Яромира. Украденная княжна - Виктория Богачева

В ладожском тереме он подслушал немало чужих, не предназначенных для его ушей разговоров, чтобы знать, что двузубцы на своих знаменах вышивали варяги.

Вновь Рюрик.

— Куда они скачут? — Ярослав помрачнел на глазах.

— Туда, — Крутояр махнул рукой в противоположную от себя сторону. — Мы их сбоку увидали.

Изменившийся ветер донес теперь уже до всех горький запах дыма, и Чеслава поняла, что ей не почудилось. Князь привычным жестом сунулся к поясу за ножнами и досадливо выругался сквозь зубы. Он забыл, что был нынче не при оружии.

Вячко вовремя вырос за спиной у Чеславы. Он держал в руках с десяток воинских поясов и мечей старших гридней и принялся молча их раздавать. Приняв свои ножны, Ярослав мазнул по кметю внимательным взглядом, но ничего не сказал. Он шагнул вперед, и дружинники, кто был при оружии, последовали за ним. В спины им доносились взволнованные голоса жителей общины. Вторя взрослым, от испуга захныкала детвора.

— Ты куда пошел? — Чеслава оглянулась и увидела, что за ними под шумок увязался княжич. — Отец уши надерет.

— А ты ему не говори, — мальчишка сверкнул дерзкой улыбкой, и воительница покачала головой.

Они дошли до обрыва, внизу которого протекала река и росла небольшая дубовая рощица. С того места до чужих земель оставалось меньше одного полета стрелы: спуститься к берегу да перейти по шаткому мосту, и окажутся они в маленьком Велеградском княжестве. Все вокруг было как на ладони: они видели и густые леса, и убранные к зиме поля, и низины, и холмы, и даже болотце где-то вдалеке. А еще высоченный столп густого, сизого дыма. В вечерней тишине крики людей разносились далеко-далеко, на много полетов стрел, и потому те, кто стояли на холме, их хорошо слышали.

Одно с другим сопоставить было нетрудно. Огромный столп черного дыма, что взвивался в небесную высь; крики людей; всадники с двузубцами Рюрика; небольшое Велеградское княжество, неспособное выставить рать…

Кмети зашумели, переговариваясь. Чеслава и сама поймала себя на том, что почти вытащила из ножен меч.

Она покосилась на князя: с застывшим лицом тот стоял впереди всех на шаг и, уперев ладони в бока, глядел прямо перед собой. На черный густой дым. Горели избы и клети, горели овины с убранным зерном, горели люди…

Протиснувшись вперед, в нескольких шагах от отца застыл и княжич. Широко распахнув глаза, он всматривался то в смурные лица гридней, то в далекий пожар.

— Это не наша земля, — Ярослав, наконец, отвернулся и оглядел собравшихся на холме гридней. — Нечего попусту стоять.

И, пройдя мимо расступившихся дружинников, направился обратно к избам. На лицах кметей Чеслава увидала отражение собственной растерянности. Они смотрели князю вслед, но никто не решался заговорить. Первым сказать то, что лежало у всех на душе.

— Княже, — воительница шагнула вперед, все еще держа ладонь на рукояти меча. — Там же люди…

— Не мои люди, — сурово отрезал Ярослав, даже не остановившись.

— Но…

— Чеслава! — князь повернулся к ним и пригвоздил воительницу к месту суровым взглядом. — Позабыл я что-то. Разве спрашивал я твоего совета?

Насупившись, она чуть опустила голову и подалась плечами вперед.

— Ты не спрашивал, господин, — мрачно отозвалась Чеслава в звенящей тишине.

— Еще кто-то чает мне что-то сказать? — глядя поверх ее головы на столпившуюся позади дружину, спросил князь.

Молчание послужило ему ответом, и Ярослав невесело усмехнулся.

— Выступаем засветло, до восхода, — велел он и ушел прочь.

Проходя мимо Чеславы, кмети неловко что-то бормотали, пытаясь не то успокоить, не то утешить. С решением князя не согласны были многие, но лишь воительница осмелилась сказать об этом вслух. За что и взъярился на нее Ярослав.

Может, был он прав. Ему надлежало радеть о Ладоге и о своих людях. Коли бросаться всем на подмогу, можно дружину раньше срока извести. Ведь неизвестно, что приключилось там… Быть может, подожгли избы да перебили жителей. Или же устроили ловушку для дружины Ярослава. Ведь слово о том, что созывалось княжеское вече, ушло далеко-далеко за пределы соседних земель. Засевший в Новом Граде Рюрик не мог об этом не знать. Вот и послал небольшой отряд, чтобы разведали, а, коли повезет, и цапнули княжескую дружину.

Князь-то, может, и был прав. Но внутри все равно поднималось тягостное, муторное чувство. Не пришли на выручку. Стояли да смотрели, как горят чужие избы. Молча слушали крики людей…

Чеслава осердилась на саму себя. Совсем она размягчилась. Прожитые в тепле и довольстве зимы из доброго кметя превратили ее в плаксивую девку. Осталось носом начать хлюпать да сырость развести прямо на глазах у всей дружины.

— Почему отец не помог им? — со стороны не скрытого повязкой глаза к ней подошел Крутояр.

Ну, вот. У княжича, как и у нее, глаза были на мокром месте. Чеслава усмехнулась. Дожила воительница. Сравнивает себя с безусым мальчишкой. Она посмотрела на Крутояра и пожала плечами.

— Он князь. Ему виднее.

Они вернулись в поселение, и Чеслава мимо столов, которые по-прежнему ломились от снеди, прошла прямо к наспех натянутому навесу, где лежали их плащи и переметные сумы. Ни есть, ни веселиться больше не хотелось. Весь тот мирный настрой, что царил совсем недавно, улетучился, словно его и не было никогда. Кмети ходили хмурые. Князь вошел в избу к старосте, которую ему одному отдали на ночь, и больше оттуда не выходил.

Никто из дружины и так не забывал, куда и для чего они ехали. Что им грозило. Но коли раньше знали они об этом лишь из писем да чужих рассказов, то нынче убедились воочию. С хазарами все давно воевать привыкли. С тем, кто был похож на них самих, — нет.

Утром выступили рано, еще до рассвета, и весь путь до пепелища, откуда до сих пор поднимался в небо дым, Чеслава прошла, дыша через раз. Они увидели там ровно то, что ожидали: разоренное поселение, сожженные дотла избы, разбросанное по земле, бесхозное и никому больше не нужное зерно. А ведь какие-то руки его сеяли. А потом жали урожай, собирали сноп за снопом, колосок за колоском…

Мертвые тела валялись повсюду.

Ярослав железной хваткой держал затылок сына, прижимая его лицо к своей рубахе и не позволяя глядеть на то, что творилось вокруг. Внезапно он натянул поводья, остановив лошадь, и вскинул ладонь, заставив и без того притихшую, немногословную дружину