От убийства на волосок - Джек Ритчи

— Но о чем, собственно, идет речь?

— Я готов поведать вам. Но не здесь. А что если нам пройти в бар? Я угощаю. Выпьем что-нибудь. Мне будет легче рассказывать. О самом сокровенном в моей жизни.

— Как вам угодно…

— О, да. Так лучше. Прошу вас.

Я встал. С видом двух заговорщиков мы направились по проходу в сторону бара. Какая-то красотка оторвала от журнала мод свои большие зеленоватые глаза и проводила нас ничего не выражающим взглядом.

В баре мой новый знакомый заказал два коктейля. Однако это не помогло ему справиться со своим смущением. Мы выпили еще по одному коктейлю. Потом еще и еще. Наконец, он заговорил.

— С чего начать? С того, что однажды я влюбился в женщину, которой доставляло наслаждение всячески меня унижать. Всегда она смотрела на меня с таким презрением, словно я отъявленный мерзавец.

И это не было какой-то заранее отрепетированной ролью, играя которую, женщина хочет заинтересовать собой мужчину. Нет! Она совершенно искренне испытывала ко мне антипатию, откровенное, можно сказать, отвращение. Она почти ненавидела меня.

И я… я ничего не мог поделать с собой. Я понимал, что никогда не смогу посмотреть ей прямо в глаза. Никогда не поцелую ее в губы. И, несмотря на это, безнадежно влюбленный, сходил по ней с ума. Понимаете, сеньор? Какими бестолковыми существами становимся мы, мужчины, когда превращаемся в пленников роковой страсти?!

— Да, сеньор, — ответил я. — Первое, что мы теряем при этом, — чувство собственного достоинства. Второе — лишаемся аппетита.

— Думаю, что я потерял сразу и то, и другое. И вдобавок — сон. Я неотступно следил, шпионил за ней. Мне казалось, я мог на расстоянии улавливать ее «ауру», чувствовать ее биополе, иначе говоря. Я знал, например, когда и где она может появиться. Издалека ощущал запах ее любимых духов. Мой слух мгновенно фиксировал легкий шелест ее платья или далекий стук ее каблуков… Словно и не человек я, а верный ей пес.

Моя — преданность была абсолютной. Но женщина, безраздельно властвовавшая над моей душой, оказалась настолько возмущенной моей навязчивостью, моим странным, с ее точки зрения, поведением, которое, к тому же, ее крайне раздражало, что однажды… Однажды она исчезла. Бесследно. Исчезла неизвестно куда…

Но я, конечно, не мог забыть ее. Долго и безрезультатно искал повсюду. Пока как-то вечером, благословенным вечером, — разве можно забыть эту долгожданную и счастливую для меня встречу?! — прохаживаясь по улице, где множество магазинов, я вдруг увидел ее. Изумительно красивую, роскошно одетую. Такой, какой она осталась в моей памяти. Но вы будете смеяться, сеньор.

— Клянусь, что нет. Пока в вашей истории нет ничего смешного и удивительного. Такое случается и довольно часто.

— Не думаю, сеньор… Ведь я увидел ее в витрине магазина модной женской одежды. Да. Увидел манекена, удивительно похожего на любимую мной женщину. Поразительно похожего! Во всем. Все соответствовало. И чуть надменный изгиб бедер, и бесстрастное выражение лица, и пронзительный взгляд широко открытых темных глаз… Это была, несомненно, она!

Я почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Я понял: моя возлюбленная уже никогда от меня не скроется. Она стояла передо мной, открытая для моего ненасытного взора. Стояла очень близко и достаточно далеко, чтобы я не мог прикоснуться к ней руками. Нас разделяло толстое стекло. Однако иллюзия общения с возлюбленной была полной…

Дальше… Но прежде давайте выпьем еще по коктейлю.

Бармен поставил перед нами пару бокалов и убрал несколько пустых. Сделав пару глотков, мой собеседник продолжил:

— Дальше… Дальше началась самая прекрасная пора в моей жизни. Каждый вечер я направлялся к магазину, и она всегда, еще издали, мне улыбалась одной и той же приветливой и чувственной улыбкой. Она улыбалась только мне. Только для меня!

Я останавливался у витрины и подолгу мысленно разговаривал с ней как с невестой. О чем мы беседовали? О моей любви к ней. О надеждах. О мечтах…

И боги, живущие на небесах, наконец-то, смилостивились! Она ответила мне взаимностью. Не сразу, разумеется. Она долго кокетничала со мною, как всякая, привыкшая к роскоши, дама из общества…

Но настало время, когда из недосягаемой звезды она превратилась в мою любовницу. В ее присутствии я без особого труда испытывал блаженство интимной близости… Немного воображения… Небольшая доза наркотиков… 14 фантазия, что я обладаю ею, превращалась в реальность.

