Яма - Акунин Борис "Чхартишвили Григорий Шалвович"

Он остановился перед крайним. Это был Кнобль.

– А он нарушил.

Взгляд светился бешенством.

Рука сделала движение – такое быстрое, что оно было почти неуловимо для глаза. Палец коснулся груди Кнобля, будто легонько клюнул его в сердце.

Голова дежурного запрокинулась, он вскинул руку, но она тут же безвольно опустилась, колени подломились, тело обмякло, повалилось на пол.

– Мои-приказы-нарушать-нельзя, – раздельно повторил брюнет. – Это первое, чему вас всех учат. Уберите п-падаль. Тем, кто меня сопровождает, через пять минут быть готовыми к отъезду. Я напишу короткое письмо, потом уезжаем.

Хорошие детективы получаются из людей двух очень разных, даже противоположных видов: наркоманов Приключения и наркоманов Порядка. (Если человек не наркоман своего ремесла, ничего путного из него не выйдет; все успешные профессионалы – наркоманы.)

Сыщиков первого типа дурманит аромат тайны, опасности, азарта. Маньяков Порядка лишает душевной гармонии всякое отклонение от нормы (особенно столь вопиющее, как преступление), и такой человек не успокаивается, пока не восстановит нарушенный уклад вещей. Это не охотник, это садовник, подстригающий кривые ветки и выпалывающий сорняки.

Советник Густав Шпехт, начальник четвертого абтайлунга берлинского Полицай-президиума, был беспримесным представителем второй категории. В Крипо (криминальной полиции) он служил не по карьерным или, упаси боже, романтическим мотивам, а по душевной склонности. Больше всего он любил составлять квартальные и годовые отчеты о расследованных правонарушениях и очень страдал, если какие-то преступления оставались нераскрытыми. Но это у герра Шпехта случалось очень редко. Созданная им система сыска работала, как превосходно отлаженная машина.

Машины, а точнее сказать автомобили, были второй страстью полицайрата. Его пленяла идея контролируемой скорости. Рысаки тоже двигаются быстро, иногда даже быстрее гоночного «бенца», но лошадь не механизм, у нее башка с ушами, и черт знает, что под этими ушами происходит. Лошадь может испугаться, вскинуться на дыбы, споткнуться – да мало ли. Автомобиль же, если содержать его в порядке, никогда не подведет.

Своим абтайлунгом Шпехт управлял так же, как «бенцем»: всё у него было смазано, отрегулировано, предусмотрено и надраено. Взявшись за дело, всегда доводил его до конца – как и положено дятлу, долбил в одну точку, пока не выстучит добычу. Потому всего в сорок два года Шпехт и достиг столь ответственного поста, потому и получал жалование по самой высшей ставке, положенной по чину[18] – пять тысяч марок в год плюс премиальные.

Десять процентов жалования и все премиальные Густав откладывал на новую машину: «бенц-спайдер» с четырехступенчатой коробкой передач, аппарат мечты, первая ласточка двадцатого века, который несомненно станет веком автомобилей и других высокоточных, превосходно сконструированных механизмов.

Ровно в семнадцать тридцать, когда заканчивалось присутствие, Шпехт отложил в сторону папку с делом об убийстве в «Кайзерхоф-отеле» (расследование там шло к завершению) и придвинул брошюру с описанием «спайдера». Готовясь сделать на заводе заказ, Густав вносил в заявку свои дополнительные пожелания. Этим приятным занятием он всегда занимался после работы, когда почему-либо требовалось задержаться в кабинете.

Большое здание Полицай-президиума на Александр-плац, так называемый Роте Бург, Красный Замок (стены были красного кирпича), к вечеру подзатихало, но жизнь не останавливалась. Криминал-инспекторы знали, что начальник еще здесь и, чертыхаясь, оставались на служебных местах. Группы, ведущие «горячие» дела, продолжали работать. В новоустроенном машбюро лязгали «ундервуды» – пишбарышни сверхурочно перепечатывали все рукописные архивы. Ну и, конечно, в приемной сидел секретарь полицайрата Зальц. Он был предупрежден о том, что ожидается посетитель.

Посетитель явился в начале восьмого.

– Пришел, – доложил Зальц.

