Живая вода - Юлия Александровна Лавряшина

– Какой вы были в детстве? – спросил он, остановившись в дверях маленькой кухни, чтобы не мешать Кате.

– А что? Арсений, если вы пытаетесь за мной ухаживать, то не стоит. Правда. Вы только теряете время.

– Кроме него мне и терять нечего…

– Вы были женаты? – неожиданно заинтересовалась она.

Чтобы достать пирог, Катя надела красные рукавицы и перестала быть похожей на ледяное изваяние. У нее слегка порозовело лицо, а волосы, подхваченные жаром духовки, легко распушились. Ему подумалось, что они летнего цвета…

Залюбовавшись, Арсений отозвался не сразу:

– А? Нет, не был. Почему-то…

– И я не была. Нельзя так затягивать. С каждым годом брак все больше воспринимается как акт принуждения.

– Не хотел бы я, чтоб за меня так выходили замуж…

Она посмотрела на него то ли насмешливо, то ли презрительно, что в ее исполнении было почти одно и то же:

– Подержите противень с этой стороны. Он вечно ходуном ходит, когда режешь. Возьмите рукавицу, обожжетесь…

Быстро шагнув к ней, Арсений попытался коснуться ее руки, а когда Катя отдернула ее, рассердился: «Как школьник! Не становись посмешищем…»

Сейчас ему не хотелось напоминать себе, что быть посмешищем – это его работа, в которой он никогда не видел ничего зазорного. Не решаясь поднять глаза, он смотрел на Катину руку, сжимавшую пластмассовый нож, не царапавший противень, и думал о том, почему простое прикосновение вроде того, от которого она уклонилась, воспринимается всеми как интимность, а рукопожатие – нет? Это были необязательные мысли, но Арсению казалось важным, что он еще способен думать, ведь была секунда, когда все его сознание растворилось в столь пронзительном телесном ощущении, что ему показалось – уже не вернуться.

– Надеюсь, он вкусный. – Катя подцепила большой кусок. – Это вам. Добавки – сколько угодно!

– Вам нравятся толстенькие мужчины?

Она наконец рассмеялась:

– С одного раза не растолстеете!

– У меня многое получается с первого… раза.

Перестав улыбаться, Катя неожиданно глухо отозвалась:

– Вот опять. Сигнал опасности.

– Да не грозит вам со мной никакая опасность!

– Но я чувствую ее…

Она произнесла это так жалобно, Арсений чуть не бросил тарелку, чтобы опять попытаться прикоснуться к Кате: вдруг сейчас ей это нужно? Катя схватила противень, потом поставила его и резко махнула рукой:

– Садитесь. Попьем чай здесь… Ничего?

– Конечно. Мне без сахара, я все же не хочу быть толстеньким, меня и так все дразнят.

– Кто дразнит? – изумилась она.

– Братья. У меня чересчур много братьев… И я не младший, не старший – средний. Хуже не придумаешь.

Ему показалось, что ее взгляд как-то оттаял, но, может, это всего лишь пар от чашки поднялся слишком высоко.

– Ладно, – сказала Катя. – Я тоже попью без сахара. Пирог и так сладкий. С абрикосовым джемом… Почему вы подарили мне эту хризантему?

– Она красивая…

– Это ведь горный хрусталь? В этом подарке есть какой-то скрытый смысл?

– Вы похожи на Снежную королеву, – выпалил он. – Лед может… растаять от соприкосновения с другим льдом…

У нее смешливо задрожал подбородок:

– Это новый закон физики? Похоже, будто я растаяла?

– А вам нравится быть… замороженной?

Катя попыталась снова сделать сердитое лицо, но это не очень хорошо у нее получилось.

– Если я не бросаюсь вам на шею, это не значит, что я замороженная, как вы изволили выразиться.

– Я и не прошу вас бросаться мне на шею, – обиженно отозвался Арсений, хотя только этого и хотел.

– Как вам пирог?

– Очень вкусный. Правда. Поговорим о пироге?

– Вы обиделись?

– У вас прозрачная кожа.

– Не надо. Чего вы хотите? Сломать мне жизнь?

– Что я сделал такого, что вы так подумали?

Часто останавливаясь и усиливая свои слова движением головы, Катя начала перечислять:

– Вы явились ко мне в костюме Зайца… Вы хотели, чтоб я пошла с вами в подземелье, которого даже нет на самом деле… Вы подарили мне цветок… Ледяной. И, наконец…

Он смотрел на ее шею, очень длинную, слишком тонкую, совсем беззащитную… Из его памяти еще не ушли слова, которые он говорил сегодня: «Я не влюблен в нее». Еще не понимая, готов ли отречься от них, Арсений определенно знал только одно: больше всего на свете ему хочется прижаться к этой шее губами, щекой – все равно! Лишь бы убедиться, что в ней есть тепло. Что эта женщина – не иллюзия, не обман его изголодавшегося по красоте зрения…

– Все это как-то вас оскорбило? – спросил он, не заметив, что понизил голос.

Она взглянула на него растерянно:

– Нет. Но ведь обычно люди так не делают…

– Нет. Но почему у нас должно быть как у всех?

– У нас? Нет никаких нас, Арни!

– Как… – У него перехватило горло. Он попытался сглотнуть: – Как вы меня назвали?

– Никак. Я только сказала, что нет никаких нас.

Отодвинув тарелку с остатком пирога, Арсений поднялся и облизал сладкие пальцы. Он ходил у Кати за спиной, но она не оборачивалась и не перебивала.

– Может быть, с вами тоже бывает, – говорил он, то и дело останавливаясь рядом с ней, – когда вдруг долетает какой-то отзвук. Как обрывок… баллады. А за ней – так много всего! И чувствуешь, что много, а не можешь разобрать даже тот крошечный фрагмент, что долетел. Вы не произносили его, откуда же он взялся? Не мог же он витать в воздухе!

– Вы не обидитесь, если я попрошу вас уйти?

Он замер посреди кухни, уставившись на ее ровную спину.

– Сейчас?

– Да. Чем раньше, тем лучше.

– Чего вы боитесь?

У нее неуверенно шевельнулось плечо:

– Не знаю. И оттого боюсь еще больше. Вы только не обижайтесь, но мы не к добру встретились… Если хотите, можете забрать свой ледяной цветок.

От обиды Арсений заговорил грубо:

– Снеговика мне тоже прикажете забрать? Или позволите ему постоять у вашего подъезда? Что за комедия, Катя? Разве я пытаюсь вас обидеть? Или это похоже на домогательства?

– Нет. Нет. Нет! – Она сжала голову. – Не спрашивайте вы меня, я же сама ничего не понимаю! Просто уходите – и все.

Пальцы продолжали липнуть друг к другу, и Арсений, не торопясь, вымыл их под краном, удивляясь тому, как все в нем разом улеглось и затихло.

– Я могу оставить цветок вам? – спросил он, стараясь больше не смотреть на Катю.

– Если хотите…

Уже из коридора он спросил:

– А почему у вас нет елки?

– Что? – Она оглянулась.

– Елки нет. Сегодня же встречаем Новый год… А елки нет. Где она?

– В лесу. – У нее обиженно дрогнул рот. – К тому времени, когда я прихожу на рынок, их уже