Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович

Маэстро тут же позабыл о пышногрудом объекте своей разыгравшейся страсти. Отлип от столба и заторопился по улице, прибавив шаг. Оборачиваться не стал, чувствовал, как ему сверлят спину.

Бруно шагал, глядя под ноги. Старался не видеть, что происходит впереди. Так было проще притворяться задумавшимся, рассеянным олухом из деревни. Ведь каждый горожанин знает, что единственное назначение сельского дурня в большом городе — переть, не разбирая дороги, толкаться и сшибать идущих навстречу прохожих.

С такими Бруно и столкнулся, с честными, никому не мешающими прохожими, вывернувшими из-за угла. На углу он и ткнулся макушкой в работягу, наивно полагавшего, что тротуар широкий.

Рабочий зло оттолкнул олуха. Олух горячо извинился. Но вместо того, чтобы обойти толпу рабочих, нагло втиснулся между ними, продолжая горячо и искренне извиняться за неловкость и рассеянность. При этом отдавливая ноги, пихаясь локтями и одновременно пытаясь оправить мокрые от пота рубашки на утомленных от бесконечной работы телах, которые случайно облапал. Так он прошел сквозь человек десять. Узнал много нового о себе и ближайших родственниках на альбарском и нескольких имперских наречий. Кажется, пара слов была даже на поморском.

Но Бруно незаметно юркнул за угол, успев напоследок, пока прокладывал себе путь, оглянуться и заметить насторожившегося преследователя.

А едва свернул — сразу же кинулся бежать. Провожавшие его интернациональным матом рабочие принялись проверять кошельки, однако Бруно не крал ничего, хоть и мог.

Но он побежал, громыхая жесткими, неудобными, трущими пятки туфлями по тротуару. Несся, лавируя между редкими прохожими, подозрительно косящимися на бегуна.

Бруно обернулся — преследователь тоже свернул за угол скорым, пружинящим шагом и не думал отставать.

Маэстро едва не столкнулся еще с кем-то, даже не понял в точности, с кем, просто прыгнул в сторону и побежал дальше, не слушая пожелания долгой жизни и здравия вслед.

Он пронесся до середины улицы, не обращая внимания ни на чье возмущение и угрозы, когда увидел арку, ведущую во двор, и, не задумываясь, свернул туда, хлопнув решетчатыми воротами. Быстро пробежав всю арку и распугав громогласным эхом бродячих кошек, Бруно оказался во дворе.

Глухом.

Бешено дыша и глотая собственное взбесившееся сердце, Маэстро принялся судорожно оглядываться и лихорадочно соображать, как выбраться из задницы, в которую только что себя загнал.

Во двор вели четыре парадных из четырех двухэтажных домов, пристроенных друг к другу квадратом. Окна квартир тоже выводили во двор — со стороны улицы была сплошная стена. Из-за жары и зноя почти все окна были открыты. Двери тоже. Но в самом дворе никого не было.

Бруно тяжело сглотнул и, держась за бок, захромал в ближайшую парадную.

Он чуть ли не буквально вполз по лестнице на второй этаж, держась за перила. Едва не столкнулся со спускающейся чернявой, тоненькой и маленькой девушкой в подвернутой юбке, с глубоким деревянным тазом в руках, полным свежевыстиранного, еще мокрого белья. Девушка тихо выругалась от неожиданности, недовольно хлопнула на красного, как рак, Бруно огромными черными глазищами, но молча прижалась к стенке, пропуская мимо. Видимо, приняла за своего. Или кого-то, хоть и постороннего, но вполне ожидаемого. Ведь в каждом дворе обязательно живет такая особа, о которой по гнусному наговору или не без причин пишут углем или мелом на стене: «Л. из квартиры N дает». В некоторых случаях уточняется, кому, куда и насколько часто. В исключительных — наглядно показывается, как.

Бруно заполз на лестничную площадку, на четвереньках добрался до стены, привалился к ней, да так и остался сидеть, вытянув гудящие от боли ноги. Дрожа и трясясь от перенапряжения и страха. Он зажмурил глаза и принялся беззвучно молиться, хоть толком и не умел этого делать.

Девушка тем временем вышла во двор и увидела у торца дома еще одного незнакомца, явно менншина. Как раз в тот момент, когда он вмазал кулаком по стене и злобно прорычал сквозь зубы:

— Хитровыебанная падла! Драть тебя кверху сракой!

