Маски сброшены - Мариена Ранель

- Коли так, не стоит медлить с письмом в синод, - полушутя, полусерьезно напомнил Корнаев.

- Да, конечно, - спохватилась Елизавета. - Где составленный вами текст?

Корнаев передал ей текст письма. Елизавета положила его перед собой, взяла бумагу, перо и принялась писать. Аккуратным почерком выводя буквы, она думала о том, что с этим письмом связаны все её надежды на счастливое будущее. Она думала о графе Вольшанском, о своем сыне и о свободе. О прекрасной, всеохватывающей свободе от ненавистного ей человека! И хотя она ещё не была свободна, но уже наслаждалась этой свободой и чувствовала её легкость всем своим существом.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

"Сегодня все выяснится!"

Эту фразу Елизавета неустанно повторяла с самого утра. Ее сердце трепетало от страха и волнения, когда она думала о предстоящем свидании с графом Вольшанским в его доме. Это свидание должно было стать роковым и, пожалуй, самым значительным в её жизни. Оно не просто обещало положить начало соединению двух любящих людей, но и раскрыть самую большую тайну их жизни.

Елизавета тщательно подбирала наряд для этого свидания. Ей хотелось выглядеть роскошно и соблазнительно, но вместе с тем строго и элегантно. Ее выбор остановился на черном платье из муара с поперечными воланами. Лиф платья и воланы были отделаны серебристой отделкой. Четырехугольное декольте платья и короткие пышные рукавчики подчеркивали её изящество и хрупкость. Бриллиантовое колье и серьги довершали её наряд.

Карета подвезла её к роскошному особняку графа Вольшанского.

- Приехали, ваше сиятельство, - сказал кучер Антип.

Он слез с козел, открыл дверцу кареты и помог выйти своей госпоже. Едва она ступила на землю, как к ней подошел дворецкий графа, вежливо поклонился и предложил провести её до парадного входа, где её ожидал хозяин дома.

При виде Елизаветы лицо Владимира засияло счастьем. Он подошел к ней и с трогательной нежностью взял её ладони в свои.

- Вы пришли? - с искренней радостью и с некоторым неверием произнес он, словно её появление в его доме было огромным чудом. - Я так боялся, что вы не придете.

- Я не могла не прийти.

- Пройдемте, - пригласил он её. - Оставьте здесь ваш плащ и шляпку.

Тот же самый человек, что встретил её у ворот особняка и провел до парадного входа, принял у неё плащ и шляпку. Владимир на несколько минут отвел его в сторону, чтобы передать распоряжения относительно кучера его дорогой гостьи и приготовлений к ужину, после чего вернулся к ней.

- Вам очень идет это черное платье, - сделал ей комплимент Владимир. Оно так гармонирует с цветом ваших волос и оттеняет белизну вашей кожи.

Елизавета благодарно улыбнулась. Владимир предложил ей руку и она грациозно на неё оперлась. Он привел её в роскошную залу, в центре которой горел камин, а чуть далее находился стол с восхитительными яствами. Он усадил её за стол и сам сел напротив. По его едва заметному сигналу появился человек и разлил вино в их бокалы.

- Спасибо, - негромко сказал ему Владимир, затем ещё тише добавил: Можешь пока быть свободен. И сделай так, чтобы нас никто не беспокоил.

- Слушаюсь, ваше сиятельство, - сказал тот и удалился.

Ужин был великолепен. Елизавете никогда ещё не приходилось испытывать на себе такое красивое мужское обхождение. Его взгляд очаровывал её воображение, его голос - ласкал слух, а его внимание - приятно согревало душу. Однако несмотря на то, что обстановка этого ужина была довольно расслабляющей, Елизавета не могла избавиться от напряжения. Напряжение не позволяло ей в полной мере насладиться предложенными её взору и манящими своими аппетитными запахами угощениями. Она едва пригубила вино и испробовала некоторые из блюд.

- Вы так прекрасны при этом играющем свете камина, Елизавета, произнес Владимир, не скрывая своего восхищения. - Ваши глаза так необыкновенно сияют. Они похожи на звезды, сияющие на ночном небе. Именно такое определение я составил о ваших глазах, когда впервые в них заглянул. А сейчас эти звезды кажутся мне особенно яркими. В них словно застыла мозаика из неведомых мне чувств, и эта мозаика словно пытается что-то мне открыть.

Елизавета непроизвольно вздрогнула.

- Однако вы очень напряжены, - заметил он. - Я чувствую это. Почему? Вас что-то пугает?

- Нет, - возразила она.

- Вам известны чувства, которые я испытываю к вам, - с нежностью произнес он. - Я искренне люблю вас, Елизавета. Эта любовь пламенная, сильная, но в то же время добрая, нежная и чистая. В моей душе нет ничего такого, что могло бы вас напугать.

- Я знаю, Владимир, - глядя ему в глаза, произнесла она.

