Шакалы из Лэнгли - Федор Раззаков

– Не знаю как вы, Роджер, но лично я себя животным не считаю. Я вполне преуспевающий бизнесмен.

– Ну да, несущий свет темным народам Ближнего Востока, – настала очередь язвить уже Томпсону.

– Да, я несу свет, причем как в фигуральном смысле, так и в прямом: я занимаюсь электроникой.

– Вашей электронике грош цена, если в одном Ираке мы, американцы, угробили чуть ли не миллион человек. И теперь то же самое делаем в Ливии и Сирии.

– Вы, Роджер, забыли еще Югославию, – подал голос Максимов.

– А вы, Иван, забыли Афганистан, где вы, русские, воевали почти десять лет, – парировал Янг.

– Мы не только там воевали, но еще и строили: школы, больницы, детские сады, заводы. А что построили вы, американцы, в том же Афганистане за годы вашего пребывания там?

– Наркотрафик, – подсказал Томпсон и рассмеялся собственной подсказке.

– Когда мы, русские, помогали тем же афганцам, египтянам или ливийцам строить их промышленность, мы не нагнетали у них антизападную или ультраисламскую истерию. Благодаря нашей помощи многие страны Ближнего Востока стали наиболее промышленно развитыми в своем регионе. А ведь до этого они были полуколониями, поделенными между западными нефтегазовыми компаниями. Например, нынешний Египет до революции 1952 года был лишь поставщиком хлопка и цитрусовых на Запад, а его Суэцкий канал принадлежал Англии и Франции.

– Если вы такие хорошие, почему же ваш социализм так и не прижился ни в одной из стран Ближнего Востока? Почему те же египтяне вышвырнули вас вон после смерти Насера? И это после того, что вы для них сделали?

– Просто русские оказались слишком наивными со своей верой в принципы добра и справедливости, – ответил за Максимова Томпсон. – Это только в кино плохие парни проигрывают хорошим, а в жизни чаще всего бывает наоборот.

– Под плохими парнями ты подразумеваешь своих земляков американцев? Нацию, которая начертала на своих знаменах лозунги демократии и свободы? – в голосе Янга слышалось неподдельное изумление.

– Начертать можно любые лозунги, но что скрывается под ними? – усмехнулся Максимов. – Под ваши разглагольствования о свободе на карте мира становится все меньше суверенных государств и все больше зависимых «протекторатов» и зон нестабильности. Вы играете с огнем, Саймон. Помяните мое слово, те люди, которых вы привели к власти в той же Ливии, свергнув Каддафи, уже очень скоро повернут свое оружие против вас. Кстати, ваше же собственное оружие.

– Вы ошибаетесь, Иван, эти люди будут благодарны нам за ту свободу, которую мы им помогли завоевать.

– Такую же свободу вы собирается насадить и в Сирии?

– Не насадить, а помочь завоевать, – уточнил Янг.

– Кому помочь – всякому сброду и «Аль-Каиде»?

– Мы помогаем повстанцам, которые устали от диктатуры Асада, а «Аль-Каида» здесь ни при чем, она для нас такой же враг, как для вас чеченские сепаратисты.

– Но ведь многие СМИ отмечают, что ваше правительство тайно вооружает не только сирийских боевиков, но и бойцов «Аль-Каиды».

– СМИ попросту врут. Вам, газетчикам, лишь бы раздуть из мухи слона – вот ваше любимое занятие.

– А что вы скажите по адресу кинематографистов? – подал голос Томпсон. – Я, к примеру, в своем новом фильме тоже утверждаю, что среди наших высокопоставленных деятелей есть люди, которые заинтересованы в тайном снабжении «Аль-Каиды» оружием, видя в ней тактического союзника. Как когда-то это было и в Афганистане, где мы вместе с ней боролись с русскими.

– Кстати, вот вам сюжет для вашего фильма, Роджер, – допивая свою порцию виски, сообщил Максимов. – Слышали про вчерашний взрыв в Дамаске у здания государственной безопасности? У меня есть сведения, что это сделала «Аль-Каида», ее сирийское крыло. И что за ее спиной стояли именно американцы, которые снабдили террористов не только керамической взрывчаткой, изготовляемой в лабораториях Пентагона и ЦРУ, но даже силиконовым накладным животом. С ним смертница прошла через металлодетектор охраны, имитируя беременность.

Произнося свой монолог, Максимов не сводил взгляда с Янга, который в этот момент манипулировал с зажигалкой, пытаясь зажечь сигарету. Ни один мускул не дрогнул на лице американца после слов Максимова, что лишний раз доказывало, какой серьезный ему достался противник. Сделав глубокую затяжку и выдохнув струю дыма в потолок, Янг с невозмутимым видом спросил:

– И вы, Иван, верите во всю эту галиматью, достойную разве что дешевых боевиков?

