Трофики - Александр Варго

Металлический предмет она обнаружила почти на обочине – далеко же он отлетел. Металл матово поблескивал в лунном свете, как-то странно манил. Она прибрала предмет, недоуменно осмотрела его. Рукоятка пистолета удобно расположилась в руке. Оружие оказалось не таким уж крупным – массивность рукоятки компенсировал короткий ствол. Включилось что-то в голове, забрезжило. Это же травматик, который Руслан обронил в тумане! Вернее, не обронил, а Олежка выбил. А перед этим Руслан успел выпустить несколько пуль в белый свет…

Находка представляла прикладной интерес. Ульяна жила в современном мире, знала, что из травматического оружия можно и убить. Она забрала находку и снова вышла на «маршрут». И только забравшись в канаву, убедившись, что не является объектом пристального наблюдения, изучила пистолет. В оружии она была не сильна, но общая эрудиция подсказывала, что у любого пистолета есть обойма, затвор и предохранитель. Она надавила на кнопку слева на рукоятке – выдвинулась обойма. В ней оставалось пять патронов, снабженных резиновыми наконечниками, – она извлекла их все поочередно, потом вернула обратно. Оттянуть затвор тоже не составило труда. Нашелся и предохранитель, замкнувший курок от случайного срабатывания.

Ульяна задумалась – она не была уверена, что сможет воспользоваться пистолетом. Хорошо, удобно, надежно… но не женское это дело. Не стреляла она никогда. Трудно в кого-то выстрелить – пусть перед тобой и монстр в человеческом обличье. Монтировка в качестве оружия ей больше нравилась (хотя тоже не женское дело). Ладно, пусть будет. Поколебавшись, она засунула пистолет в карман на голени – среди разнообразия карманов имелся и такой, – застегнула на липучку. Со стороны и не видно, а вытащить проще простого.

Оттягивать время смысла не было. Перед смертью не надышишься. Она выбралась из колдобины и короткими перебежками припустила к силосной яме…

Черная карусель вертелась перед глазами. Ульяна задыхалась, ее тошнило, кружилась и трещала голова. Из бездонной ямы на нее таращилось ничем не испорченное вселенское зло… Все ощущения, пережитые за последние сутки, усилились многократно, девушка превращалась в слабое безвольное растение. Ее трясло, суставы теряли чувствительность. Яма многозначительно помалкивала, сделать первый шаг было труднее, чем выстрелить себе в голову.

«Зачем?! – надрывался глас рассудка. – Чего ты хочешь этим добиться? Твоих одноклассников давно нет в живых, твоя подруга Алла тоже погибла! Время не играет никакой роли! Беги к машине, езжай в город, приведешь кого-нибудь! Ну, соври, что в Распадах обитают беглые зэки, врать, что ли, разучилась? Пусть приедут вооруженные люди, а дальше сами поймут, что здесь нечисто!»

«А вдруг еще живы? – твердила она как заклинание. – А вдруг еще живы? Ее трясло уже всю целиком, волосы шевелились везде, где они были. Она боялась больше всего, что сейчас встанет и бросится прочь. Она ведь просто девушка – слабая, хрупкая, ни на что не способная! Кто посмеет ее в чем-то обвинять?»

И в тот момент, когда она уже собралась встать и расписаться в собственном бессилии, она… включила фонарь, осветила яму!

И ничего особо ужасного не случилось. Яма не имела определенной геометрической формы, но все же больше напоминала круг, чем квадрат. С отвесных краев свешивалась лохматая трава, стены были изъедены трещинами. Яма оказалась вовсе не глубокой – от силы метра полтора. Ульяна облегченно вздохнула – опять у страха глаза велики…

Однако она всмотрелась, и вернулось волнение. Ближе к основанию ямы имелась еще одна нора – возможно, горизонтальная или наклонная шахта. Войти в нее было невозможно – только вползти. А напротив – примитивная ступень, земляное возвышение. Ульяна уже не раздумывала – хватит, натерпелась. Трус не играет в хоккей, все такое. Она сползла на эту шишку, с нее скатилась на дно. А перед тем как сунуться в очередную черную нору, раскрыла лезвие ножа, взяла его в левую руку, правой сжала монтировку…

Интуиция не ошиблась – это было сильное испытание. Участился пульс, было трудно, практически невозможно дышать, девушка обливалась потом, хотя в подземелье было довольно прохладно. Эту нору определенно рыли для рожденных ползать: в ней с трудом помещался один человек. Затхлый воздух наполняли убийственные флюиды, от которых волосы вставали дыбом. Через равные промежутки попадались распорки, они поддерживали поперечные доски на потолке, и складывалось впечатление, что этим доскам отнюдь не семьдесят лет. Их меняли не так давно. Следов осыпей не наблюдалось – лаз был узкий, но за ним следили. Ульяне удавалось справляться с собой – желание повернуть назад жгло железом, но она ползла. В какой-то миг до нее дошло, что этим лазом пользуются часто и, если она никого сейчас не встретит, то будет просто праздник! От этой мысли стало дурно, она поползла быстрее…

