Славные парни. Жизнь в семье мафии - Николас Пиледжи

Мы приехали к бару кузена Кейси, но теперь парень так истекал кровью, что нам пришлось натянуть ему на голову куртку, чтобы не привлекать лишнего внимания, когда войдем внутрь.

Мы пинками загнали его в небольшую кладовку в задней части бара, но свидетелей все равно хватало, включая пару официанток, которые позже дали против нас показания в суде. Кейси позвонил доктору.

Прошло полночи, пока они, наконец, сошлись по деньгам. Мы подлатали парня, как могли и передали брату. Вот и все. Дело закрыто. Ничего особенного. Остальную половину ночи и большую часть выходных мы с Джимми провели, распивая ром и бренди вместе с Кейси и его кузеном.

Спустя месяц после возвращения я ехал по Леффертс-Бульвард к бару "Робертс", когда заметил восемь или двенадцать машин, заблокировавших дорогу. Они стояли даже на тротуаре.

На углу я заметил Джимми Сантоса. 
- Вали отсюда, - сказал он. - Включи радио.
Я последовал совету Сантоса, и узнал, что ФБР произвело арест профсоюзных делегатов, и что вместе с остальными повязали Джимми Бёрка.

Я по-прежнему не понимал, что происходит. Решил, что, возможно, это связано с тем, что прошлой ночью мы по просьбе Кейси разнесли ресторан в аэропорту. Мне не хотелось уезжать домой, не узнав подробностей.

В "Сьюит" я решил не ехать. Я направился на квартиру к Линде и включил телевизор. Там я впервые и узнал, что разговор шел о Флориде. Дело оказалось серьезным.

Даже программы прерывали экстренными новостями. Я не мог поверить своим глазам. Они заявили, что мы - действующая в нескольких штатах преступная организация, устраивающая подпольные игры. Они выставили все в таком свете, словно мы были целым синдикатом.

Все это никак не вязалось. По какой-то безумной причине федералы решили раздуть наше дело. Мы вместе с Джимми и Кейси встретились с адвокатами, но никто из нас ни бельмеса не понял, пока не началось судебное разбирательство.

Тогда-то мы и обнаружили, что у нашего Джона Чаччо, парня, которого мы прессанули, сестра работает машинисткой в ФБР. Никто не знал, что она там работает. Даже её семья считала, что она работает на обычной госслужбе.

Очевидно, что она встретилась с ним в ночь, когда мы его отделали, и взбесилась. Она испугалась, что всю ее семью изобьют или убьют. Проплакала все выходные.

В понедельник она отправилась на работу и разревелась на все местное отделение ФБР. Ее окружили агенты. Конечно, они спросили, отчего она плачет, и, конечно же, она все выложила.

Ее братец. Его друзья. Бары. Ставки. Доктор. И естественно, мы. Агенты порядком разозлись. Под самым носом у ФБР развернулось дело организованной преступности.

Сперва штат Флориды выдвинул нам обвинения в похищении и попытке убийства, но мы выиграли это дело, потому что Кейси своим выступлением убедил присяжных в том, что Чаччо - лжец.

Кейси был единственным из нас, чье полицейское досье было чистым, поэтому он мог давать показания, не подвергаясь перекрестному допросу со стороны прокурора.

Но после того, как мы выиграли дело против штата, федералы предъявили нам обвинение в вымогательстве. До начала заседания Кейси Розадо, единственный из нас, кто мог дать показания в суде, умер утром, завязывая шнурки на ботинках.

Ему было сорок шесть. Его жена сказала, что он сидел на краю кровати и наклонился завязать шнурки, но так и не поднялся. Он просто рухнул. Сердечный приступ.

У меня самого чуть приступ не приключился, когда я услышал, что произошло, потому что я понимал, что со смертью Кейси наше дело было проиграно. И я не ошибался.

Судебное слушание, которое заняло двенадцать дней, завершилось третьего ноября 1972-го года. Присяжным понадобилось шесть часов, чтобы вынести приговор. Единодушным решением - виновны. Судья дал нам по десять лет с таким видом, словно совершил благое дело.

Глава тринадцатая

Десятилетнее заключение было сроком большим, чем Карен могла себе представить. Когда она впервые услышала об этом, то решила немедленно переехать к родителям. Потом решила покончить с собой.

Затем убить Генри. Затем развестись с ним. Она беспокоилась о том, как содержать себя и детей. Каждое утро она просыпалась с все возрастающим беспокойством.

Но изо дня в день она твердила себе, что обязана остаться с Генри до тех пор, пока он не отправится в тюрьму и все, наконец, не закончится.

