Исцеление Вечностью - Санин Евгений

            - Все это было бы хорошо, но уж очень похоже на сказку…

            - Нет, это не сказка! – уже серьезно возразил Альбин. – Сказка, а точнее сказать, миф, мираж – это все то, чем живешь ты сейчас. И когда оно кончится, вот тогда и начнется для тебя настоящее. Причем, не на день или два, а – навечно. Смотри только, чтобы не было поздно!

            - Ну что ж, - снисходительно кивнул Клодий. - Когда мы будем в Индии, пожалуй, я дам часть своего золота этому искусному строителю небесных палат Фоме, чтобы он и мне построил достойный для меня дворец на небесах…

            – Апостола Фомы давно уже нет в живых, – вздохнул Альбин. - Он был казнен – его пронзили пятью копьями за проповедь христианской веры - в далекой Каламидской стране. Как нет и другого апостола – Матфея, который проповедовал где-то в глубине Африки, мимо которой мы сейчас с тобою плывем.

            Он показал на едва различимый вдали берег и сказал:

            - Между прочим, он был не из простых рыбаков, а очень богатым человеком, сборшиком налогов – мытарем. Но зов Христов, Его проповедь и благодать Божия сделали его не только апостолом, но и евангелистом.

            - Как – он тоже написал Евангелие? – удивился Клодий.

            - Представь себе! И в нем есть вот какие слова: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».

            - Что ты сказал? А ну-ка, повтори! – вздрогнув, потребовал внезапно пораженный тем, что услышал, Клодий.

            - Пожалуйста! – охотно согласился Альбин. – Только это сказал не я, а Сам Иисус Христос. Апостол Матфей лишь записал эти Его слова.

            Он повторил сказанное и вновь услышал:

            - Еще раз!

            Выслушав одно и то же три раза подряд, Клодий с какой-то болью в глазах взглянул на собеседника:

            - Ты задел меня за самое живое, Альбин! – медленно покачал головой он. - Помнишь, я говорил, что, возможно, расскажу тебе, почему всерьез интересовался и приходом Мессии и вообще всем тем, что связано с загробной жизнью. Так вот. Причиной тому мое богатство. Я ведь только ради него и живу. Множу его, множу, не в силах остановиться… Честно говоря, я и келевста не пристрелил, потому что понимал его страсть заработать больше, чем ему было предложено. Ох, уж это богатство! В нем весь смысл моей жизни, будь оно проклято! Ибо самая большая моя боль – что с ним будет потом? Мне страшно, нет – просто жутко от мысли, что все оно, собранное таким трудом, в итоге исчезнет для меня: растворится, ударившись о скалу моей смерти, как эти морские волны, рассеется после моей жизни, словно песок в пустыне… И я искал, но нигде не мог найти ответа, для чего я, собственно, его собираю, и как мне с ним быть дальше. Ведь в аид же его с собой не возьмешь? – с горечью сказал Клодий и усмехнулся: - Туда, говорят глупые эллины, можно брать лишь мелкую медную монетку, которую берет в качестве платы за перевозку в подземное царство старик Харон. Но вот у тебя, вроде, проскользнула совершенно новая, неожиданная для меня и вроде как здравая мысль, за которую я попытался зацепиться, но чувствую, что что-то мешает поверить в нее до конца…

            - Быть может, тогда тебе поможет другая история, рассказанная еще одним евангелистом – Марком, который юношей видел Христа? – спросил Альбин и, не дожидаясь ответа, принялся рассказывать о том, как к выходившему в путь Христу подбежал один человек, и на вопрос, что ему делать, чтобы наследовать жизнь вечную, услышал ответ:

            «Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать».

            «Учитель! – сказал Ему в ответ человек. – Все это сохранил я от юности моей».

            Альбин посмотрел на Клодия – слушает ли тот и, убедившись, что да – еще как! – продолжил прямо словами этого Евангелия:

            «Иисус, взглянув на него, полюбил его и сказал ему: одного тебе не достает: пойди, всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест. Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение. И посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам Своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! Ученики ужаснулись от слов Его. Но Иисус опять говорит им в ответ: дети! Как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие. Они же чрезвычайно изумлялись и говорили между собою: кто же может спастись? Иисус, воззрев на них, говорит: человекам это невозможно, но не Богу, ибо всё возможно Богу».

            Клодий попытался остановить Альбина, чтобы о чем-то спросить его, но тот, не зная, будет ли у него еще возможность поговорить на такую болезненную для начальника тему до конца, не стал останавливаться.

            - И тогда Петр – это один из ближайших учеников Христа, - пояснил он, - стал говорить Ему:

            «Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою. Иисус сказал в ответ: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной. Многие же будут первые последними и последние первыми».

            Сказав все, что хотел, Альбин замолчал и вопросительно посмотрел на Клодия.

            Тот – чего ни разу еще не было в их отношениях – неожиданно положил ему на плечо ладонь и как-то сбивчиво – чего тоже за ним никогда не наблюдалось, проговорил:

            - Я действительно благодарен тебе за то, что ты рассказал. Но, Альбин! Мы ведь с тобой самые умные люди в мире! Нам ли верить во все это? Хотя гм-м… - вслух задумался он. – Как бы в итоге, и правда, нам, первым, не оказаться последними… И, тем не менее… Разумом я все понимаю, но сердцем, прости, всего этого, хоть убей, принять не могу! Вот если бы поговорить с тем, кто на самом деле видел и слышал Христа! Тогда, как знать, быть может… Постой! – оборвал он себя на полуслове. – Ты сказал, что этот апостол Марк был юношей во времена Христа. Праведники живут долго. Вон и Иоанн Богослов умер совсем недавно. Так может, хоть этот до сих пор жив, и мне удастся поговорить с ним? Где он проповедовал?

            - О-о! – протянул Альбин. - Это долго перечислять: он был в Сирии и на Кипре, в Риме и Пергии, во Фригии, в Колоссах, Аквилее, Эфесе, еще, если не ошибаюсь, в Ливии, а в последнее время – определенно точно в Александрии!

            - Так ведь это совсем недалеко отсюда! – обрадовался Клодий и закричал: - Эй, Протагор! Немедленно меняем курс! Идем в Александрию!

            - Увы! – развел руками Альбин. – Его тоже казнили за исповедание Христа.

            - Проклятье! - воскликнул в отчаянии Клодий. – И что же мне теперь делать? Как быть?..

            - Можно пойти на Кипр, - осторожно предложил Альбин. – Там, надеюсь, до сих пор живет человек, который своими глазами видел апостола Варнаву…

            - Ну, и это хоть что-то! - благодарно кивнул ему Клодий и, желая размять ноги, не стал подзывать к себе капитана, а сам направился к нему отдавать приказ снова менять курс.

            Альбин с пониманием посмотрел ему вслед. Было очевидно, что Клодий, по своей давней основательной привычке, тянется к самым первоисточникам. Он хотел догнать его и напомнить, что «блаженны невидевшие, но уверовавшие», но не стал. Чувствовалось, что Клодий и так сильно поколебался в своем мировоззрении – а он был действительно один из умнейших людей мира.

            И это уже была немалая победа.

            Хотя до окончательной – и будет ли она, всерьез сомневался Альбин – было еще далеко…

Глава четвертая

1

            Проснулся Александр от того, что к нему под ресницы, не давая ни отвернуться, ни спрятаться, настойчиво лез солнечный зайчик.

            Вспомнив события минувшей ночи, он осторожно прислушался к своим ощущениям и с радостью убедился, что приступ совсем прошел.

            От боли в сердце не осталось и следа.

            Тело было легким, почти невесомым.