Отчаянная девчонка - Мэг Кэбот

– Замечательно, – прервал меня Джек. Он сказал это очень громко, хотя здесь почти не было слышно музыки. – Ты уже видела мою картину?

– Какую картину? – не поняла я.

– Для конкурса «Из моего окна»!

– А–а–а, – протянула я. – Еще нет. Если честно, мне пока вообще ничего не показывали.

– Тебе понравится. Я работал три дня, но это лучшее из того, что я когда–либо нарисовал.

Джек принялся рассказывать про свою картину, и тут в дверях появился Дэвид.

Увидев его, я просияла, хотя предмет моих воздыханий был в непосредственной близости, и сразу же постаралась убедить себя в том, что это из–за инициалов на подоконнике, из–за гамбургера. Ну и так далее.

– А я думал, куда ты запропастилась! – сказал Дэвид со своей неизменной улыбкой.

– Дэвид, – сказала я, – это Джек, друг моей сестры. Джек, это Дэвид.

Ребята поздоровались, и я с удивлением отметила, что они в общем–то похожи: оба высокие, темноволосые. На этом, правда, сходство заканчивалось. Джек был одет и выглядел как свободный художник, а Дэвид – очень строго и консервативно.

– Мы с Дэвидом вместе ходим в студию живописи, – решила я взять инициативу в свои руки.

Джек сжал в руке пластиковый стаканчик:

– А, в эту студию для дебилов от искусства?

Я увидела, как Дэвид окаменел, но ведь он не знал, что Джек – творческая натура и требует особого подхода. В воздухе повисло молчание.

– Нет, Джек, – затараторила я. – Оказывается, все не так. Я ошибалась насчет Сьюзен Бун. Она хочет научить меня видеть, прежде чем я отправлюсь в свободное плавание. Понимаешь, чтобы нарушать правила, надо их знать.

– Ч–т–о? – четко проговаривая каждую букву, спросил Джек.

– Нет, правда, – решительно продолжала я, хотя Джек смотрел на меня с изумлением. – Ты ведь знаешь Пикассо? Так вот, он многие годы учился рисовать то, что видит, и только потом стал экспериментировать с формой и цветом.

– Сэм, – выдавил наконец Джек. – Не могу поверить, что тебя так быстро окрутили,

– Что–что? – вмешался Дэвид.

– Хм, я вроде не с тобой разговариваю, сынок первой леди. – Джек поднял брови.

– Джек! – Я просто задохнулась от возмущения. Я, конечно, знала, что у моего кумира своеобразная манера вести себя, но такого откровенного хамства я не ожидала.

Джек рассмеялся:

– Сэм, да что с тобой? Ты всегда мыслила по–своему! Почему теперь ты, как попугай, повторяешь эти глупости? А как же творчество? Самовыражение?

– Джек! – Неужели это говорит Джек? Ведь он всегда утверждал, что художники должны впитывать новые знания как губка. – Почему как попугай, я…

– А вот и мы! – Люси появилась в окружении девочек из группы поддержки, намазанных блеском для тела. – О, Дэвид, мои друзья очень хотят с тобой…

Но я уже не могла остановиться.

– Джек, подумай. Дэвид прав/Пикассо стал виртуозом еще до того, как начал…

– Ах да, Дэвид! – презрительно усмехнулся Джек. – Он, конечно, все знает об искусстве, его картины даже, наверное, выставлялись в лучших галереях Америки.

Люси сморщила лобик и презрительно посмотрела на него.

– Можно подумать, твои выставлялись. – Она высокомерно подняла одну бровь.

Нет, худшей девушки, чем Люси, не придумаешь.

– Выставлялись! – с вызовом сказал Джек.

– Ну да, в торговом центре, – насмешливо констатировала Люси.

Но Джек не слушал ее. Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Знаешь, Сэм, кажется ты в тот день повредила не руку, а голову.

– Достаточно, – сказал Дэвид без тени улыбки на лице. – Слушай, парень, я не знаю, какие у тебя проблемы, но…

– Проблемы? – расхохотался Джек. – Проблемы не у меня, чувак. Тебе наверняка нравится, когда твою индивидуальность подавляет какая–то…

– Отлично, – прервала его Люси. – Хватит. Пошли, Джек.

Джек смотрел на нее так, будто увидел в первый раз.

– Но Люси… он сам начал.

– Конечно–конечно, – согласилась сестрица, подталкивая его к выходу. – Пойдем подышим воздухом. И вообще, сколько ты выпил?

Итак, я осталась с Дэвидом и девочками из группы поддержки.

– Что с этим Джеком? – спросил Дэвид, Лицо мое помимо воли скривилось от болезненной гримасы.

– С ним все в порядке. Понимаешь, он творческая натура…

– Да, – согласился Дэвид. – И мозги у него, как у орангутана.

Я с обидой взглянула на него. Вообще–то мы говорим о моем любимом юноше.

– Джек Райдер, – начала я, – очень талантлив. В его картинах отражена вся боль нашего поколения.

Дэвид застыл, словно пораженный внезапной догадкой:

– Что–о–о? Сэм, он что, тебе нравится?

Друзья Люси, которые внимательно следили за разговором, придвинулись ближе. Я густо покраснела, не знаю – от вопроса ли или от взгляда Дэвида.

Конечно, я не могла сказать правду, и уж точно не в присутствии доброй половины школы – им вряд ли стоит знать, что я влюблена в Джека.

– Вообще–то, он парень Люси, – не ответила я на вопрос.

– Я не спрашиваю, чей он парень. – Было ясно, что Дэвид во что бы то ни стало хочет услышать ответ. – Я спрашиваю, нравится ли он тебе?

Я подняла голову, и наши взгляды встретились.

Мне показалось, что я вижу Дэвида впервые: умного, милого парня, с которым мы вместе ходим в студию живописи и который любит ту же музыку, что и я.

Я хотела хоть что–нибудь сказать, но не успела. Кто–то заорал: «Вот они!» – и вошла Крис Паркс в окружении своей свиты, которая мечтала познакомиться с сыном президента.

Дэвид здоровался со всеми, отвечал на рукопожатия и приветствия и больше не обращал на меня внимания.

19

– Ты не виновата! – сказала Катрина. – Что поделаешь, если ты любишь Джека! Было уже поздно. Мы лежали в кроватях в моей спальне и переговаривались в темноте.

– Ты встретила Джека раньше, – продолжала утешать меня Катрина. – Неужели Дэвид думает, что ты должна была сидеть и ждать, как. Золушка, когда он приедет за тобой на белом коне?

– Наверное, – проговорила я, глядя в потолок, – Дэвид думал, что раз я позвала его на вечеринку, мне нравится он, а не кто–то другой.

– Что ж, очень старомодный подход, – заключила Катрина. Она чувствовала себя очень опытной и значительной после того, как в первый раз в жизни побывала на свидании, причем удачно (на прощание Пол поцеловал ее в губы).

– Ты яркая, привлекательная девушка! – продолжала она. – Неужели в пятнадцать лет надо хранить себя для одного–единственного?

– Конечно, нет, – рассмеялась я. – Особенно если этот единственный – парень твоей собственной сестры.