А дальше словно все происходило не с ней. Аура, пропитавшая подземелье, реально сводила с ума. Понятия «отрицательная энергетика», «патогенная зона» лишь частично отражали реальность. Здесь все было намного страшнее и безнадежнее. Поворот – нора забирала вправо и как будто расширялась. Дикое чувство, что за поворотом кто-то есть, поджидает, злорадно ухмыляясь и потирая ладошки. И сзади кто-то есть – крадется по пятам, но пока не нападает, ждет. Паника затрясла, лишила разума. Хорошо, что орала она беззвучно – крик застрял в горле. Ульяна махала ножом, тыкала острием в воображаемого монстра, метнулась за угол… и долго не могла понять, почему там никого нет, кроме кучки раздробленных костей, принадлежащих явно не животному, и оскаленной челюсти, вырванной из черепа. Она спохватилась, стала тыкать за спину – теперь уже монтировкой! Но и сзади никого не было, блеклый луч выдергивал из темноты угрюмые земляные стены, засохшие и растоптанные фекалии…

Несколько минут Ульяна переводила дыхание, возвращая астральное тело в физическую оболочку. Ну уж нет, она сказала «А» и непременно скажет «Б», чего бы это ни стоило!

Проход расширился, потолок отъехал, она увидела блики света, прыгающие по стенам, попятилась… Но навстречу никто не двигался. Ульяна поколебалась, высунулась за угол. И уже ничему не удивлялась. Проход превратился в полноценный коридор, по которому можно было ходить не пригибаясь. Стены покрывали бурые разводы, пол утрамбовали до состояния практически бетона. Метрах в десяти от угла в отверстие в стене был вставлен примитивный факел. Ветошь щедро смочили в зловонном жире, и она неторопливо горела, зловеще чадя и распространяя удушливый запах. Ульяна тупо смотрела на факел, ничего не понимая. Потом спохватилась, выключила фонарик…

Трудно объяснить, почему ее не покинули остатки самообладания и она упорно двигалась дальше. Чувствовала, что долгожданное открытие не за горами? Но хотела ли она знать ужасную правду? Ульяна миновала на цыпочках чадящий факел, машинально прижалась к противоположной стене, чтобы не обжечься.

Коридор был прямой, она шла по нему, погружаясь в какой-то первобытно-пещерный трепет. Пот хлестал, она его не замечала. Цепенели ноги, она передвигала их как ходули. Коридор не был глухим. Метров через десять показался еще один факел, источающий пронзительную вонь. В дрожащем свете обрисовывались два склепа, примыкающие к коридору. Любопытство победило. Ульяна прижалась к стене и осветила их содержимое. Это были примитивные земляные мешки – довольно небольшие. В одном валялось грудой замызганное тряпье, в другом ее взору предстала лаконичная арт-композиция.

К стене были прикручены примитивные кронштейны, с них свисали ремни. Под кронштейнами валялся ржавый лом, такой же изъеденный коррозией топор, лезвие которого было испачкано засохшей кровью. Рядом с кронштейном стоял мятый алюминиевый таз, практически до краев наполненный бурой жижей. Компанию тазу составляли две обросшие грязью стеклянные банки с желтоватым содержимым, наполненным едва на треть. Тошнота возникла мгновенно. Ульяна схватилась за горло, выплеснула рвоту – и не успокоилась, пока не пережила десяток приступов…

Голова не обретала ясность. Ульяна тащилась дальше, чувствуя, как заплетаются ноги. Коридор изгибался по дуге, снова мелькали какие-то ответвления, земляные мешки, источающие сырость и зловоние. Она приказывала себе сосредоточиться, слушать. Гул в ушах становился навязчивым, она мотала головой, но не могла от него избавиться. Это была какая-то странная какофония звуков: кваканье, кудахтанье, колокольный звон, сварливое монотонное бурчание. Какофония делалась ближе, потом отдалялась, вдруг опять становилась неприлично громкой, даже оглушительной. Мозги превращались в растаявший пластилин. Ульяна не сразу сообразила, что часть этих звуков имеет реальную природу, издает их отнюдь не воображение. Она очнулась, встала как вкопанная, выставив нож и отведя для замаха монтировку. Мурашки ползли по затылку, шевеля волосы. Она выгнала из головы посторонние звуки. Осталось бурчание, чередуемое заунывным воем – как будто человек без слуха и голоса решил напеть песенку, в которой не знал ни слова…