Разорванный круг - Владимир Федорович Попов

человека руководитель завоевывает с немалым трудом. Обмани его один раз — больше он тебе не поверит. Брянцев свято выполнял свои обещания, выполнял, чего бы это ему ни стоило. И вдруг квартиру Заварыкина получает Приданцев. На каком основании? Кто такой Приданцев? Неплохой сборщик шин, но недавно его уличили в растрате профсоюзных взносов — в профбилете отмечал действительные суммы, а в ведомости ставил заниженные. Вынесли взыскание по профсоюзной линии, перевели на погрузку шин, хотя сборщиков не хватает, — шинник должен быть предельно честным, а какая гарантия, что, сжульничав с деньгами, Приданцев не сжульничает на сборке?

Так Приданцев и работал на погрузке, пока директор не уехал в отпуск. И вот, вернувшись, увидел его у сборочного станка. Кто восстановил? Карыгин? Почему? За какие заслуги? Вспомнил вдруг: о восстановлении Приданцева несколько раз заикалась Таисия.

Чтобы не сорваться на крик, на ругань — привычка, от которой производственнику отделаться трудно, — Брянцев посчитал до десяти. Но бешенство не прошло. Это почувствовал Карыгин, когда Брянцев напустился на него:

— Как такое взбрело вам в голову? Да вы понимаете?..

Лицо Карыгина выразило неподдельное удивление.

— Я выполнил вашу волю.

— Мою волю? Когда я ее выражал?!

— Мне звонила ваша жена, просила от вашего имени…

Брянцев растерялся: может ли быть такое? Впрочем… — Не раздумывая, набрал номер телефона своей квартиры.

— Тася, сейчас подошлю машину, приезжай, не мешкая, на завод.

— Но я… я не одета и не причесана, — в голосе Таисии Устиновны чувствовалась растерянность.

— В одиннадцать утра женщина должна быть одета и причесана! — ответил Брянцев с несвойственной ему жесткостью. Позвонил секретарю. — Пошлите машину ко мне домой.

— Мы свободны? — невозмутимо спросил Карыгин.

— Посидите, Максим Игнатьевич. Вам ведь трудно ходить, а вы будете нужны.

Карыгин часто жаловался на расширение вен, на тромбофлебит, говорил, что каждый шаг причиняет ему боль, и не раз выражал недовольство, когда кто-либо вызывал его к себе. Оттого больше ходили к нему. И главный инженер, и секретарь парткома, и председатель завкома, и даже директор. Мелочь? Вроде бы мелочь, но Карыгина сочли персоной влиятельной — не он посещает вышестоящих, а его посещают вышестоящие, стало быть, не он нуждается в них, а они в нем. Засим последовали еще более далеко идущие выводы: заводское начальство не согласно с теми, кто снял Карыгина с поста секретаря обкома, и по-прежнему видит в нем партийного лидера. И люди, которым приходилось побывать хотя бы в приемной Карыгина (он сумел отвоевать себе и приемную, и даже личную секретаршу), утвердились во мнении, что Карыгин — сила, Карыгин — тот человек, позиция которого в спорных вопросах является решающей.

Чтобы не терять времени, Бушуев стал рассказывать директору о положении на участке сборки новых шин «РС» со съемным протектором.

Это было детище конструкторов ярославского завода. Обычные шины чаще всего выходят из строя потому, что изнашивается беговая часть — шина, как говорят, «лысеет», хотя каркас при этом остается целым, его еще можно гонять и гонять. Ярославцы решили делать каркас отдельно, а протектор — отдельно и потом заменять его подобно тому, как на ботинках с хорошим верхом меняют подошву.

Поглощенный своими мыслями, Брянцев слушал Бушуева вроде бы рассеянно, но, когда тот замолкал, думая, что слова его повисают в воздухе, Брянцев движением руки давал понять, что все слышит и во все вникает.

Вошла Таисия Устиновна, чуть растерянная, настороженная, на ходу запахивая пальто, из-под которого виднелся домашний халат.

— Садись, — сказал Брянцев тоном, не предвещавшим ничего хорошего, и с места в карьер потребовал: — Скажи, о чем ты просила от моего имени Максима Игнатьевича.

— Я?.. От твоего имени?.. — невинно пролепетала Таисия Устиновна. — Я просто напомнила, что пора бы дать квартиру многосемейному человеку. Он живет у тещи…

— …у тещи в четырехкомнатном доме, да еще с флигелем, который сдается внаем! — загремел Брянцев, зверея.

Карыгин вытянул руку, как школьник в классе у строгого учителя.

— Простите, Таисия Устиновна, вы не просто просили, вы сказали, что таково желание Алексея Алексеевича, которое он не успел мне высказать, поскольку срочно уехал.

Бушуев привстал было, чтобы уйти, — не хотелось ему присутствовать при этой сцене, но Брянцев жестом усадил его. В Бушуеве он видел фигуру далеко не ординарную — всю войну провел в истребительной авиации, дважды был сбит, дважды падал на вражеской территории и дважды возвращался в строй, — пусть узнает истину и сделает свои выводы.

— Я не ссылалась на тебя… — неубедительно оправдывалась Таисия Устиновна.

— О женщины, вам имя — вероломство!.. — патетически произнес Карыгин раскатистым тенорком. Поднявшись, добавил: — Вот что, дорогие супруги, надеюсь, вы без моего участия разберетесь во всех неясностях. Мужья склонны верить женам, но, слово коммуниста, я воспроизвел сказанное Таисией Устиновной со стенографической точностью.

Опираясь на палку, Карыгин с видом победителя, покидающего поле сражения, зашагал к двери. Вслед за ним устремился Бушуев.

Как только дверь в кабинете закрылась, Таисия Устиновна запричитала, с трудом сдерживая себя, чтоб не разрыдаться.

— Порядочные мужья прежде всего домой заезжают, хотя бы ради приличия. А ты… От чужих людей узнаю, что приехал… И вместо того чтобы… — Конец фразы не последовал. — Вытащил меня сюда, как на судебное разбирательство! Еще народных заседателей пригласил бы!..

Не ведала Таисия Устиновна, какой болезненный удар нанесла мужу. Конечно же, он должен был заехать домой. Должен был, но не смог пересилить себя, освободиться от того состояния души, который увез, расставшись с Лелей.

— Восстановление Приданцева на работе тоже ты провернула?

Это подозрение шевельнулось у Брянцева раньше, но он не хотел допытываться при Бушуеве.

Таисия Устиновна предпочла отмолчаться.

— Слушай, Тася, на каком основании ты суешь нос в мои служебные дела? — Брянцев нервно зашагал по кабинету. — Неужели тебе не понятно, что подводишь меня? И что тобой движет? Бабье сострадание? Или тщеславие? Продемонстрировать прилипшим к тебе кумушкам, что ты влияешь на мужа и добиваешься своего? — А в мозгу вспыхнуло: «Вот и появился внешне достойный повод расстаться. Достойный? — сразу же обуздал себя. — Внешне — да, а по сути — гадкий. Не надо так».

В приемной кто-то шумел. Брянцев прислушался — не Заварыкин ли? Встречаться с ним никак не хотелось. Что говорить ему? Опять пообещать квартиру? Через три месяца будет готов новый дом, в хорошем месте, на набережной, но Заварыкин никаким посулам больше не поверит. Уйдет с завода, унесет с собой неверие в справедливость и обиду, которая долго не забудется. Нет, к счастью, голос не заварыкинский.

Брянцев позвонил секретарю.

— Шофера ко мне.

Появившемуся Василию Афанасьевичу наказал отвезти Таисию Устиновну