Маршал Победы. Освободительный поход попаданца - Михаил Ланцов

— Так вы отказались выполнять бредни этого психопата?

— Отчего же? Приказ и боевую задачу мне подтвердили. Да, все это напоминало самоубийство, однако, я давал присягу и должен был сражаться. Даже несмотря на то, что нас бросали откровенно на убой.

— Что же тогда?

— Через полчаса мне позвонили и сообщили, что мой сын был задержан фельдполицией. Я сильно разволновался, и собрался было звонить начальнику местного ведомства этих красавцев, как меня срочно соединили с Кейтелем. Так вот. Этот с позволения сказать офицер сообщил, что мой сын взят в заложники и если я попытаюсь сдать танковый корпус русским или не выполню задачу, его расстреляют. Это и стало последней каплей… — Покачал Гудериан. — Вот и пришлось срочно организовывать офицерское собрание и рассказывать о том, что нас предали….

— Вы только перед собранием офицеров выступали?

— Если бы. Пришлось беседовать с личным составом экипажей, а потом вязать противников. К счастью, их оказалось немного. Люди прониклись и доверились мне. Одного не могу понять, как этот бесноватый урод вообще додумался до такой гадости?

— Никак. Эта выходка была личной инициативной Кейтеля. Ему нужно было, чтобы вы бросили войска и рванули в Берлин выяснять отношения.

— Откуда вам это стало известно? — Подозрительно прищурился Гудериан. — Я ведь лично всадил пулю в лоб этому…

— Мы допросили его людей, — усмехнулся Мюллер. — Они даже вам безымянную могилку подготовили. Он рассчитывал на то, что вы не спустите такой наглости прибежите скандалить с Гитлером. Его люди должны были вас перехватить. Никто ведь не ожидал, что вы развернете на Берлин танковый корпус.

— Они хотели самоубийственного наступления — они его получили, — зло скривился генерал.

— Согласен, — кивнул Мюллер. — Последние дни в Берлине уровень сумасшествия просто зашкаливает. Мало уже кто верил в слова Геббельса о скорой победе. Вот и дергались те, кому ничего не светило после падения режима. Вы даже не представляете, сколько мне пришлось задержать «самых умных». Все камеры чудесными гениями забиты. Ради такого дела я даже часть уголовников-рецидивистов приказал расстрелять, чтобы освободить места.

— Выслуживаетесь? — Усмехнулся Хайнц.

— Не с пустыми же мне руками знакомиться с… хм… товарищем Сталиным, — произнес Мюллер с ехидной усмешкой.

— Да я все понимаю, — тяжело вздохнул Гудериан. — Думаете, я сам всему этому рад?

— Не знаю, — пожал плечами руководитель гестапо. — Но вы ведь повернули свои танки на Берлин. Впрочем, к этому давно все шло.

— Почему?

— Все произошедшее с вами было обычной провокацией. Правда, Кейтель полагал, что вы лично прибежите к Гитлеру вытаскивать сына, который, к слову, был недалеко от места службы и давал показания как свидетель. Это все нужно было для вашей дискредитации в глазах фюрера. Да и вообще — вряд ли бы после этого вышли из Берлина.

— Откуда у вас эти сведения?

— Опросил людей Кейтеля. Что? Расстроились?

— Да нет, если честно. Ожидаемо. Он давно под меня копал. Не понятно только зачем он сейчас решил сводить счеты. Ведь моя жизнь могла отсрочить его гибель.

— Вряд ли. Кейтель планировал вместе с Гитлером и руководством Рейха отступать до Нормандии, после чего покинуть Рейх и продолжить сражаться с русскими в изгнании. Вас же, как и других его оппонентов и политических противников он просто хотел устранить, пользуясь суматохой. Кое-кого даже успел. И поверьте, вход танкового корпуса в Берлин стал для него шоком.

— Это хорошо, — улыбнулся Гудериан. — Как говаривал непобедимый русский полководец Суворов: «Удивишь — победишь». Жаль, только, что Гитлера допросить не получилось.

— Мы ничего не потеряли, — усмехнулся Мюллер. — Мои люди смогли взять штурмом архив НСДАП и получили очень интересные материалы, в том числе и по финансированию. Так вот — измена Родине — это самое малое, что заслуживал наш замечательный оратор.

— Я в курсе, — усмехнулся Хайнц. — Некто Тухачевский года полтора назад передал мне и Гальдеру массу очень интересных материалов для ознакомления.

— Вот как? Зачем?

— Сложно сказать, — пожевав губы, ответил Гудериан. — На самом деле все началось еще в Мюнхене во время конференции по вопросам Чехословакии. У меня тогда был долгий и очень интересный разговор с ним. Именно тогда он мне прямо сказал, что Россию и Германию пытаются стравить, чтобы они друг друга обескровили.