– А вот я верю, – кивнул головой Томсон, уже изрядно набравшийся виски. – И покупаю этот сюжет у Ивана. Накладной живот у террористки-смертницы – это отличная приманка для публики. Но откуда вы об этом знаете?

– У нас в России по этому поводу говорят так: много будешь знать, скоро состаришься.

Максимов прекрасно понимал, что рискует, выкладывая перед Янгом свою информацию, но другого пути у него не было. Надо было дать понять американцу, что его действия контролируются противной стороной, что он находится если не под колпаком, то где-то близко возле этого. Расчет у Максимова при этом был простой: заставляя Янга нервничать, вынудить его ошибаться. А тут еще сама судьба дала американцу новый повод почувствовать себя не в своей тарелке.

В тот самый момент, когда спор был в самом разгаре, к их столику подошел мужчина средних лет, который раскрыл перед ними служебное удостоверение и представился старшим инспектором каирской криминальной полиции Хабибом Саламом. На недоуменный вопрос уже изрядно нагруженного виски Томпсона, дескать, причем здесь полиция, последовал ответ инспектора:

– К вам у меня никаких вопросов нет, мне нужно их задать мистеру Янгу, – и, обращаясь к последнему:

– Мы можем отойти в сторону?

Янг удивился:

– Я бы не хотел, чтобы мои друзья подумали, будто у меня от них есть какие-то секреты, да еще такие, которыми мне приходится делиться с полицией. Я что-нибудь нарушил?

– Нет, вы ни в чем не виноваты. Я хотел лишь задать вам вопрос относительно того несчастного парня, которого нашли мертвым на подземной парковке.

– Ах, этого самоубийцы? – вспомнил Янг. – Но чем я могу вам помочь, если этого несчастного в глаза не видел?

– А начальник охраны сказал мне, что вы собирались выразить парню свое сочувствие по поводу той беды, что произошла с его дочкой.

– Да, все верно, я действительно хотел это сделать. Но потом, как обычно бывает, закрутился с делами и попросту забыл об этом бедняге. А потом узнал об этой трагедии. Вот и все, что я о нем знаю.

– Тогда, может быть, что-то знает ваш компаньон?

– Кого вы имеете в виду?

– Я не знаю, как его зовут – такой крепкий накачанный мужчина с ежиком на голове.

Последовала пауза, во время которой было видно, что Янг напрягся. В это время в их разговор встрял Томпсон:

– Инспектор, видимо, имеет в виду Бобби Дьюка. Только его в баре нет, он сейчас сидит в кальянной.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил Томпсона инспектор. – Не буду больше вас отвлекать, всего доброго.

Едва он удалился, Максимов обратил свой взор на Янга:

– Что за трагедия произошла в отеле, в который я имел счастье сегодня вселиться?

Американец ответил не сразу, провожая напряженным взглядом удаляющуюся фигуру старшего инспектора. Наконец он перевел свой взор на Максимова и, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу, ответил:

– Обычное житейское дело. Дочери здешнего охранника понадобилась срочная операция, а денег на это у родителей не было. Надо было раздобыть где-то около сорока тысяч долларов. В итоге отец покончил с собой.

– А я слышал разговоры, что парня попросту убили, – возразил Янгу Томпсон.

– Ерунда все это! Кому надо было убивать рядового охранника? – отмахнулся Янг.

– За что же его могли убить? – как бы не слыша Янга, повернулся к режиссеру Максимов.

– Это какая-то темная история. Погибший отвечал в отеле за его «глаза» – систему видеонаблюдения. Судя по всему, кому-то сильно захотелось, чтобы эти глаза не заметили нечто такое, чего видеть было нельзя.

– Если это убийство, то здесь замешана местная мафия, – предположил Янг. – Я сам периодически замечаю в отеле подозрительных типов, которые высматривают среди приезжих богатых иностранцев. В прошлом году у меня в кальянной стянули портмоне, которое я имел несчастье носить во внутреннем кармане пиджака – я повесил его на спинку стула. А вы, Иван, я заметил, неосмотрительно носите портмоне в заднем кармане брюк.

– Вы очень наблюдательны, Саймон, для обыкновенного бизнесмена, – по губам Максимова пробежала лукавая усмешка. – Но в этом портмоне я не ношу крупных денег, там хранятся лишь медяки. А все крупные банкноты, как и документы, я храню вот здесь, – и Максимов похлопал ладонью по верхнему карману рубашки.

– Для обыкновенного журналиста вы весьма осторожны, – не задержался с ответным выпадом Янг.