Благочестивая одержимость - Энса Ридс

Наши рыдания стихли, так как слёз и эмоций больше не осталось. С нас было достаточно, и теперь мы ели фрукты, сэндвичи и пили красивые коктейли, которые были разложены для нас.

— Он… Причинил тебе боль? — спросила мама.

— Он не бил меня и не поджигал, однако психологические шрамы… — я бросаю взгляд вдаль, вспоминая всё, через что я прошла, — останутся навсегда. — сказала я, стиснув челюсти.

Я взяла одну виноградинку и кинула её в рот. Мама внимательно оглядела меня, без сомнения, увидев засосы на моей шее. Я был уверена, что она уже давно обратила на них внимание, должно быть, с тех пор, как я лежала у неё на коленях. Они слишком сильно выделялись на моей коже, словно пощечина и напоминание о том, что произошло несколько часов назад. Однако она ничего о них не сказала, и я была несказанно рада этому.

— Я пытаюсь, тыковка… Так стараюсь вытащить тебя из этого ужаса, — сказала она напряжённым голосом, — я буквально в тупике в данный момент, но пока не сдалась. Я обращаюсь ко всем, к каждому человеку, которого знаю, но никто не желает помочь, никто не хочет переступать ему дорогу. Он плохой человек, тыковка, а люди боятся плохих людей. Я не виню их. Я тоже боюсь плохих людей.

— Папа тоже был плохим человеком.

— Был, — не стала отрицать она, поднося к губам стакан розово-жёлтого коктейля.

— Сальваторе гораздо хуже.

— Это так.

Я стиснула челюсти и начала думать об Анне и о словах, которые она мне сказала. Я не знала, могла ли я ей доверять, и, чёрт возьми, я ей не доверяла. Но вдруг это была часть плана Сальваторе и всё происходящее ни что иное, как ловушка? И он просто хотел посмотреть, попаду ли я в неё. Я была в отчаянии, но не могла позволить себе неразумных поступков. Почему я должна доверять прислуге? Что, если это был какой-то её план? Вдруг она была любовницей, или пособницей, или кем-то ещё? Вдруг она хотела, чтобы Сальваторе принадлежал только ей? Что, если она была частью какой-нибудь вражеской мафии, которая хотела свергнуть Сальваторе, а они пытаются использовать меня в качестве его слабого места? Что, если это была какая-то дурацкая игра Сальваторе, чтобы мучить меня вечно? В моей голове роилось столько вопросов по типу «а что, если, вдруг», что я абсолютно не была уверена, чему и кому могла верить.

— Ты знаешь, что Сальваторе планирует со мной сделать? — спросила я её, надеясь, что мама даст мне ответ на этот вопрос. Это заставляет меня вспомнить времена, когда я была ребёнком. Я могла прийти к ней с любой проблемой — с домашним заданием или с любым вопросом, который меня действительно волновал в тот момент моей жизни. У мамы всегда был ответ, она всегда знала, что мне сказать, как объяснить всё так, что бы я поняла. Для меня она была самым умным человеком на свете, была супермамой. Я снова почувствовала себя как та маленькая девочка, с распахнутыми и удивлёнными глазами, которая надеялась, что она найдёт ответ на мой вопрос.

— Он сказал мне, — кивнула она.

— Что он сказал тебе? — спросила я, не до конца понимая, хочу ли я знать ответ на этот вопрос.

— Ты не сможешь этого вынести, — сказала она, покачав головой, и накрыла мою руку своей, словно говоря, чтобы я больше не спрашивала, потому что это разобьёт мне сердце.

Я посмотрела в её коричневые глаза. Эти разбитые глаза, полные непролитых слёз, которые, казалось вот-вот готовы были вырваться наружу. Я кивнула, понимая, что она просто хотела защитить меня, хотя мы были в ситуации, когда защитить меня казалось чем-то невозможным.

И поэтому она сменила тему, и пролитые нами слёзы, казалось, остались в прошлом. Мы говорили обо всём, от погоды до забавных эпизодов нашей жизни, которые только могли вспомнить. Мы говорили обо всём. Обо всём, кроме папы и Сальваторе, решив не вмешивать что-то плохое в этот идеальный день.

Глава 13

Насладившись ужином в одиночестве, мне не хотелось возвращаться в его спальню, и вместо этого я бродила по дому, пока не оказалась в боулинге, расположенном в его подвале. Дом Сальваторе был так же оснащён собственным кинотеатром, баскетбольной площадкой, бассейном, и залом игровых автоматов, о которых мне сообщил один из его слуг. Я играла в боулинг в одиночестве. На столе стояла миска со свежеприготовленным попкорном, а в помещении горели яркие неоновые огни. Из динамиков звучала песня «Rhythm is A Dancer», я пила вино, и не стесняясь чавкала попкорном.

— Ты пропустил ужин, — это были первые слова, которые я произнесла, увидев, как Сальваторе снимает пиджак и передаёт его одному из своих людей, который забирает его и выходит из комнаты. Он не вернулся к ужину, как обещал, но, честно говоря, когда мне сообщили, что «босс опоздает из-за деловых вопросов», я почувствовала облегчение. Я не хотела его видеть, и чем дольше его занимали дела, тем больше времени у меня оставалось для себя. Я ценила любое время, проведённое вдали от Сальваторе, каким бы мизерным оно ни было.

Я смотрела, как Сальваторе закатывает рукава рубашки, и не могла не следить за его действиями. Его высокий рост и крепкое телосложение, то, как он плавно двигался, и то, как он не сводил с меня глаз, словно знал, о чём я думаю, пока любуюсь им. Казалось, что сейчас его костюм выглядит ещё лучше, но я бы обвинила в этом вино, которое пила.

— Я отправил послание, — коротко ответил он.

— Да, они сказали, что у тебя есть дела, требующие твоего вмешательства, — добавила я, подходя к дорожке, и бросила шар, наблюдая, как он катится, отклоняясь от центра и сбивая всего две кегли. Я плохо играла в боулинг, но это было приятным отвлечением. Боулинг напомнил мне о временах, когда мы тусовались с Рэйчел, когда встречались с её друзьями. Я почти слышала их смех, звон пивных банок и постоянные перебранки, когда мы делились на группы. Это были весёлые дни.

— Да, у меня были дела в Нью-Йорке, — Сальваторе потянулся за шаром для боулинга, и нёс его так, как будто он ничего не весил, в то время как я несла шар двумя руками. Он с лёгкостью бросил мяч, наблюдая, как тот