— И вы поверили?

— Нет. Слишком это выглядело подозрительно. Но он сообщил мне несколько важных сведений, которые позже полностью подтвердились.

— Об адмирале?

— И это тоже. Но больше всего меня поразила осведомленность Москвы о том, что в Рейхе готовится военный переворот и то, что гросс-адмирал Редер занимается подрывной деятельностью.

— Редер? — Искренне удивился Мюллер.

— Я тоже не поверил. Но Тухачевский был чрезвычайно убедителен в своих доводах. Поэтому я поехал к Деницу и имел с ним долгий разговор. Мне нужна была его консультация по этому вопросу. И, признаться, я оказался в шоке, когда он согласился с этими доводами. Это стало первым звоночком. Вторым — попытка путча.

— А третьим, Канарис?

— Да. Тухачевский оказался очень убедительным. Самое страшное заключается в том, что Рейх продолжал идти по тому сценарию, который маршал озвучил задолго до войны.

— Вы с ним координировали операции Вермахта?

— Отчасти. Мы хотели всячески сократить потери в живой силе. Поэтому разыграли несколько театральных маневров. Да и мне в глазах Гитлера нужно было выделиться на фоне тех, кто только проигрывал. Нельзя было наводить на меня даже тень подозрения.

— А тот бред, что творился в войсках, тоже ваша работа?

— Нет, что вы. — Улыбнулся Гудериан. — Мне такое не под силу. Это во многом заслуги самого Кейтеля и Гитлера. Они неверно оценили ситуацию, и повели себя несообразно обстановке. В итоге решения запаздывали и оказывались совершенно неуместными. Особенно по отношению к военнопленным и гражданскому населению. Ну и русские, конечно, помогли. Очень хитрые бестии.

— Почему вы все это мне раньше не рассказывали?

— Признаться, до сегодняшнего дня я вам не доверял. Со слишком уж темной лошадкой непросто играть.

— Согласен, — кивнул Мюллер. — Это моя визитная карточка. Но все хотят жить. А с этими, — он кивнул на Рейхсканцелярию, — мы вряд ли удостоились бы такой чести. Кстати, когда ждать русскую делегацию?

— Не могу знать. Полагаю, что скоро. Мне телеграфировали с фронта, что русские прекратили наступление. Да и от окруженных частей идут странные сообщения.

— Будем капитулировать? — Грустно усмехнулся шеф гестапо.

— Не знаю, честно. На мой взгляд, русским что-то нужно от нас. В противном случае — давно бы смяли. Очень не похоже на капитуляцию.

— Ладно, это все дела определенного будущего. Что нам делать сейчас? Вопрос власти все еще открыт.

— А чего тут думать? Так как ни рейхсканцлера, ни рейхспрезидента у нас нет, то временным исполняющим обязанности кого-то из них должен стать старший по званию и …

— Вы намекаете на Гальдера?

— Конечно. Или вы имеете что-то против его кандидатуры?

— Гальдер так Гальдер, — пожал плечами. — Мне все равно эта должность не светит, да и не нужна в сложившихся обстоятельствах. Что про этих покойничков, — он кивнул на Рейхсканцелярию, — будем говорить? Народу нужно скормить какую-нибудь версию.

— Она уже заготовлена. Скоро прибудет Франц, и мы отправимся выступать перед микрофоном.

— Не поделишься?

— Не любишь сюрпризы?

— На дух не переношу.

— На самом деле я сам до конца не знаю, что там Гальдер скажет. Но, полагаю, основной уклон будет на то, что Гитлер, как и Канарис — ставленники Лондона, который стремился нас всех перебить в братоубийственной войне с русскими. Дескать, мы выступали в роли пушечного мяса в их борьбе с русскими. Ну и в том духе.

— Предсказуемо.

— Какая разница? Главное, чтобы этот фарс закончить. Англичане уже начали серьезные бомбардировки промышленных объектов. У нас каждый день на счету. Каждый час. Без русской авиации нам не прекратить это.

Глава 2

11 июля 1942 года. Москва

Василий включил радиоприемник и сел на диван в ожидании новых сводок. Вчера с вечера позвонили из комендатуры и очень рекомендовали послушать…

«Товарищи!

Наконец-то получили документальное подтверждение показания бывшего начальника германской разведки адмирала Канариса в том, что он с конца Империалистической войны работал на Великобританию. И не только поставлял англичанам совершенно секретные сведения, но и на протяжении более чем десяти лет подталкивал, пользуясь своим положением, Германскую республику к братоубийственной войне с Советским Союзом. Ради чего им проводилась последовательная дезинформация руководства Вермахта и руководства страны.