Варшавское восстание и бои за Польшу, 1944–1945 гг. - Николай Леонидович Плиско

Отказ Сталина был не просто отказом, позиция Кремля была обоснованной. В те дни советские аэродромы в Полтаве, Миргороде и Пирятине, предоставленные американцам для челночных операций, 21 июня 1944 года — более чем за месяц до начала Варшавского восстания — стали объектом нескольких массированных налетов немецкой авиации и были практически полностью уничтожены. Их восстановление закончилось, и то не полностью, лишь к 10 сентября, после чего они снова были предоставлены американской стороне. Этот известный в истории войны факт в Польше почему-то замалчивается.

Позиция англичан очень напоминала давно известное: мы заварили кашу и отходим в сторону. А вы — расхлебывайте. Это было исключительно по-английски…

Полеты в один конец

Американские самолеты, стартовавшие 13 августа из Бари, достигли Варшавы и сбросили повстанцам обещанный груз. Четырехмоторные тяжелые бомбардировщики типа «либерейтор» с экипажем в 8 человек выполнили опасное задание. Один из самолетов этой авиагруппы был подбит немецкой зенитной артиллерией и упал на территории, уже занятую советскими войсками.

По плану американского командования на ночь с 13 на 14 августа предполагались операции для поддержки ожидавшегося десанта союзников в Южной Франции. Однако совершенно неожиданно Черчилль, который тогда находился в Неаполе, лично приказал выделить 40–50 «либерейторов» и послать их на Варшаву. Он заявил якобы, что эта операция даже важнее, чем поддержка вторжения в Южную Францию.

Дело в том, что польский партизанский штаб имеет радиосвязь с союзным командованием в Италии, и Черчилль, будучи в Неаполе, получил просьбу поляков о помощи. Он приказал в течение трех ночей послать в общей сложности свыше 100 тяжелых самолетов с тем, чтобы каждый сбросил на парашютах около 3 тонн оружия, боеприпасов и продовольствия для польских партизан.

Среди летчиков, отправленных на задание, был и экипаж под командованием капитана Ван Эйссена — пилота из Южно-Африканского Союза. Задание было — сбросить груз на парашютах с незначительной высоты в 450–500 футов (135–150 метров) на объекты, точно обозначенные на плане Варшавы.

Это было классическим самоубийством. По всем авиационным нормам «либерейторам» полагалось бомбить с высоты не ниже 5000 метров, а не летать над вражеской зенитной обороной на высоте 100–150 метров. При таких условиях их почти неизбежно должны были сбить мелкокалиберные автоматические зенитки.

Получив такой приказ, экипаж понял, что их отправляют в «один конец», а радист, лейтенант Остин, перед полетом раздарил кое-какие свои вещи, считая, что он уже не вернется. Перед другими полетами он этого не делал. Протестовать вслух против этого неправильного задания экипаж не мог — это запрещала военная дисциплина, и за это они попали бы под военно-полевой суд.

…Дальше произошло то, что и должно было произойти. Во время первого же захода на цель немецкие зенитки открыли ураганный огонь. Оба бортовых стрелка были убиты в первый же момент, два мотора самолета загорелись. А высота была, как и приказано, всего 150 метров. Первый пилот резко отвернул и направил самолет точно на восток, на территорию, занятую советскими войсками. Над Вислой загорелся третий мотор. Протянув еще немного, экипаж стал выбрасываться на парашютах. Им повезло — они оказались уже на освобожденной советскими войсками территории. Но из экипажа уцелели только пять человек. Самолет разбился и разлетелся на части.

На следующий день (16 августа 1944 года) британскому послу ответил уже сам нарком В. Молотов.

Он подтвердил получение письма с сообщением о телеграмме Идена по поводу сбрасывания вооружения для Варшавы и возможности для американских самолетов совершать после этого посадку на советских базах.

Он писал: «Считаю необходимым сообщить Вам следующее. Советское правительство, разумеется, не может возражать против того, чтобы английские или американские самолеты сбрасывали вооружение в районе Варшавы, считая, что это — дело самих американцев и англичан.

Но Советское правительство, безусловно, возражает против того, чтобы американские или английские самолеты после сбрасывания вооружения в районе Варшавы приземлялись на советской территории, так как Советское правительство не хочет связывать себя ни прямо, ни косвенно с авантюрой в Варшаве».

Казалось, все ясно. Но настойчивое давление англичан и американцев надо было решительно прекратить. И Сталин в тот же день — 16 августа — послал следующее письмо Черчиллю:

«После беседы с г. Миколайчиком я распорядился, чтобы командование Красной Армии интенсивно сбрасывало вооружение в район Варшавы. Был также сброшен парашютист-связной, который, как докладывает командование, не добился цели, так как был убит немцами.

В дальнейшем, ознакомившись ближе с варшавским делом, я убедился, что варшавская акция представляет безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв. Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции, и если бы поляки поддерживали с последним контакт.

При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию».

Эта же позиция советского правительства была изложена ранее, 13 августа 1944 года, в Заявлении ТАСС, в котором говорилось, что польское эмигрантское правительство не предпринимало никаких попыток заранее уведомить советское военное командование и согласовать с ним какое-либо наступление в Варшаве («Известия». 13.8.1944).

О том, что восстание не было подготовлено в военном отношении и не скоординировано даже с западными союзниками, свидетельствуют многие ставшие ныне известными документы.

В частности, 11 августа 1944 года посол Великобритании в СССР направил письмо на имя В.М. Молотова с приложением копии послания, полученного из Варшавы лондонским эмигрантским правительством, в котором говорилось:

«За исключением краткой речи заместителя премьер-министра (из Лондона), которая имела место 8-го, мы даже не получили от вас должного признания наших действий.

Солдаты и население столицы тщетно смотрят в небо, ожидая помощи от союзников. На фоне дыма видны только лишь германские самолеты. Они удивлены, чувствуя себя обманутыми, и начинают роптать. Мы фактически не имеем от вас никаких известий, никакой информации в отношении политического положения, никакого совета и никаких инструкций!»

В другом документе — рапорте Бюро информации и пропаганды