Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прав Александр Николаевич, пора вернуть народу имя Сталина.
Конечно, все поняли, какого Александра Николаевича имел в виду Николай Матвеевич.
В дальнейшем, рассказывал мне Салуцкий, близкие по работе к Яковлеву люди подтвердили, что именно он был автором этого поворотного политического тезиса: «Пора вернуть народу имя Сталина»[57].
Но, повторяю, это мнение писателя. В архивах я не нашел свидетельств того, что Александр Николаевич хлопотал за Иосифа Виссарионовича.
Еще есть утверждение Федора Бурлацкого: «Во времена Хрущева А. Яковлев имел твердую репутацию одного из самых ортодоксальных работников Отдела пропаганды ЦК»[58].
Бурлацкий, этот всегда близкий к ЦК партийный публицист, также утверждал в своей книге, что именно Александр Николаевич в 1967 году готовил решение Инстанции о выдворении из «Правды» его и Лена Карпинского — за то, что они 30 июня того же года опубликовали в «Комсомолке» статью «На пути к премьере». Вообще-то и Бурлацкий, и Карпинский работали на высоких должностях в «Правде», однако ее главный редактор М. В. Зимянин печатать статью отказался, она явно не вписывалась в политические тренды того времени. Авторы выступали за то, чтобы дать театрам максимальную свободу в выборе репертуара, освободить их из-под унизительного надзора партийных и министерских ведомств. А «Комсомолка», куда они обратились, материал взяла. После выхода газеты разразился громкий скандал, редактор отдела культуры «КП» Константин Щербаков был уволен, главный редактор Борис Панкин получил строгий выговор. И авторы поплатились: обоих выдворили из «Правды», а Карпинского чуть позже исключили из партии.
Но, скорее всего, Яковлев лишь утверждал готовый проект решения Секретариата, а готовили его другие. В частности, в этом «грехе» признается тогдашний инструктор Отдела пропаганды Борис Яковлев. В своих воспоминаниях он пишет, что его вызвал к себе зав. сектором Власов и поручил подготовить документ. «Когда я составил идиотское постановление по этому поводу, буквально слезы лились из глаз», — кручинился инструктор[59].
Приведу еще один интересный документ того же ряда, то есть из «внутренней кухни» Агитпропа. Это записка Яковлева «О переходном периоде от методов культа личности к ленинским нормам руководства». Написана в 1971 году. Объемный, многостраничный материал содержит критику текущего положения в партии и предложения по ее реформированию.
Автор записки исходит из того, что многие проблемы и беды, например низкая производительность труда, прямо зависят от состояния дел в КПСС. Посыл, мягко говоря, небесспорный, но Яковлеву он нужен, чтобы затем сформулировать главное — то, ради чего он и сел за этот меморандум. А засел он за него, чтобы «приостановить угрожающе быстрое падение роли партии как политического авангарда»[60].
Эта строка в документе не случайно подчеркнута, выделена, тем самым автор делает свою мысль ключевой. И оговаривается дальше: да, тысячи слов в газетах, лекциях, книгах, речах утверждают об обратном (то есть о том, что роль партии возрастает), но «что ж, бумага все терпит… наоборот, эта роль снижается». И процесс этот происходит не на каком-то локальном участке, нет, «он всеобъемлющ».
Уже один этот вывод — а дело, напомним, происходит в ту пору, когда только что широко отпраздновано 100-летие В. И. Ленина, когда как раз было произнесено множество слов о могуществе КПСС и повышении ее роли на всех участках социалистического строительства, — делает цитируемый документ уникальным.
Дальше Яковлев подробнейшим образом обосновывает свой горький вывод. Пишет о том, что партия «взвалила на себя такой груз несвойственных ей функций, что сама себя связала по рукам в осуществлении руководящей политической роли, надрывается под бременем несвойственных ей задач»: «В. И. Ленин любил сравнивать партию с директором оркестра. Но ведь нетрудно понять, что директором оркестра и исполнителем одновременно быть невозможно. Невозможно, черт побери, одновременно быть и ефрейтором, и маршалом».
Нарушен, по мнению автора меморандума, и другой ленинский принцип — соблюдение индивидуального отбора при приеме в партию: «Требовательность снизилась настолько, что любой порядочный советский человек при желании может вступить в партию». А по Яковлеву, как раз таким должен быть не «любой», а только убежденный борец за дело коммунизма.
В партийных организациях выкорчевана критика и самокритика. Даже при Сталине, замечает Яковлев, она была, правда только «на низовом звене». Кадровая политика превратилась в балаган. Аппарат потерял чуткость к новому, оторван от реальной жизни, действует не оперативно.
Нарисовав на тридцати пяти страницах всю эту неприглядную картину, всю вторую половину своей записки Яковлев посвящает тому, как избавиться от перечисленных недостатков, вернуть партии авторитет, сделать ее действительно руководящей и направляющей силой. И сразу заявляет: это возможно только при условии возвращения к тому уровню демократии внутри партийной жизни, который существовал в 1923 году при Ленине.
Прекрасно сознавая всю неподъемность такой задачи, оговаривается: «Положение в партии такое, что экспериментировать в общесоюзном масштабе сложно и вредно». Поэтому предлагает пока вернуть ленинский уровень демократии в отдельно взятых областях. Например, в одной из областных парторганизаций ввести «систему наказов», это что-то вроде общественного контроля над выполнением обязательств. В другой области отказаться от существующего порядка проведения пленумов, которые давно превратились в формальные и парадные отчеты.
Яковлев, наверное, впервые в практике написания подобных документов употребляет слово «гласность», рекомендуя внедрить полную гласность в работе одного из районов (заметьте — не республик, не областей, а только районов). Под этим он имеет в виду следующее: «Публиковать в газетах повестки дня, ход обсуждений, кто из членов бюро занял какую позицию, каковы его доводы, какое принято решение».
В формате следующего эксперимента предлагается изменить структуру одного из обкомов, резко сократив там число отделов. Яковлеву кажется, что можно оставить лишь два отдела — оргпартработы и агитпроп — плюс отдел кадров, особый сектор, парткомиссию, финхозсектор: «Функции остальных органов вместе со штатами передать соответствующим советским и хозяйственным органам».
По сути, он за то, чтобы партия занималась исключительно политическими вопросами, а не дублировала деятельность министерств, ведомств, исполкомов.
К сожалению, нет никаких следов относительно реакции на этот удивительный документ. Удивительный — потому что заместитель заведующего отделом по своему статусу просто не имел права подписывать столь радикальные предложения по реформированию аппарата КПСС. К тому же идеолог Яковлев, так остро критикуя состояние партии и предлагая реорганизацию, явно вторгался на «чужую поляну», это была прерогатива Отдела оргпартработы, а по большому счету — Секретариата и Политбюро.
Не аукнется ли ему вскоре эта записка?
Да, он, как и раньше, оставался послушным солдатом партии, вернее, теперь стал одним
