КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко

Естественно, что это направление разведывательной работы архисложно, поскольку речь идет о столкновении с профессионалами из той же сферы деятельности плюс хозяевами положения на территории своей страны, которые прекрасно владеют тактикой и технологическими приемами вербовочной работы и работы с уже имеющейся агентурой. Но зато, разрабатывая ту или иную комбинацию по установлению контакта с интересующим лицом или вырабатывая условия связи с ценным источником в жесткой контрразведывательной обстановке, оперативник испытывает величайшее удовлетворение, хотя каждый шажок, малейшее продвижение к намеченной цели — проникновению в иностранную службу, не говоря уже о конкретном результате — вербовке агента в спецслужбе противника, подчас поглощает месяцы и даже годы.

Весь этот пространный рассказ о деятельности внешней контрразведки в начале 1960-х годов понадобился для того, чтобы читателю было легче понять ту конкретную ситуацию, речь о которой пойдет ниже.

В одном из кабинетов на седьмом этаже «Дома 2» на Лубянке в 1963 году трудился один из молодых, недавно пришедших во внешнюю контрразведку сотрудников — Юрий Павлович Мостинский. Хорошее знание английского языка обусловило его назначение в американское направление внешней контрразведки. Как было принято в те времена, молодым с первых шагов поручались дела по оперативным разработкам. Для новичков это являлось серьезной проверкой, поскольку нужно было следить за развитием разработки, анализировать поступающие из резидентур материалы и давать по ним рекомендации — короче говоря, выполнять ту направляющую роль разведывательного Центра, которая совместно с действиями «периферии» (резидентуры) должна довести объект разработки до конечной Цели — привлечения к сотрудничеству. Начальство исходило из того, что начинающий работник при ведении таких дел быстро приобретает навык оперативного анализа, развивает творческое мышление, видит правильные шаги и промахи сотрудника резидентуры, которого ему, вероятно, придется сменить после окончания командировки последнего. Чаще всего молодые сотрудники вели оперативные разработки под присмотром, в хорошем смысле, более опытных старших товарищей, обычно тех, в чьем производстве ранее находились эти дела. Таким образом, не нарушая конспирацию, с ними можно было посоветоваться, как лучше составить ответ на запрос резидентуры, сформулировать рекомендации, чтобы не обидеть сотрудника загранточки, отредактировать проект письма для подписи у руководства. Как правило, старшие относились доброжелательно и выражали готовность помочь, если молодой с самого начала не проявлял заносчивости.

Но наряду с живыми делами такого рода молодым поручался обычно и участок рутинной работы, не требующей особых размышлений, но дающей полезные знания о взаимодействии подразделений разведки и контрразведки, различных гражданских ведомств с органами госбезопасности, КГБ, МВД и т. д. Как раз таким участком для Юрия Мостинского и было ведение переписки по запросам о въезде и выезде советских граждан в США (куда впоследствии его должны были послать в длительную командировку), а также рассмотрение и рассылка по заинтересованным адресатам поступающих из консульского управления МИДа анкет иностранных туристов.

Не без подсказки умудренных опытом сослуживцев Юрий уже успел отработать определенную методику: если при беглом просмотре названных материалов, которые поступали не каждый день, было видно, что особой срочности в исполнении не было, он складывал их в одну папку, а потом, выбрав время, чохом приступал к реализации. Это позволяло больше времени тратить на оперативные дела и не создавало рваного ритма в работе.

В один из сентябрьских дней 1963 года Юрия вызвал к себе в кабинет его начальник, Павел Александрович К., попросив принести с собой запрос из консульского управления о Прусаковой-Освальд.

— Послушай, здесь случай особый, — сказал он. — Речь идет о возвращении Прусаковой к своим родственникам в Ленинград. Но муж у нее американец, она вышла за него замуж в Минске, а год назад они вместе уехали в США. Он приехал сюда как турист, потом стал невозвращенцем. Бывший морской пехотинец. Год или больше назад, помню, спрашивали наше мнение в связи с оформлением их выезда, мы ответили, что он для нас интереса не представляет. Кажется, это ее вторая просьба о приезде. Будь добр, выясни, что там, в Ленинграде, как смотрят на приезд. Когда все соберешь, подготовь заключение и доложи. Давай действуй.

Вернувшись к себе, Юрий внимательно прочитал запрос, из которого следовало, что у Марины Прусаковой-Освальд в Ленинграде проживают отчим и другие родственники.

Она со своим мужем, Ли Харви Освальдом, американским гражданином, просила разрешения приехать в Ленинград на постоянное жительство. Поездка намечалась на ноябрь — декабрь 1963 года.

Весна 1992 года. Мы с Юрием Павловичем, для меня Юрой, полковником в отставке, сидим в его уютной московской квартире и пьем чай. Нам легко вести разговор — за плечами более четверти века совместной работы. Разведывательной деятельностью мы занимались в разных странах, но, оказываясь в Центре в промежутках между командировками, трудились в одном подразделении — во внешней контрразведке Первого главного управления. Ну а последние пять лет мы вместе «заряжали» действующих разведчиков новыми знаниями на факультете повышения квалификации Института имени Андропова. В свойственной ему неторопливой манере Юрий излагает события тех далеких дней: «Вернувшись от П. А., я еще раз перечитал документ и наметил план действий. Прежде всего надо поднять выездное Дело на Прусакову и после ознакомления с ним решить, кому и куда направить запросы. Я поднял дело из архива. Дело на Прусакову, как практически все дела спецпроверки, или «выездные», было тощим.

В деле содержались обычные материалы спецпроверки. Но, как мне помнится, оно было заведено вначале на ее мужа Ли Харви Освальда, а затем туда же были подшиты бумаги на Прусакову (ставшую Освальд) в связи с их оформлением на выезд в США. Следующим моим шагом был запрос в Управление КГБ Ленинградской области с просьбой через местный ОВИР выяснить готовность родственников Прусаковой принять ее с мужем в указанные сроки и предоставить им необходимые условия проживания. Выяснение таких вопросов являлось обязательным, когда возникал вопрос о частном въезде из-за рубежа. Поскольку в сведениях о муже заявительницы было сказано, что он до возвращения в США проживал в Минске, я проинформировал КГБ Белоруссии о поступившей просьбе жены Освальда. Сейчас не помню, сколько времени прошло до получения из Ленинграда ответа на мой запрос. В письме говорилось, что, как удалось выяснить, проживающий в Ленинграде отчим Прусаковой не имеет никакого желания принимать в этом году у себя падчерицу с зятем. Отношения между отчимом и Мариной были весьма напряженными. Он характеризовал ее как женщину легкого поведения. С его слов, ее главным стремлением было выйти замуж за иностранца и выехать с ним за границу, что она и осуществила, находясь в Минске.