Но Генри не отправился в тюрьму незамедлительно. В результате поданной адвокатами апелляции прошло почти два года с вынесения приговора в Тампе, прежде чем Генри наконец сдался властям Нью-Йорка и начал отбывать десятилетний срок. За двадцать один месяц Генри отсидел срок за мелкие правонарушения в округе Нассау, открыл ресторан в Куинсе и пустился во все тяжкие.

Генри фактически стал криминальной группировкой с одним действующим лицом. Он одалживал у ростовщиков деньги, которые не собирался возвращать. Он прогонял грузовики с краденым товаром по заниженным ценам (ниже привычной скидки в 30% у оптовиков) и переделал свой бизнес краденых машин в автомастерские, ищущие запчасти.

Он продавал украденные и поддельные кредитки вместе со своим старым приятелем из "Робертса" Стаксом Эдвардсом. Он начал пачками скупать стерно, чтобы поддержать спрос на свои услуги, как поджигателя.

Когда приблизилось начало тюремного срока, он пустил ко дну "Сьюит", сильно задолжав кредиторам и продавая спиртное и оборудование владельцам других баров, даже после того, как налоговая служба опечатала двери.

Под самый конец однажды ночью Генри так тщательно обчистил собственное заведение, что когда агенты налоговой службы прибыли на аукцион, они обнаружили, что каждый стакан, тарелка, стул, диваны из искусственной замши, стулья в баре, освещение и даже пепельница исчезли.

"За день до того, как отправиться в тюрьму, я сводил Линду на вершину Эмпайр-Стейт-билдинг. Я забрался туда впервые в жизни. Я сказал ей, что утром сажусь в тюрьму.

Она точно не знала, когда начинается срок моего заключения. Я сказал ей, что будь у меня полмиллиона долларов, я бы, не раздумывая, убежал с ней в Бразилию, вот только у меня не было полмиллиона, да и к тому же я был идиотом. Я сказал, что будет лучше, если она пойдет своим путем. Сказал, что настало время оставить прошлое позади.

Что не стоит тратить на меня время. Это был конец. Я поцеловал ее на прощание, и мы оба плакали. Я смотрел, как она спускается на лифте".

Генри готовился к тюрьме почти два года. Он намеревался сделать свое заключение как можно более мягким. В конце концов, он слушал рассказы про тюрьму всю свою жизнь, а теперь еще и обратился к экспертам.

Адвокаты гангстеров, например, часто брали себе в помощники бывших заключенных, и многие из этих отсидевших срок адвокатов были ходячей энциклопедией по тюрьме и последним лазейкам в правилах и регуляциях федерального бюро тюрем.

Генри выяснил, что из всех тюрем строгого режима, в которые его могли отправить, лучшей была федеральная тюрьма в Льюисбурге, штат Пенсильвания.

Она находилась неподалеку от Нью-Йорка, и Карен, адвокатам, и друзьям было бы легко его посещать. В ней также было полно продажных охранников и служащих, чтобы обеспечить ему сносное существование.

К тому же в Льюисбурге содержалось огромное количество деятелей преступного мира, включая Поли Варио, который отбывал два с половиной года за уклонение от налогов, и Джони Дио, которому влепили затяжной срок за ослепление кислотой журналиста Виктора Ризеля. Для того чтобы самому попасть в Льюисбург, Генри заплатил ответственному за назначения в Вест-Стритской тюрьме двести долларов.

Генри также выяснил, каким образом воспользоваться социальными программами, предлагаемыми тюрьмой, чтобы снизить срок заключения. Так, например, заключенным уменьшали срок, если те сами прибирали свои камеры или посещали колледж.

На самом деле даже казалось, что тюремные власти так стремятся избавиться от заключенных, что почти треть приговоренных к отбыванию срока в исправительных учреждениях не сидели за решеткой, а находились на условном заключении, в отпуске, освобождались из-под стражи на время работы и выходили раньше срока.

Федеральное бюро тюрем автоматически вычитало пять дней в месяц с каждого срока, как обязательную норму при примерном поведении.

Поскольку Генри получил десять лет, или сто двадцать месяцев, шестьсот дней или двадцать месяцев автоматически высчитывались из первоначального срока заключения; таким образом, срок составлял уже восемь лет и четыре месяца.

Бюро также могло вычесть два-три дня из месячного заключения, в случае если Генри будет работать, и еще сто двадцать дней (по дню с каждого месяца тюремного заключения), если он будет посещать тюремные занятия.

Генри получит право на условно-досрочное освобождение после отбытия трети заключения, а значит, комиссия по условному освобождению сможет отпустить его после того, как он отсидит тридцать девять месяцев, немногим более трех лет.