- Тогда расслабьтесь. Позвольте себе насладиться очарованием этого вечера, а мне позвольте насладиться тем, как улыбка играет на ваших устах.

Она почувствовала, как от его сладкого и упоительного голоса её окутало блаженство. Если бы не тайна, которую необходимо было раскрыть и раскрыть именно в этот вечер, она бы с головой окунулась в это блаженство и позволила ему затянуть её как можно глубже.

- Я не могу, - произнесла она. - Я должна с вами поговорить. Это очень важно.

- Хорошо. Я вас слушаю.

- Помните, вы рассказывали мне одну историю о девушке, с которой вы познакомились на маскараде и которая потом бесследно исчезла?

- Я уже жалею, о том, что я рассказал вам эту историю, - вздохнул он. - Вы приняли её слишком близко к сердцу. А она не стоит того, поверьте мне.

- О нет, стоит! - возразила Елизавета. - И вы хорошо сделали, что рассказали её мне. Скажите, когда это произошло?

- Очень давно, - неопределенно ответил он.

- Сколько лет прошло с тех пор?

- Двадцать или около того, - немного подумав, ответил он.

- Постарайтесь припомнить месяц, - почти умоляюще попросила она.

- Это было летом. Кажется, в августе. Да, точно: в августе.

При этих словах Елизавета резко поднялась из-за стола. Она не в силах была сохранять спокойствие, когда её со всех сторон душили эмоции. В волнении она сделала несколько шагов и остановилась у камина. Владимир проделал то же самое вслед за ней. Он был несколько удивлен и встревожен её странным поведением.

- Где, у кого происходил этот маскарад? - спросила она.

- Здесь, в Петербурге, в доме госпожи Лейтер. Только сейчас, кажется, этот дом принадлежит не ей.

Елизавета закрыла глаза и глубоко вздохнула.

- Все верно, - еле слышно прошептала она.

Охваченный любопытством и смятением от её вопросов, граф приблизился к ней и, глядя ей прямо в глаза, спросил:

- Почему вас это так интересует?

- На этой девушке было бледно-розовое платье из муслина с короткими пышными рукавами? - произнесла она с какой-то непонятной интонацией в голосе: то ли вопросительной, то ли утвердительной.

- Да, - ответил он, непонимающим взглядом впившись в нее.

- И на ней была маска, - прерывающимся голосом произнесла Елизавета. Вы не видели её лицо, даже когда были с ней близки.

- Да. Но откуда вам это?..

Елизавета не дала ему договорить. Она судорожно вцепилась в его сюртук и голосом, полным невыразимого волнения, воскликнула:

- Неужели вы ничего так и не поняли? Ведь это была я! Это я была с вами той ночью!

Ее слова прозвучали как пушечный выстрел, который оглушил Владимира. Его ошеломленный взгляд застыл на ней. С ледяным, завораживающим молчанием он, казалось, изучал этот загадочный женский образ и спрашивал себя: "Что это: наваждение или реальность?"

- Вы? - глухим голосом произнес он.

- Именно я была той девушкой, которая заставила вас потерять голову и предаться сладкому и запретному безумству. А вы были моим призраком, который оставил глубокий след в моей душе.

- Неужели... так бывает?

- Да, - подтвердила она. - В жизни ещё не такое бывает!

- О Боже! - произнес он, все ещё находясь в прострации от услышанного. - Это были вы! Невероятно! Девушка, которая много лет назад завладела моим сердцем и мыслями, и та, которая сейчас дороже мне всех на свете, одно и то же лицо. Ну как тут не поверить в руку провидения!

- О, да!

- Вы! Это были вы! - повторял он. - Мне казалось, я почти забыл эту историю, а если порой я вспоминал о ней, то только как о некоем романтическом событии в моей жизни. А сегодня в моей памяти возродилось все, что было той ночью. Я словно вижу все наяву: вижу очаровательную женскую руку в белой перчатке, которая слегка дотрагивается до моего плеча; вижу стройную фигуру в розовом платье; вижу эту маску, сквозь которую я тщетно пытаюсь разглядеть лицо незнакомки. Это были вы!

- Я тогда сказала: "Вы не могли бы стать моим кавалером на этом балу".

- И я согласился.

- Вы были прекрасным кавалером! - сказала Елизавета.

- А потом мы остались наедине в той комнате.

- Это была самая лучшая ночь в моей жизни, - призналась Елизавета.

- И в моей.

Она почувствовала, как на её глаза выступают слезы.

- О, вы не представляете, Владимир, - с огромной печалью произнесла она, - как я раскаивалась в том, что не позволила вам увидеть мое лицо, узнать мое имя и, наконец, в том, что оставила вас! Но я очень боялась. Боялась разоблачения, скандала. Я была юной и благопристойной. И в том моем понимании мой поступок казался мне ужасным. На этот маскарад меня привело не легкомыслие, а отчаяние. Я тогда не могла представить, что эта ночь станет для меня роковой.