Аста ла виста, беби! - Татьяна Полякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он здесь часто появлялся?
— За три года я его ни разу не видел.
— Немного странно, да?
— Почему? Слава богу, не в коммуналке живем.
— У нее часто были гости?
— Не знаю.
— Может, слышали шум, музыку?
— Нет, у нее, в общем-то, тихо. Да и стены у нас… я позаботился о том, чтобы соседи не мешали друг другу. Этот дом я строил, — с гордостью добавил он. — Моя квартира занимает весь этаж плюс мансарда. В этом есть преимущества: я никому не мешаю, мне никто не мешает.
— Вы сказали, Молчунов купил убитой квартиру?
— Да, купил ее у прежнего хозяина. Тот, собственно, и строил ее для продажи.
— Анастасия Викторовна приглашала вас к себе, может быть, сама иногда заходила?
— К чему эти вопросы? — нахмурился Ляпушинский. — Я же вам сказал… давайте откровенно, Ольга Сергеевна. Мне эта женщина не была симпатична. Нет, нет, ничего против нее я не имел, и даже ее прошлое… какое мне до всего этого дело? Я пять лет назад развелся с женой, и у меня твердое намерение более никогда не вступать в брак, а Анастасия, извините, очень напоминала мою супругу и манерами, и даже внешне. И она пыталась меня соблазнять. Зашла за солью, представляете? Я был очень вежлив, выставил ее вон, но потом проявлял исключительную осторожность. Я не ищу неприятностей, я хочу немного пожить в свое удовольствие. Поэтому никакого намека на дружбу или, наоборот, вражды между нами не было.
— Расскажите, как вы обнаружили труп.
— Я приехал утром…
— Откуда?
— У меня была встреча с партнерами. Мы решили отдохнуть в охотничьем домике, километрах в тридцати от города. Там и заночевали. Я, собственно, заскочил домой сменить рубашку и взять кое-какие документы. Шофер остался ждать в машине, а я поднялся сюда и обратил внимание на дверь квартиры Анастасии. Она была приоткрыта, и в замке торчали ключи. «Довольно странно», — подумал я. Как вы считаете?
— Я бы, наверное, подумала так же.
— Ну, я и позвонил. Честно говоря, я не имел в виду, что с ней что-то… с другой стороны, ведь ее дружка не так давно… Я позвонил еще раз, но никто не ответил, и тогда я позвал Василия Васильевича.
— Это консьерж?
— Да, это он дежурил. Он мне сказал, что Анастасия пришла ночью с каким-то мужчиной. Оба очень пьяные. Оттого и дверь забыли закрыть. Это все объясняло. И то, что на звонки не реагируют, и ключи… Но, наверное, какие-то сомнения… в общем, Василий Васильевич приоткрыл дверь, и мы увидели… Анастасия лежала в холле.
— Вы сразу поняли, что она мертва?
— Еще бы, вы бы ее видели… Ужас. — Он передернул плечами и отвернулся. — Я сразу же позвонил в милицию.
— В квартиру вы не входили?
— Василий Васильевич вошел, но только в холл.
— Зачем он входил?
— Когда увидели, что она лежит, подумал, может быть, ей плохо, перевернул на спину… Ольга Сергеевна, мне действительно необходимо быть на работе.
— Да-да, извините. А почему вы утром не воспользовались лифтом? Все-таки третий этаж.
— Я лифтом никогда не пользуюсь. Предпочитаю лестницу. Это вместо зарядки. Вам это кажется подозрительным?
— Нет, что вы. Я сама обожаю бегать по ступенькам.
Вешняков ждал меня на лестничной клетке.
— Ну, что? — спросил он сердито.
— Ничего.
— А я что говорил? Со стариком поболтаешь или на слово поверишь, что тоже ничего?
— Где он?
— Внизу, таблетки пьет.
Мы спустились на первый этаж. У лифта была комната, окно рядом с дверью прямо напротив входа. Комната оказалась довольно большой, на стареньком диване лежал мужчина лет шестидесяти, рядом сидела врач, мерила ему давление.
— Как себя чувствуете, Василий Васильевич? — спросил Вешняков.
— Нормально.
— В больницу ему надо, — заметила врач. — Давление сто восемьдесят.
— Понервничал, — сказал Василий Васильевич, точно оправдываясь.
— Извините, что вопросами замучили, — вздохнула я. Он махнул рукой.
— Чего там, дело такое… ух ты, господи, мне опять все рассказывать?
— Боюсь, не в последний раз, — опять вздохнула я, он кивнул.
— Понятно. Значит, приехали они ночью, я спал, слышу, какая-то возня. Ну, поднялся, смотрю, Настасья входную дверь никак не откроет. У нас кодовый замок, но на ночь еще на ключ запираем. Вот она никак открыть и не могла, дверь наполовину стеклянная, все видно. Я сообразил, что она долго возиться будет, открыл. С ней мужчина. Оба сильно выпивши. Он вроде бы даже пьянее Насти.
