Астрологические мифы - Ольга Валерьевна Чумичева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассуждения об астрологии проникали и в художественную литературу на национальных языках, которая сама по себе была довольно новым культурным явлением. Джефри Чосер упоминает астрологию в «Кентерберийских рассказах», причем высказывается о ней довольно скептически. Однако его усмешка — это не богословские сомнения в правомерности гаданий, а вполне интеллектуальное подозрение, что астролог может оказаться обычным мошенником. Такая установка не помешала Чосеру написать учебное пособие по использованию астролябии для своего сына. В этой работе он постарался простыми словами растолковать, как применять на практике сложный прибор. Не исключено, что бытовые, приземленные функции астрологии и астрономии были Чосеру гораздо понятнее, чем попытки проникнуть в тонкий мир небесных сфер для исследования судеб мира, циклов истории или личного грядущего.
Итальянский поэт Франческо Петрарка вел довольно ядовитые споры о предсказаниях со своим другом Майно де Майнери, придворным врачом и астрологом семьи Висконти, правителей Милана. Петрарка считал все пророчества вызовом Провидению и сомневался в возможности рассчитать значительные перспективы, если даже не удается узнать погоду на неделю вперед. В их шутливых разговорах не раз возникала гораздо более трагическая тема непредсказуемости судьбы — слишком сильными были впечатления от эпидемии «Черной смерти», к тому времени пошедшей на спад (но ретроспективно мы знаем, что она будет возвращаться вплоть до XVIII века, пусть и не в прежних масштабах). Астрологи объясняли причины катастрофы, но не могли назвать время окончания эпидемии или место и время новой вспышки. Как можно с оптимизмом оценивать человеческий разум и его способности, если вымерли целые города?
Новая и старая математика. Г. Райш, 1508 г.
Wellcome Collection
Один из создателей литературного национального языка, Данте Алигьери поместил астрологов в восьмой круг ада вместе с другими прорицателями: все они, желая смотреть слишком далеко вперед, вынуждены блуждать в преисподней с головой, развернутой лицом за спину. Данте поместил в эту печальную компанию одного хорошо известного ему астролога — Гвидо Бонатти. Но за что? Ведь сам поэт построил свой рай по классическому принципу девяти небесных сфер и связал каждую из них с определенным небесным телом. В своем воображении он достиг высшего уровня неподвижных звезд и за ним увидел сияние Любви — конечно, не только к Беатриче, но и метафизической Божественной Любви, «что движет солнца и светила». Это едва ли не самая известная цитата из его поэмы. Так в чем же разница между восхищением гармонией сфер, верой в единый высший Разум, управляющий миром, и скверной ролью Бонатти? Этот человек, как и многие другие «специалисты по востребованной дисциплине», служил персональным астрологом при разных правителях, и все они принадлежали к одной политической партии гибеллинов, сторонников императора Священной Римской империи германской нации. Данте был сторонником их противников, гвельфов, поддерживавших римского папу в противостоянии империи. Поражение флорентийских гвельфов в давней битве, итоги которой были «предсказаны» Гвидо Бонатти за деньги и с явным желанием угодить заказчику-гибеллину, кровопролитие и изгнание семей оппозиции из Флоренции стали для Данте личной трагедией, поскольку его собственное вынужденное бегство из родного города вызывало лишь гнев в адрес политиков и продажного астролога, превратившегося для поэта и политика в воплощение цинизма и беспринципности.
И все же, несмотря на сложную придворную карьеру и вынужденные уступки влиятельным и часто жестоким клиентам, Гвидо Бонатти был человеком увлеченным. Он полагал, что Фортуна сильнее человеческих намерений и планов, и это ставило под сомнение свободу воли человека и создавало опасную для христиан коллизию. Он написал «Десять трактатов по астрономии», посвященных именно астрологии, а еще точнее — предсказательной астрологии. Бонатти верил, что звездам можно задать любой вопрос — и они откроют истину. Мастерство астролога, как любого гадателя, заключалось в том, чтобы правильно понять и интерпретировать ответы звезд. Но тут, по мнению Бонатти, возникала серьезная проблема. Ценные сведения от звезд удавалось получить не в любой момент по своему желанию, а с учетом расположения небесных тел на момент обращения к ним. Именно поэтому следовало ждать момента, когда звезды (или астролог) соизволят прислушаться к вопросу заказчика. Если был не тот день или час — извините, ваша тема сейчас не интересует звезды, они молчат. Более того, на один и тот же вопрос в разное время можно было получить разные ответы — и исход дела тоже менялся, в зависимости от того, когда человек решил обратиться к астрологу. Кажется немного запутанным, но вспомним арабских астрологов, которые на вопрос «Можно ли отправляться в путешествие?» в один день говорили: «Нет, звезды сулят бедствия», а на следующий — «Да, звезды благоприятствуют». В конце концов, за прошедшие сутки обстоятельства тоже изменились. Правда, на практике это выглядело еще сложнее. Купец беспокоится, надо ли заключать сделку, сегодня ему говорят: «Да, момент благоприятный, клиент надежный», но через два дня он может услышать: «Нет, надо воздержаться, сделка сулит потери». Возможна ли такая перемена? Конечно, пара дней — и момент упущен: клиент нашел другого партнера, умер, получил большое наследство или внезапную прибыль, сделка стала ему неинтересна. Так что астрологи старались проявлять гибкость.
Однако то, что одни считали гибкостью и умением постигать тайны звездной карты, другие называли обыкновенным шарлатанством. Прекрасным небесным сферам и гармонии Любви на земле противостояли ложь, жестокость, готовность составить любые прогнозы за деньги. Презрение к астрологам не всегда означало неверие в астрологию. Более того, как и в прежние века, в более просвещенные столетия накануне Ренессанса практически все верили в магию и колдовство, и астрологи порой казались подозрительными персонажами, продающими душу дьяволу с целью заполучить богатства и земную славу. Одним из самых одиозных персонажей в европейских легендах был Герберт Орильякский, он же римский папа Сильвестр II, живший в Х веке (это его подлинные рукописи упоминает булгаковский Воланд, единственный в мире специалист по этому «чернокнижнику», во время разговора с Берлиозом на Патриарших, прежде чем сообщить, что Меркурий во 2-м доме, Луна ушла… и это означает, что Берлиозу отрежут голову). На самом деле Герберт Орильякский был одним из первых христианских ученых средневековой Европы, который пользовался армиллярной сферой, астролябией, применял абаку, читал арабские трактаты по математике и астрономии, всерьез относился к астрологии. В молодости он служил в Кордове и познакомился с достижениями Востока благодаря контактам с учеными мусульманских государств Пиренейского полуострова. Задолго до общего поветрия Герберт Орильякский стал применять арабские цифры, хотя не смог добиться их широкого внедрения. Какие только ужасы ни рассказывали об этом непомерно умном и образованном монахе! Его