Девушка уронила таз с бельем на землю, подбоченилась, гневно надулась, сурово нахмурила брови, поджала губы и набрала в грудь много воздуха.

— ¡Oye! — тонко взвизгнула она, замахав руками. — ¿Quién eres tú? ¿Qué estás haciendo aquí? — затараторила девчонка. — ¡Salir ahora! ¡O mi papá te golpeará! — погрозила она, наступая.

— Silencio, tonta, — прошипел незнакомец в ответ, приближаясь к девушке.

Но из отрытых окон уже высунулись люди.

— ¡Aléjate de mihija! — пробасил сверху мужчина, грозя кулаком.

Незнакомец сразу же поднял руки и попятился.

— ¡Sal, hijo de puta! — крикнула женщина из окна напротив. И добавила еще несколько красноречивых реплик, которые уже было не разобрать из-за чудовищной скорости и поддержки соседок и соседей.

— Lo siento, señorita, — криво ухмыльнулся чужак, отступая за угол. — Meinclino bajo, — он карикатурно поклонился, развернулся и ушел.

Девушка сдула прядь волос со лба, утерла нос ладонью, нагнулась за тазом. Ей вдруг показалось, что она слышит хлопанье тяжелых крыльев. Она только пожала плечами — всякое может померещиться — и подняла свою ношу, отправилась вешать белье на просушку. И не заметила, как по крыше к краю, царапая кровлю острыми когтями, важно прошелся большой филин и уселся на карниз, недовольно нахохлившись.

Бруно все слышал и лишь горько рассмеялся. Похоже, теперь за шкирку его будет таскать не только дьявол, но и Бог.

Он нашарил в кармане помявшуюся сигару и коробок спичек. Закурил и сидел так, изредка затягиваясь и бесцельно пуская дым, пока от апатичной задумчивости не выпал на несколько минут из мира.

В себя пришел от того, что его похлопала по щекам теплая маленькая ладошка. Бруно поднял голову и уставился в девчоночьи коленки. Поднял глаза выше.

— Salió, — сказала альбарка, опираясь на ребро деревянного таза. — Puedes irte, extraño.

Бруно понял, хоть и не без труда и благодарно кивнул. Попытался встать, но ноги не послушались. Девушка закатила глаза и наклонилась, протягивая Маэстро руку. Он встал, стараясь случайно не обжечь девушку окурком и не заглянуть за ворот ее рубашки, слишком свободной, явно с плеча матери или старшей сестры. Девчонке было лет шестнадцать. Бруно находил таких милыми, но не привлекательными.

Девушка молча кивнула на лестницу. Маэстро сунул сигару в зубы, похлопал себя по карманам и достал последнюю, такую же мятую. Черные глаза девчонки алчно загорелись. Она облизнулась, воровато оглянулась и молниеносно выхватила сигару, спрятав ее в недрах подвернутой юбки. Хитро ухмыльнулась.

— Buena suerte, guapo, — подмигнула она и скрылась за дверью квартиры.

Бруно, тяжело ступая и наваливаясь на перила, спустился по лестнице и вышел во двор. Сильно затянулся, выпустил в небо облако дыма и послал щелчком окурок на протоптанную дорожку. На него сразу же наорала из окна бдительная старушка, следящая за чистотой. Бруно виновато втянул голову в плечи, поднял ворот и заторопился прочь.

Большой филин, следивший за ним, злорадно ухнул, взмахнул крыльями и сорвался с крыши, распугав стаю голубей.

Полчаса Бруно пытался сориентироваться и выбраться с улиц Пуэсты. Забегавшись, он и сам не заметил, что, выйдя со двора, свернул не в ту сторону и ушел не туда. А повернув обратно, пришел вообще не туда, так и не поняв, где «туда» должно быть.

Раньше с Бруно такого не случалось. Он считал, что физически не способен потеряться в родной Анрии, даже в тех районах, где не бывал. Хорошая память помогала ему запоминать дорогу с первого раза. А сейчас вдруг подвела. Это все нервы и страх. Так и в гроб загнать себя недолго.

Однако Бруно все же был оптимистом. Пытался быть, по крайней мере. Поэтому видел в нынешней ситуации и хорошее: раз он сам не понимает, куда попал, то и преследователь его не найдет. Бруно казалось это безупречной логикой, к которой не придраться.