Почему меня в интернат сдала? А очень просто. Голиков, мой папа, умер, когда мне всего полгодика было. А мама одна осталась. Но она всегда быстро соображала, вот и меня мгновенно в интернат определила, тогда еще временно, а сама принялась свою личную жизнь устраивать. Года не прошло, как ей этот Ермолов подвернулся. Мама быстренько его на себе женила, а про меня ни гугу. Может, и думала, что потом мужу признается в том, что у нее ребенок есть, а может, и не собиралась делать этого. Только Ермолов этот еще той скотиной оказался, даже свою родню знать не хотел. Узнай он, что у мамы есть ребенок от первого брака, мог с ней и развестись. Даже наверняка бы развелся. А мама этого очень боялась. Она в брак с Ермоловым слишком много сил вложила, чтобы все из-за меня мигом потерять.

– Это она вам сама так сказала?

– Да. Год назад, когда Ермолов умер, она сама ко мне приехала. Я сначала не хотела с ней разговаривать, но потом она сказала, что болеет, что ей денег на жизнь не хватает, ну, я и пожалела ее. Какая ни есть, а все-таки мать. Денег ей дала, велела ко мне перебираться. А она и скажи: лучше ты ко мне, дочка. И еще сказала, что у меня есть двоюродный брат – Сашка. И даже показала мне его, объяснила, где он живет и как его найти, посоветовала с ним познакомиться.

– Что ты и сделала, – сказал Сашка. – Сначала мужа своего ко мне прислала, якобы чтобы о внеплановой проверке предупредить. Потом сама появилась, подарками детей и Олю задаривать принялась. Постепенно и втерлись к нам в друзья. Да! Ловко же ты меня провела, сестренка!

– Я и правда хотела дружить с вами. В моем поведении не было фальши.

– Но почему ты мне сразу не сказала, что ты моя кузина?

– Мать сказала, что не надо этого пока делать.

– Почему?

– Этого она не объяснила.

Похоже, верная самой себе, тетя Галя и тут пыталась что-то намутить. Но Сашку интересовало другое.

– А про Евгения, второго своего племянника, она тебе что говорила?

– Только то, что уже сказал господин следователь. Мать сокрушалась, что, кроме имени этого Жени, и не знает ничего. Говорила, что при таком отце ребенок точно должен по кривой дорожке пойти. Ну, и хотела немного ему помочь, сказала, что хочет наследство между нами двумя разделить.

Потапкин немедленно обратился к Наташе:

– Значит, вы знали, что в завещании фигурируют двое?

– Получается, знала. Не точно, но о намерениях матери знала.

– А когда ваша матушка пригласила Сашу приехать к себе в гости с семьей, вы заподозрили, что она может захотеть и его внести в свое завещание?

– Ну, мелькнула у меня такая мыслишка, не скрою.

– И что вы решили предпринять?

– А что тут решать? Деньги матери, ей и решать, как с ними поступить. Да я не думала, что там есть о чем говорить. Она же ко мне приехала, потому что ей есть нечего было. Это уж я когда сюда приехала, осознала, что денег у матери побольше, чем у меня и у Димки, вместе взятых, хотя мы работаем и без дела никогда не сидим.

– И вы не собирались как-то влиять на решение вашей матери?

– Говорю же: деньги ее, ей и решать.

– А что вы можете сказать про Евгения? Как его можно найти?

– Понятия не имею. Наверное, если бы его можно было найти, мать бы это уже сделала.

– И как он выглядит, вы тоже не знаете?

– Нет. Совсем ничего про него не знаю. Я и про дядю Борю узнала всего год назад. Когда мать мне про Сашку рассказала, тогда же и про дядю Борю упомянула, и про Евгения этого, которого она хочет найти.

– Хочет?

– Мать сказала мне, что очень этого хочет, – заверила Наташа следователя. – Я сначала не поняла, чем там мать Жене помогать собралась, когда сама на бобах сидит, а приехала и поняла – это она меня так проверяла. А может, лишнюю копейку на жизнь вытянуть хотела. Мать очень прижимиста к старости стала. Такой дом, сад, еще какие-то капиталы, поверенный сказал, у нее были, а над каждой копейкой тряслась, все время все экономила. Да чего мне говорить, все, кто со мной приехал, это видели. А Женю мать найти хотела, это точно.

