Квартирный вопрос (октябрь 2007) - журнал Русская жизнь

- Какова сейчас доля социального жилья в общем фонде?

- Двадцать процентов. Причем это, как правило, квартиры категории «на тебе убоже, что нам негоже». Те квартиры, которые их хозяева - маргинальные, так называемые, элементы - не могут приватизировать ну просто по своему физическому состоянию: это алкоголики, наркоманы. Или квартиры совсем, как говорится, убитые, которые приватизировать - себе дороже. Это, кстати, важная деталь: большинство социальных квартир - в аварийном фонде, такое вот у нас социальное жилье по преимуществу.

- Тем не менее - очереди сохраняются…

- Не поставить не могут, но делают все, чтобы не поставить, - то есть не признать малоимущими. Тоже дыра в Жилищном кодексе. Всегда были два основания для постановки на учет: метраж и непригодное жилье, - но вот только не сказали, кто такие малоимущие. Порядок определяет законодатель субъекта, региональные ЗАКСы, но они же определяют и основания для отнесения к малоимущим. Дошло до того, что в некоторых регионах малоимущими признают тех, кто субсидию на оплату жилья получает, - и только их. То есть человек, способный оплачивать коммунальные расходы, постановке на учет уже не подлежит.

- На что надеяться тем, кто не является малоимущим?

- Нужно строить государственное или муниципальное жилье по новым правилах игры. Должно быть жилье не только для малоимущих, но и для тех, кто уже не относится к малоимущим, но еще не может купить квартиру. Оно может быть и частным, но на определенных условиях предоставляемым по найму, не по рыночной цене. У городских властей обязательно должен быть специальный фонд, я сейчас лбом пробиваю эту норму - о некоммерческом жилищном фонде. У нас сейчас такие категории: жилье для малоимущих, специализированный фонд (общаги, жилье для беженцев и т. д.) и коммерческий фонд. И все! И как минимум 40 процентов граждан оказались между двух стульев, в провале. Бюджетники, даже люди с доходом в тысячу долларов, не могут выйти ни на рынок приобретения, ни на рынок найма. Они в этой дыре, в этом вакууме, и сейчас им не светит ни-че-го, государство совершенно не думает об этой категории лиц.

- Что это такое - жилищный фонд некоммерческого использования?

- Это фонд, который не доставляет хлопот городскому бюджету: вы платите нормальную цену, и у города нет задачи извлечения прибыли. У нас почему-то заинтересовались, как помочь 5 процентам населения, способным играть в увлекательную ипотечную игру, а энергия должна быть направлена на основную массу. Еще десять процентов ни в чем не нуждаются. Вместо того чтобы сосредоточиться на проблемах 85 процентов населения, власти занимаются проблемами 5 процентов! Ведь ипотека востребована, когда предложение превышает спрос. У нас же, напротив, колоссальный перевес спроса над предложением, распродается все на нулевом цикле, юридические лица закупают целые подъезды и ждут очередного повышения цен.

- Уже есть категория «пострадавших от ипотеки»? Новые бездомные, выселенные из ипотечных квартир?

- По моим сведениям, пока не было - в эту игру играют социально защищенные люди. У них, как правило, есть второе жилье.

- В отличие от дольщиков.

- Дольщики, общаги, далее везде… Я считаю, что это вина властей. Они занимались землеотводом, они должны были проверять порядочность этих фирм, которым люди дают фактически беспроцентный кредит.

- Столичные власти заявили, что социальное жилье для москвичей будет только в Мособласти.

- В Москве колоссальная проблема, которой нет в других городах: полное отсутствие земли под застройку. Социальное жилье для москвичей уходит в область - Балашиха, Щербинка, Люберцы, - в непрестижные районы. В Одинцове, как вы понимаете, не строят, в Красногорке тоже. Остались только промзоны - чтобы их освободить, надо перепрофилировать или переводить предприятия, на это все нужны громадные бюджетные деньги. Остается резерв - область и пятиэтажки. Поэтому и возникают конфликты по точечной застройке, поэтому и появляется у властей желание не оформлять землю под многоквартирными домами в собственность, потому что это препятствует точечной застройке…

- Сохранятся ли коммуналки?

- Новых коммуналок не будет, но это будет хорошая мина при плохой игре. Коммуналки образуются по жизни: развод, обмен, смерть, новый брак. Жизнь нельзя остановить, а очень хочется. Очень хочется, чтобы на бумаге нас не было квартир коммунального заселения. Новых нет, а старые остаются.

- Государство уходит из жилищного строительства?