Шпехт вышел из-за стола навстречу гостю, крепко пожал ему руку.

– Entrez donc. Je vous ettende.[19]

Немецким помощник герра Фандорина несколько лет назад почти не владел.

На широком узкоглазом лице Масахиро Сибаты удивленно вскинулись брови.

– Жидёче? Но откуда вы дзнари, сьто я приду? – спросил он на немецком со своим смешным акцентом.

Густав запомнил японца улыбающимся, лоснящимся, вечно что-то жующим, но сейчас ассистент герра Фандорина был хмур, небрит и встрепан.

– А, я догадался, – сказал герр Сибата. – Мое описание уже дошло и до Берлина?

– Какое описание?

– Марбургская полиция объявила меня в розыск. По подозрению в двойном убийстве.

– Конечно, ложному, – кивнул Шпехт. – Ничего, с этим мы разберемся.

– Нет, тех двоих действительно убил я. Но их нельзя было не убить. Они были дзродзеи.

– Кто? – не сразу понял полицайрат. – А, злодеи. Расскажите всё по порядку. Во всяком деле знаете ли, необходим поря…

– Потом! Это долгая история. Сначала помогите мне найти господина!

Японец дернул себя за ворот – задыхался от волнения.

– А почему надо искать герра Фандорина? Да вы успокойтесь.

– Потому что он пропал! – закричал Сибата. – И я не успокоюсь, пока его не найду!

– Я же говорю: успокойтесь. Если герр Фандорин и потерялся, то он уже нашелся. Сегодня после обеда… Если быть точным – у меня записано – в четыре ноль семь курьер доставил от него записку. Из нее я и узнал, что вы нынче появитесь.

Узкие глаза азиата стали круглыми от изумления, а потом снова растянулись в щелки, сияющие радостью.

– Я ничего не понимаю, но какое счастье! Господин освободился! И вычислил, что я явлюсь к вам, потому что больше не к кому! Где записка? Давайте!

– Там говорилось, что по прочтении я должен немедленно ее уничтожить. Поэтому я запомнил наизусть. Не знаю, чем вызвана такая секретность…

Шпехт придвинулся и тихо, почти шепотом повторил заученное: «Дорогой Густав, дело оказалось очень запутанным и куда тянутся концы, я пока не знаю, поэтому по прочтении листок уничтожьте. Всё объясню потом. Сегодня в конце дня к вам прибудет мой помощник, которого вы, конечно, помните по автогонкам. Передайте ему, что с девяти часов вечера и до полуночи я буду ждать его в шахте U-Bahn на Потсдамер-плац. Своих людей ни в коем случае не присылайте, всё испортите. Фандорин».

Японец попросил повторить еще раз. Спросил, что такое «шахта U-Bahn» и где находится Потсдамер-плац. Густав объяснил, что в Берлине строится подземная железная дорога и что на Потсдамской площади будет одна из станций, а сейчас там просто шахта.

– Как в Париже, – нахмурился японец. – Там они тоже орудовали под землей.

– Кто «они»?

– Мы называем их «метростроевцы». Судя по всему господин узнал про эту банду что-то новое, поэтому вам лучше подождать, пока он всё объяснит сам. Скажу лишь, что это очень большая и очень опасная организация, промышляющая убийствами и похищениями. А кроме того она подкупает правительственных чиновников – здесь, у вас, в Германии.

– Ах вот почему я должен был уничтожить записку.

Шпехт тоже насупился. Происходил непорядок, чудовищный непорядок. Чтобы начальник криминальной полиции был вынужден шептаться в собственном кабинете? Неслыханно!

– Всё это мы исправим, – уверенно сказал он. – Отправляйтесь к вашему шефу, и потом оба возвращайтесь сюда. Я буду ждать. А кроме того учтите, что у нас в городе появились уличные телефонные аппараты. За десять пфеннигов вы можете позвонить прямо ко мне в кабинет. Скажете фрейлейн: «Номер 1225», а потом, когда соединят, назовете дежурному мое имя.

– Я знаю, как работают телефоны-автоматы, – ответил Сибата. – У нас в Нью-Йорке они появились уже давно. Пойду. Мне не терпится поскорее увидеть господина.