Сомневаться в искренности этих слов Потапкину не приходилось. Ведь был и еще один свидетель, который подтверждал интерес покойной к племяннику Евгению. И этим свидетелем был все тот же милейший Ефим Семенович, который явно успел заслужить доверие следствия, потому что был отпущен домой, где успел сменить рубашку и галстук.

Теперь рубашка на нем была в стильную черно-белую полоску, отражавшую ситуацию – горе пополам с надеждой, и алые штаны с жилетом, символизировавшие пролившуюся кровь. Вместо галстука на сей раз у ворота поверенного красовалась красная бархатная «бабочка», украшенная булавкой с бриллиантом такого размера, что он даже оттягивал бабочку книзу. Одним словом, поверенный привлекал к себе взгляды, как рождественская елка на детском утреннике.

Ефим Семенович снял с брючины несуществующую пылинку и важно произнес:

– Моя клиентка пыталась найти своего племянника Евгения не один год. По ее просьбе я даже нашел частного детектива, который проделал определенную работу.

– И что этот детектив? Он нашел Женю?

– Нет, найти, конечно, не нашел, иначе мы бы с вами сейчас не терялись в догадках, за чьей личностью может прятаться этот потерянный когда-то ребенок. Но детектив предоставил моей клиентке результаты, с которыми она впоследствии разрешила ознакомиться и мне и с которыми я вас сейчас ознакомлю.

Оказывается, Ефим Семенович ездил домой не только для того, чтобы сменить наряд. Он также притащил с собой в клювике информацию о таинственном племяннике покойной – Евгении. Информации было немного, но и даже она заставила всех сменить гнев на милость и подумать, что поверенный может быть все-таки человеком полезным во многих отношениях. И ссориться с таким человеком не следует, надо с ним дружить. Тем более что и сам Ефим Семенович был расположен к тому же.

– Ну, погорячились, бывает, – сказал он друзьям. – Я и сам вел себя не лучшим образом. Но давайте теперь рассуждать логически и разумно, обуздав эмоции. Еще не факт, что убийца находится среди вас. И даже если это и так, то остальные-то невиновны и страдать за какого-то одного негодяя не должны.

Все это было прекрасно и очень правильно. Сложность заключалась лишь в том, что никто в целом свете, за исключением, может быть, самого Евгения, не знал, под чьим именем он сейчас скрывается. И если насчет Наташи все было более или менее ясно, ее можно было подозревать или не подозревать, то сказать то же самое в отношении Евгения было уже существенно сложнее. Хотя бы потому, что никто не знал, кем он может быть и где его искать.

А Ефим Семенович принялся делиться с собравшимися теми крохами информации, какие у него были насчет Евгения:

– Дело в том, что ребенок этот не только родился в незаконном браке, но и своего отца не знал. Сам Борис узнал об имеющемся у него ребенке, лишь находясь в заключении и получив письмо без подписи, в котором его уведомляли о том, что у него родился ребенок – Женя, о котором мать и просит отца побеспокоиться, поскольку лежит сейчас в больнице, дни ее сочтены, ребенок остается совсем без поддержки.

Сидя на нарах, Борис мог мало что предпринять для поисков своего сына. Однако, выйдя из тюрьмы, он удивительным образом не забыл про это письмо, а даже осуществил некоторые шаги по поиску отпрыска. В частности, поехал по адресу, указанному на конверте.

– А в каком городе жили Женя и его мать?

– Это было в Питере, – отозвался поверенный. – В городе, где у Бориса жила сестра.

И он кинул взгляд на Сашу.

– Мама не упоминала про визит брата к ней.

– Правильно. Борис к вам и не пошел.

– Почему это?

– Потому что был обижен на вашу мать за то, что она ни разу не написала ему на зону и не прислала никакого продуктового набора.

Сашка покраснел, но не слишком. И тут же нашел оправдание для матери, которую горячо любил и всегда во всем оправдывал:

– Ну и правильно! Нечего всяким зэкам потакать. Мама всегда четко придерживалась принципа: напортачил – получи нагоняй. Думаю, она считала, раз дядя Боря попал на зону, значит, за дело. Сиди и не гунди, отбывай положенное наказание.