- У нас 90 процентов предприятий на строительном рынке - частные. Государство не должно уходить, оно должно закрепиться в какой-то форме: то ли это будет госзаказ, то ли госкорпорация, заказ даже лучше. Надо предоставлять какие-то преференции застройщикам, надо создавать фонд жилья для некоммерческого найма, иначе жилищная проблема большинства никогда не будет разрешена.

Дмитрий Брисенко

Последние дни панельной пятиэтажки

Неизгладимые воспоминания очевидца

Поздним мартовским вечером две тысячи третьего года я подходил к дому номер двадцать два, корпус один по улице Фестивальной. Ни одно окно в этом доме не горело; был небольшой морозец, и при взгляде на отсутствующие стекла (а местами не было и рам), становилось еще холоднее.

В торце дома у первого подъезда стоял экскаватор. В кабине экскаваторщик что-то доставал из бардачка или, наоборот, укладывал в бардачок. Я подошел, поздоровался. Экскаваторщик поздоровался в ответ. Я спросил, когда собираются ломать. Он сказал - завтра, часов в двенадцать.

Мне хотелось посмотреть на тяжелое, холодное стенобитное ядро, я видел такое в старом советском фильме. Их уже не используют, сказал экскаваторщик, ломаем ковшом, ковш берет три верхних этажа, потом нужна специальная насадка, видите, вон она лежит, насадка надевается вместо ковша, ею сносятся четвертый и пятый этажи, потом я заваливаю стены, да никаких усилий, как по маслу, хотя дома-то не старые, крепкие, им бы еще стоять, а вы куда переехали, а, ну, повезло, повезло.

Новый дом был в двух минутах ходьбы отсюда, на пол-остановки ближе к метро, что в представлении экскаваторщика и означало везение. Общая площадь квартиры в полтора раза увеличилась - тоже повезло. Муниципальная дама, позвонившая в разгар переписи населения с целью опросить нас по телефону, не поверила и уточнила: «Это… комната?» (когда моя жена назвала цифру - двадцать шесть квадратных метров). «Нет, вся квартира», - сказала жена. «А разве так бывает?» Да, конечно, бывает, малогабаритные квартиры в панельных пятиэтажках, и, надо сказать, вполне ничего, очень даже сносно (какой двусмысленный каламбур), и даже во многом прекрасно жить в такой квартире, и я вспоминаю ее - нашу старую квартиру, как в этих небольших квадратных метрах замечательно жилось - довольно часто вспоминаю.

Помню, как однажды сломался старый дверной замок, очень некстати; мы с женой вернулись под утро, хотелось просто залечь спать. Дверь была прочная - выбить замок не получалось. Мы пошли к знакомой, в соседний дом, и стали от нее звонить по каким-то телефонам, чтобы нам вскрыли дверь, но это тоже никак не получалось, уже не помню почему - то ли из-за нереальных цен, то ли нужны были документы, паспорта там, прописка, а прописана в той квартире была бабушка моей жены.

Рядом была стройка, я пошел туда и всю дорогу думал, чтобы только лестница была нужной длины и чтобы она вообще хоть какой-нибудь была длины, главное, чтобы была, а там уж что-нибудь придумаем. На обратной дороге я думал, как здорово, что сейчас лето и мы оставили окно на кухню открытым, и как прекрасно, что мы живем на втором этаже, и как мне повезло, что рядом стройка. Лестница оказалась достаточной длины, я проник в квартиру, открыл дверь. За аренду лестницы с меня попросили двадцать рублей и сразу погнали кого-то за пивом, в павильон через дорогу.

Помню соседа снизу, бывшего повара, а ныне алкоголика Диму, и как однажды он тоже испытывал наш дверной замок, ритмично ударяя ногой в дверь. Я тогда зачем-то открыл, он сразу отбросил меня в угол между кухней и прихожей, вошел и прочно установился на старом паркете, начал нечленораздельно вещать, а потом сказал: «музыка». Над нами весь вечер сверлили, и эти звуки, видимо, были той самой музыкой, которая доставала Диму. Потом я пытался вытолкать его обратно, он снова бросил меня, уже на лестнице, опять в угол, между дверями квартир, и вошел в нашу квартиру, и прикрыл за собой дверь, не до конца - в проем между дверью и дверной коробкой попал коврик. Я крикнул жене, чтобы она звонила в милицию, больше для сведения Димы. Жена была на кухне, телефон в комнате, Дима опять прочно стоял на старом растрескавшемся паркете и не давал мне открыть дверь. Потом мне все же удалось открыть дверь и выманить его на лестницу. Там была короткая потасовка, итогом которой явились сломанный мизинец на моей левой руке и сломанный нос у Димы. Он потом вызывал скорую, но, видимо, больше к сведению милиционеров, которые все-таки приехали, где-то через полчаса после нашей схватки.