Исповедь души - Лайза Рени Джонс

– Ты так только говоришь.

– Не только говорю, это так и есть. – Отбросив всяческую осторожность, я прижимаюсь к нему, пытаясь выпустить на волю подавляемую энергию, которую он всегда сдерживает, пока она не взорвется. – Только один из нас убегает. Только один из нас боится того, что еще предстоит познать, Крис.

Воздух вокруг нас потрескивает, и ладонь его ложится мне на талию, пальцы впиваются в тело. И я упиваюсь уверенностью, что мне удалось-таки подвести его к краю.

– Ты считаешь, что это я убегаю? – спрашивает он.

– Нет. Я считаю, что ты пытаешься обратить в бегство меня, чтобы потом обвинить, если у нас ничего не получится.

Его член вжимается мне между ног.

– Разве это похоже на то, что я пытаюсь обратить тебя в бегство? – Он входит в меня жестко, без прелюдии. – Похоже? – А потом резко, целиком погружается и обхватывает ладонью мою грудь, держась за нее, за меня. И вновь резкий глубокий толчок, с неистовством, который выходит за пределы чисто физической потребности.

О да, я разозлила его и рада этому. Я хочу познать эту его сторону, хочу его всего. И черт побери, он постоянно пытается не допустить меня, помешать мне. Он все время стремится сдерживаться и обратить меня в бегство.

Накрыв его ладонь своей, я прижимаю ее к груди, удерживаю его и никогда не собираюсь отпускать. Наслаждение стрелами пронзает меня с каждым ударом его плоти, каждое мгновение, как он погружается глубоко в меня. Ощущение за ощущением зарождаются в самых недрах моего женского естества и разносятся по нервным окончаниям. Я уже не различаю, что чувствует он, а что я, и выгибаюсь ему навстречу, сжимаюсь вокруг него и уже больше не могу дышать. Оргазм застигает меня врасплох, окутывая, поглощая. Я взлетаю на его вершину слишком быстро и падаю вниз слишком жестко и стремительно, но как раз вовремя, чтобы ощутить, как напрягается, сотрясается тело Криса на пике страсти. Он застывает, прячет лицо у меня на шее, и тело его медленно расслабляется. Несколько секунд он стоит не шевелясь, обнимая меня, и я уже даже не знаю, может ли кто-то из нас дышать, тем более говорить или двигаться. Я не знаю, что сказать, что сделать дальше.

Потом он резко выходит из меня, и я не понимаю почему, но на меня вдруг накатывает необычное ощущение полнейшей пустоты. Ответ возникает, когда я поворачиваюсь и вижу, что он уже выходит из лифта. Я смотрю ему вслед невидящими глазами, в животе образуется ком. Возможно, я нажала не на те кнопки. Возможно, надавила на него слишком сильно или чересчур быстро. Возможно, я совершила ошибку. Как знать?

Суббота, 14 июля 2012 года

Я сижу в самолете, лечу назад в Сан-Франциско. Я взволнована и нервничаю. Почему нервничаю и сама не знаю, так что собираюсь немного поразмыслить над этим во время полета. Это нелогично, особенно потому, что я догадываюсь об истинных причинах. И дело не только в том, что я возвращаюсь к «нему».

Я возвращаюсь домой. Колесить по свету – это не для меня, хотя, возможно, когда-нибудь я еще попутешествую. Быть может, однажды мне захочется посмотреть мир не только глазами тех прославленных художников, которыми я восхищаюсь. Но сейчас мне нужна стабильность. Нужно что-то, на что я могу рассчитывать. Нужно почувствовать, кто я есть. Надеюсь, он неотъемлемая часть того, кто я есть. Но, думаю, разлука пошла нам на пользу. Как бы ни скучала я по нему, как бы ни хотелось мне вернуться в Сан-Франциско, эта поездка помогла мне вновь обрести себя. Узнать, что значит быть Ребеккой Мэйсон, а не просто «его рабой».

Надеюсь, и мы с ним вновь обретем друг друга. Если он всерьез пообещал, что все будет по-другому, то, возможно, так и будет. Но если ничего не выйдет, я уже вновь достаточно уверена в себе, чтобы оставить его в прошлом. Это возвращает меня к моей нервозности. Кажется, я все же догадываюсь, из-за чего нервничаю. Если мы с ним будем вместе, нам придется определить, что это значит. Не уверена, что он может быть собой, когда я такая, какая есть на самом деле, но мне надо знать. Думаю, и ему тоже.

Глава 11

Направившись было вслед за Крисом, я через минуту решаю, что бежать за ним полуголой и требовать разговора – не лучший способ общения. Вначале мне надо принять ванну, чтобы обрести почву под ногами. Я запихиваю джинсы и ботинки в один из магазинных пакетов, собираю все остальные свои вещи вместе с сумочкой и выхожу в коридор. Кинувшись в сторону спальни как есть, с голым задом, боюсь, что Крис будет ждать меня там, и я окажусь в невыгодном положении. С колотящимся сердцем вхожу в пустую комнату. Ни ожидаемого облегчения, ни Криса. А вдруг он ушел из дома через переднюю дверь? Куда пойдет? И когда вернется? И чего я волнуюсь, когда он вполне может быть где-то еще в доме?

К тому времени, когда я одеваюсь, во мне уже бушует буря эмоций, которая началась в тот день, когда я встретила Криса, и до сих пор не закончилась. Комната без него пуста, и я уже схожу с ума от предположения, что он мог уйти. Я твержу себе, что это ничего не значит и он вернется. У нас все будет хорошо. Он считает, что я предала его, зайдя в «Шрифт», и это больно, но, думаю, и ему тоже больно. Мысль о том, что я причинила ему боль, когда ее в жизни у него и без того хватало, просто невыносима.

Я выскакиваю в холл и буквально бегу вверх по лестнице, которая ведет на верхний уровень, где находится студия Криса, которую он собирался мне сегодня показать. Он дома, говорит мне мое женское чутье, он там. На верхней площадке я обнаруживаю два коридора, ведущих вправо и влево, но взгляд мой притягивают высокие серебристые, похожие на дворцовые, арочные двери, но не только неповторимым художественным ансамблем, который создают, а тем, что за ними находится неповторимый, уникальный художник. У меня вдруг начинает сосать под ложечкой. Это его дворец, и, как свой новый дом, я бы хотела осматривать его в хорошем настроении, а не тогда, когда