Ангелина – женщина медовая - Ольга Лазорева

– Нравится? – заулыбался он. – Видишь, какой замысловатый корень нашел! Хочу подчистить его, кое-что убрать и у себя в жилище поставить. Вот смотри, это же просто фавн!

Александр поднял корень и покрутил его перед ней. Но она ничего такого не видела.

– А кто это – фавн? – спросила Ангелина после паузы.

Александр глянул на нее с нескрываемым изумлением и неприметно улыбнулся.

– Это лесной бог, живет в чащах, уединенных пещерах или близ шумящих источников, где он предсказывает будущее, ловит птиц и преследует нимф, – сказал он. – Особенно береглись фавнов женщины, которых бог преследовал своей любовью, – добавил он и заулыбался.

– Ну, тебе это подходяще! – улыбнулась в ответ Ангелина.

Александр придвинулся к ней, потом резко опрокинул на спину. Она молчала и смотрела ему в глаза. Ей даже стало любопытно, что он сделает дальше. Видя, что Ангелина не сопротивляется, он наклонился и нежно поцеловал ее губы. Но она осталась неподвижной. Александр погладил ее волосы, провел пальцем по щеке, потом начал целовать ресницы, щеки. Когда снова припал к губам, она попыталась сосредоточиться на своих ощущениях. Но по-прежнему ничего такого не чувствовала. Ей была приятна физическая ласка, но сердце молчало. Александр отстранился.

– Ты очень похорошела за последнее время, – мягко проговорил он. – Не вздумай вновь набрать вес!

– На таком питании разве наберешь? – усмехнулась она. – Да и двигаюсь много!

– Я тебе совсем не нравлюсь? – поинтересовался Александр и лег рядом на спину, глядя в небо.

– Ты симпатичный, – после паузы ответила она. – Но, понимаешь, я всю жизнь прожила с одним мужчиной и никогда никого, кроме него, не знала!

– Не представляю! – сказал он. – И мне кажется это не вполне нормальным!

– Все вы кобели! – усмехнулась Ангелина. – Вам и представить верность трудно, не то что соблюдать ее всю жизнь!

– Мы устроены по-другому, – ответил Александр. – И в твоем возрасте стыдно не знать этого. Нам нужен постоянный стимул, адреналин. А какой стимул может быть с одной и той же женщиной?

– Неправильно все это, – вздохнула она и села, поправляя волосы.

И тут же почувствовала, как его пальцы гладят ей спину. Вот они спустились ниже, и она тут же встала.

– Пойду я, – сказала Ангелина, поправляя задравшуюся на животе кофточку.

– Боишься меня? – улыбнулся он и тоже встал.

Его руки коснулись ее спины. Ангелина тут же отпрянула.

– Да не дергайся! Хочу мох отряхнуть, – сказал он.

Она остановилась. Александр начал отряхивать ей спину.

– Правильно, неправильно, – пробормотал он. – Чего же муж от тебя ушел, от такой правильной? Ты бы хоть задумалась, проанализировала!

– Не волнуйся, и задумывалась, и анализировала! – ответила Ангелина и направилась в сторону выселок.

Александр поднял корень и пошел рядом.

– А ведь и нужно-то чуть-чуть, – сказал он. – Поменяла цвет волос, или там стиль в одежде, или купила какую-нибудь неожиданно соблазнительную ночную сорочку! А нам, мужикам, много и не нужно! Но ведь и этого не делаете! А еще хотите, чтобы у нас всегда на вас, таких привычных, стояло!

– Прекрати! – сухо сказала она и ускорила шаг.

– А что? Я не прав? Ты бы слушала да на ус мотала! Вдруг муж решит вернуться!

– Думаешь, решит? – тихо спросила она.

– Все может быть! Насколько я понял, вы всю жизнь вместе. А привычка, знаешь ли, словно цепи. А он тебе изменял? – спросил он после паузы.

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Ну и хорошо, что не знаешь! И не знай дальше! Это идеально, поверь! – убежденно проговорил Александр и ускорил шаг. – Я, пожалуй, в верхнее поселение схожу, – сообщил он другим тоном. – А ты домой иди в одиночестве.

– За репутацию опасаешься? – усмехнулась Ангелина.

– Это за мою-то? – расхохотался Александр. – Просто хочу кое-какой инструмент попросить у мужиков, чтобы фавна моего до ума довести. А то у меня только ножик, да и тот перочинный.

Александр улыбнулся, махнул ей рукой и свернул на другую тропу. Она посмотрела вслед его высокой полной фигуре и улыбнулась. Пока шла до своего сарайчика, все думала о его словах, что привычка словно цепи. Надежда всколыхнулась в ее душе, и Ангелина дала себе слово, что если муж одумается и вернется к ней, то она никогда больше не будет одеваться однообразно и тем более вновь не наберет вес.

Прошла еще неделя. Жизнь текла размеренно. В основное поселение они ходили довольно редко. Но все равно общая атмосфера, царящая в «Медунице», исподволь влияла на Ангелину. Когда довольно большое количество людей, к тому же собранных в одном месте, свято верит во что-то, то это словно передается на каком-то энергетическом уровне. Кажется, даже воздух пропитан общими мыслями и настроениями. Люди, встречаясь на улице или возле колодца или сидя вечером на завалинке, постоянно говорят об одном и том же, и кажется, что они сами себя зомбируют. В «Медунице» постоянно говорили о грязи жизни за пределами их мира, о неправильном питании, из-за которого болеют люди, об общем депрессивном настроении общества, о непрекращающихся насилии и жестокости. И Ангелина со всем, что слышала, была согласна. Она уже начала понимать, что такая связь, которая была между «божьими пчелками», намного сильнее любой существующей между людьми, сильнее даже кровного родства. И не раз вспоминала слова Кати о том, что любая секта словно одурманивает людей, воздействуя на них прежде всего психически. Но уверенности, что это все-таки секта, у нее не было. Ангелина не любила особо над чем-нибудь задумываться, не умела анализировать, ведь в ее предыдущей жизни все было понятно и разложено по полочкам. Но сейчас ей поневоле приходилось думать над многими вещами, и ее мозг словно проснулся. У нее начала развиваться наблюдательность, она стала сопоставлять какие-то факты, а потом и пытаться анализировать.

Великий Пасечник собирал своих «пчелок» раз в неделю по субботам возле терема. Он выходил на крыльцо и начинал спрашивать, как им живется, у кого какие пожелания. Побеседовав с народом, он потом обычно читал какую-нибудь свою сказку. Ангелина наблюдала за тем, как его слушают, и удивлялась его влиянию на людей. Его явно боготворили, хотя Великий Пасечник ничего особенного для этого не делал. Но во всей его внешности было что-то необычайно притягательное. Хотелось смотреть в его чистые прекрасные глаза, в которых ясно была видна душа ребенка, такая же беззлобная и словно не замутненная земными грехами. Его улыбка сияла как солнышко, речь была неторопливой. По сравнению с Великим Пасечником его правая рука Микола выглядел темным и мутным человеком. Но он всегда был рядом с ним, словно его тень.