Роковой сон - Джорджетт Хейер

— Значит, так ты о нас думаешь?

— Не о тебе, нет! Это твой герцог — мой враг, потому что я принадлежу Гарольду и Англии. Понимаю, почему мы все здесь — и я, и Влнот, и Хакон. Но это не та узда, которая может удержать Гарольда.

Рауль молчал. Он с удивлением глядел на Эдгара, размышляя, насколько много тот знает и о чем догадывается. Саксонец скрестил руки на сильной груди, волосы на ней были такого же бледно-золотого цвета, как и его локоны и кудрявая борода.

— Король Эдвард может захотеть отдать свою корону, — проговорил он. — Но герцог Вильгельм получит ее только через наши трупы.

Его низкий, чуть хрипловатый голос эхом разнесся по каменной галерее. За этими словами последовала странная тишина, а Рауль, как от внезапного холода, вздрогнул от посетившего его вдруг видения: казалось, Эдгар лежит у его ног, золотые кудри в крови, сильное тело обмякло… Он поднес руку и прикрыл ею глаза, будто пытаясь закрыть от себя эту ужасную картину.

— Что с тобой? — тотчас забеспокоился Эдгар.

— Ничего. — Рауль опустил руку. — Верь, я не враг ни тебе, ни Англии. Мои стремления далеки от этого.

— Да, но ты пойдешь за своим господином так же, как и я за моим. Может быть, ты и не будешь хотеть того, что хочет он, но большой разницы в этом нет. Мы сделали свой выбор, ты и я, и следуем по пути, по которому возврата нет. — Он вздрогнул, произнося эти слова. — Что они вообще значат, наши маленькие привязанности и неприязни? Ты называешь себя моим другом? Когда придет час, ты пренебрежешь мною, чтобы служить Вильгельму.

— Но дружба может сохраниться, — неуверенно возразил Рауль.

Они медленно бок о бок шли вдоль галереи.

— Я бы хотел этого… — промолвил Эдгар. — Я бы хотел… — он вздохнул и покачал головой. — Мы не знаем, что придется испытать, прежде чем наступит конец. Возвращайся скорее из Фландрии — я буду скучать без тебя.

В конце недели герцог уехал из Руана во Фландрию через Понтье. Его сопровождали граф Мортен, Роберт Ю и Роже Монтгомери. Они быстро прибыли в Лилль, где в это время пребывал весь фламандский двор, и были с почестями встречены графом и его женой. Мудрый граф только кивнул, услышав о предлоге, объясняющем столь неожиданный визит. Он приказал своим людям сопроводить герцога в апартаменты, предназначенные для знатных гостей, не забыв ни об одной привилегии, полагающейся такой высокопоставленной персоне, как герцог Нормандии. Он просидел с Вильгельмом целый час, ведя неспешную беседу о множестве вещей, которые могли интересовать гостя. Но ни единого слова про обручение не сорвалось с его губ. Вильгельм нетерпеливо постукивал ногой, но сдерживал свой язык. Они церемонно расстались, и, как только дверь за графом закрылась, герцог хлопнул в ладоши, призывая слуг. Обычно он не придавал серьезного значения одежде, поэтому его слуги многозначительно посматривали друг на друга, когда одна за другой им были отвергнуты три туники, а цирюльник получил пощечину за то, что слегка оцарапал хозяину шею. К обеду Вильгельм спустился вниз, в холл, в полном великолепии, сопровождаемый собственным эскортом и многочисленными церемонными фламандцами. На нем была длинная туника из кармазинной, вышитой золотом ткани. Простой золотой обруч был надет на темные кудри, мантия, приличествующая положению, свисала с плеч до самого пола и была закреплена на груди большой фибулой с драгоценными камнями. Чулки перевиты позолоченными подвязками, а чуть ниже коротких рукавов туники на крепких руках красовались массивные золотые браслеты. Вильгельму очень шел этот пышный стиль. Графиня Адела, француженка, одобрительно взглянув на него, прошептала на ухо своей дочери Юдит, что Матильда будет дурой, если отвергнет такого роскошного властелина.

Придворные лениво бродили по холлу, ожидая появления знатных гостей. Когда герцог вышел из-за поворота лестницы, граф Болдуин направился ему навстречу вместе с женой и сыновьями, Робертом и Болдуином. Протягивая руку герцогу, графиня внутренне смеялась, заметив, как тот быстро огляделся вокруг. Вильгельм, поцеловал ее пальцы и попросил разрешения представить ей графов Мортена и Ю. Оживленная графиня почти не обратила внимания на немногословного Мортена, зато с радостью позволила графу Ю сопровождать ее к столу для почетных гостей.

Повинуясь указанию отца, вперед вышла леди Юдит и сделала реверанс перед герцогом. Она многообещающе посмотрела на него своими огромными глазами, но в ответ получила лишь поклон, и даже без улыбки. У дамы была привычка хихикать, если что-то ее забавляло, и сейчас она так и поступила.

— Ваша светлость, я счастлива видеть вас снова, — скромно сказала она.

Герцог вежливо поблагодарил и, едва коснувшись губами руки, отвернулся к графу Болдуину, что-то в этот момент говорящего ему.

Болдуин кивнул крепкому юноше, развалившемуся на одном из кресел, и познакомил с ним герцога. Это был Тостиг Годвинсон, ровесник герцога. Он развязно приблизился и уставился на Вильгельма наглым самоуверенным взглядом. Тостиг был красив, несмотря на некоторую неправильность черт лица, легко вспыхивающего нездоровым румянцем. Он походил на драгуна, да и в самом деле был им, причем был о себе очень высокого мнения. Граф сообщил Вильгельму, что недавно Тостиг обручился с леди Юдит.

Глаза Вильгельма подобрели.

— Ха! — Он пожал руку Тостига. — Желаю вам счастья в браке и надеюсь, что и мое не за горами.

Услышав это, граф Болдуин погладил бороду, но ничего не сказал. Он провел герцога к креслу по правую руку и посмотрел вниз, куда в это время через украшенную занавесями арку входила его вторая дочь. Вильгельм проследил за его взглядом и мгновенно замер, как собака на поводке, а затем подался вперед, как бы желая с него немедленно сорваться.

Леди Матильда медленно шла по холлу, держа в руках заздравный кубок с вином. На ней было зеленое платье с длинными свисающими рукавами и волочащимся по полу шлейфом. Зеленая вуаль покрывала бледно-золотые волосы, заплетенные в две косы, доходящие почти до колен, надо лбом сверкала усыпанная драгоценностями пряжка. На бледном сосредоточенном лице ярко выделялись губы, глаза были устремлены на кубок.

Она подошла к столу на подиуме с той стороны, где сидел герцог, подняв кубок, произнесла голосом, похожим на журчание ручейка:

— Будьте здоровы, ваша светлость!

Она подняла глаза, и на герцога полыхнуло зеленое пламя. Когда Матильда сделала реверанс и поднесла к губам кубок, он быстро встал. Женщина вздрогнула и отступила, но, мгновенно придя в себя, подала кубок гостю. Лишь слабый румянец на щеках выдал ее внезапный испуг. Блеск золота и великолепие пурпура ослепляли ее, а смуглое лицо против воли притягивало взгляд.