Мне стало казаться, все роскошные наряды и невероятные шляпки, которые ее украшали, приобретались лично мною и подарены ей.

Однажды вечером, подойдя к витрине, которая уже представлялась мне окном ее дома, я увидел на ней норковую шубку стоимостью в 10 тысяч долларов. Она была похожа на королеву. Если бы вы знали, какую радость, какое неземное удовольствие я испытал, любуясь моей единственной и несравнимой!

В этот вечер мы долго не расставались. До тех пор, пока все служащие магазина — эти лакеи ее дворца — не разошлись по домам, закрыв на висячий замок железную дверь, за которой находилась моя повелительница и моя госпожа.

В другой раз она предстала перед моим взором одетая сестрой милосердия. И я, глядя на ее костюм, вообразил, будто ранен в сражении, и моя возлюбленная ухаживает за мной в лазарете.

Это была удивительная идиллия!

В другой раз… Впрочем, сколько их было — этих замечательных мгновений в нашей трогательной любви! В другой раз… Мне кажется, это произошло во время благотворительного праздника, устроенного ради бедных детей… Я увидел мою возлюбленную в одежде молодой матери. Рядом с ней красовалась детская коляска, в которой преспокойно спал завернутый в кружева и батист малыш. Тут же на небольшом столике были выставлены флаконы с различными протирками и лосьонами. Вы представляете, что я испытывал в этот вечер?!

— Представляю. Вы почувствовали себя отцом этого малыша.

— Вот именно! И поверьте мне, сеньор, ни один законный отец, любой отец во всем мире не испытывал такой любви к своему чаду, какую я испытал тогда, глядя на нашего сына!

Но так уж устроена это собачья жизнь, счастье не может длиться долго. И вот, когда наша любовь расцвела как майская роза, когда я впервые почувствовал себя главой семьи, разразилась катастрофа.

— Что же произошло?

— Что?.. Произошло нечто абсурдное и вместе с тем очень трагическое… Случилось так… Но сможете ли вы поверить мне?..

Владелец магазина, азартный картежник и кутила, разорился. Магазин закрыли, и из него вывезли все. Даже те товары, что выставлялись на витрине. Утром, проходя по улице, я с ужасом убедился, что бесчувственные варвары-реквизиторы полностью оголили мою возлюбленную.

Если бы вы это видели! Если бы! О, как это было ужасно! Как отвратительно! Существовавший в моей душе прекрасный образ погиб! Разбился на мелкие осколки, как хрустальная ваза, выпавшая из рук.

Представьте: ноги из проволоки и без коленных чашечек. Туловище — из папье-маше, в грязных пятнах. Голый желтый череп из целлулоида и без единой волосинки.

Этот жалкий манекен никогда не был той, которую я так страстно любил. Обожествляемый идеал обернулся безобразным чучелом из алебастра и картона. Разве не ужасно то, что со мной произошло?!

…Мы выпили еще пару коктейлей. Я погрузился в мрачное раздумье, словно истина действительно в вине. Через какое-то время я обнаружил, что мой симпатичный и, безусловно, сумасшедший собеседник куда-то исчез. Я расплатился с барменом, тяжело вздохнул и вышел из бара.

Вчера я узнал, что он покончил жизнь самоубийством. Бросился под колеса поезда дальнего следования. В нескольких газетах, в том числе и в той, где я работаю хроникером, кратко упоминалось о случившемся с намеком на то, что самоубийца страдал умственным расстройством.

Мне захотелось написать о нем. И я это сделал. Хотя кое-кому вся эта история покажется глупой. Однако так ли это?

Особенно, если в вашей душе полыхает огонь страсти. Роковой страсти. И внезапно, совершенно неожиданно для вас, вы обнаруживаете, что горячо и беззаветно любимая вами женщина ничем не отличается от бесчувственного манекена. Ничем не отличается!..

И если вы не способны посмеяться над самим собой, не способны освободиться от навязчивых мыслей о трагичности случившегося с вами, вы… вы, возможно, тоже окажетесь под колесами мчащегося куда-то поезда.

Хол Эльсон

Продавец лимонада

Большие бронзовые часы на старом соборе зазвонили. Луис Мендоса, продавец лимонада, поднял голову, отсчитал одиннадцать ударов и огляделся. На пустынной площади все словно замерло. Время решающей встречи наступило.

Мендоса встал со скамьи, почти не ощущая деревянного коромысла на плечах и веса подвешенных к коромыслу двух больших кувшинов. Луис продавал в городе лимонад от восхода солнца до тех пор, когда голодные сумерки ночи не совершали набег из пустыни на раскаленные улицы.