— Что, на ногах не стоял?
— Стоял, видать, ноги крепкие, но соображал ли чего, не знаю. Она его за руку тянет. Поднялись на лифте. Я постоял, послушал, дверь открылась, Настя чего-то засмеялась, ну, думаю, слава богу, добрались. Главное, чтоб в лифте не застряли, а остальное дело не мое. Пошел спать. Утром Михалыч пришел, дворник наш, он инструмент здесь оставляет, в подвале. Попили чаю, он пошел двор мести, а я стал телевизор смотреть. Смена у нас в девять, сутками дежурим. Тут Ляпушинский из пятой квартиры приехал. Поднялся на второй этаж и меня зовет. Я, когда дверь открытую увидел, не испугался, даже объяснил ему, что Настя с кавалером и оба пьяные. Но он всполошился и меня перепугал. Звонил два раза, подолгу. Ну, толкнул дверь…
— Он или вы?
— Вроде я. Честно сказать, от страха и не помню. А она лежит. Странно так. И мужика вижу, он на диване, лицом вниз и рука на пол свесилась. Я вазу разбитую увидел и вот тогда испугался, бросился к Насте, а она уже того…
— Выходит, они поссорились, вазу разбили, а вы ничего не слышали?
— Ничего. Богом клянусь. Я же здесь, в закутке, дверь закрыта плотно, а они на втором этаже.
— Но если бы женщина, к примеру, закричала?
— Если б закричала, думаю, что услышал бы, раз у нее дверь не заперта. Дверь-то тяжеленная, но, если закрыта неплотно, может… Но я ничего не слышал. Не было никаких криков, вообще тихо, никакого шума.
— Но ведь вы сказали, что спать легли.
— Да. И уснул быстро, у нас не запрещается. Дверь-то на ключ заперта, чужие не войдут.
— Так, может, все-таки не слышали?
— Чего?
— Шума.
— Нет. Все тихо было.
— Я его в больницу забираю, — вмешалась врач, поднимаясь. — У него, между прочим, инвалидность, а с таким давлением не шутят.
Я простилась с ними и вышла в холл, Вешняков за мной.
— Ничего не вижу, ничего не слышу, — пробубнил он.
— Вот-вот. Старик спал, а может, просто боится, зная, какие друзья были у убитой.
— У меня еще плохая новость.
— А хороших нет? — съязвила я.
— Пока нет. Тут напротив магазин, в 3.05 сработала сигнализация. Парни из вневедомственной охраны сидели в машине до восьми утра, хозяина найти не могли. Как раз напротив подъезда. Говорят, никто не входил. Гаврилову задушили где-то около четырех, так что…
— Они могли не заметить. В конце концов, смотрели за магазином, а не за подъездом.
— Конечно.
— Чего — конечно? — не выдержала я. — Хочешь сказать, что это Тимур…
— Я хочу сказать, что показания свидетеля не в его пользу.
— Это я уже поняла.
— Он был пьян. Кстати, что это вдруг на него нашло?
— У него и спроси.
— Хорошо, спрошу. Он был пьян, девушка что-то сказала, ему не понравилось… не надо на меня так смотреть. Это я все к тому говорю, что для следствия…
— Помолчи, без тебя тошно.
— А мне, думаешь, весело? Молчун приказал долго жить, и, если верить слухам, к этому приложил руку твой Тимур. А теперь и подружка… Напрашивается вывод: может, глупая девка надумала его шантажировать?
— Час от часу не легче.
— И я про то. Брякнула сдуру, а Тимуру это не понравилось, решил пугнуть, да силы не рассчитал.
— Глупости.
— Для нас с тобой возможно. Но если учесть наши недавние фантазии…
— Будем искать убийцу.
— Конечно, — пожал плечами Артем. Я прекрасно понимала, о чем он думает. Если девушку убил киллер, чтобы подставить Тимура, найти его будет непросто.
— Мне надо с ним поговорить, — сказала я.
— С кем?
— С Тагаевым. Чем скорее, тем лучше.
* * *На лице адвоката читалась многозначительность.
— Тимур Вячеславович определенно дал понять, что встречаться с вами не желает. Ни сегодня, ни завтра, ни вообще в ближайшее время.
— А причину такой немилости он не объяснил? — без намека на язвительность поинтересовалась я, хотя причину, конечно, знала. Этот идиот не желал быть мне обязанным. Однажды я уже помогла ему выпутаться из подобной истории, и он не пришел от этого в восторг. Подумать только, такой парень — и вынужден обращаться за помощью к бабе. Это и само по себе никуда не годится, а в свете нашего последнего разговора грехов на мне видимо-невидимо, и принять помощь попросту унизительно для его мужского достоинства. По этой причине он явно не собирался ошеломить меня своим содействием. — Вот придурок, — в досаде заметила я, в принципе не испытывая в ту минуту добрых чувств к представителям сильной половины человечества.