Штрафники 2017. Мы будем на этой войне - Дмитрий Дашко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перестрелка увяла на рассвете.
Повисшая тишина оглушила людей. Чудовищная усталость валила с ног, солдаты засыпали там, где их застало внезапное затишье.
Никулишин лично расставил караулы, стараясь брать бойцов понадежней. Тщательно инструктировал, предупреждал, что тишина может оказаться обманчивой: от опóзеров надо ждать любого подвоха.
И он, и Гусев прекрасно понимали, что изможденные люди и без того держатся на одном честном слове. Их уже не пугала смерть. Порой в ней даже виделось избавление.
Через пару часов к зданию подобрались заградотрядовцы. С их помощью раненых эвакуировали в медсанбат, временно расположенный в одном из подвалов. С ранеными ушла и Олеся.
Гусев смотрел на нее из окна. Девушка шагала, опустив голову, не чувствуя его взгляд.
Неожиданно для себя Павел перекрестил Олесю.
Поскольку и комбат, и особист уже знали обстоятельства схватки Гусева с уголовником, нечего было и думать о том, чтобы выдать полученную в ножевой драке рану за боевую. К тому же Павел по-прежнему держался на ногах, и в медсанбат его не отправили.
Глава XVIII
Стреляющая тишина
ПРИКАЗ
Командующего войсками 1-го Восточного фронта федеральных войск
командующим седьмой и шестьдесят девятой гвардейскими армиями:
«Об организации разведки в соединениях и частях фронта».
№ 214 от 11 июля 2017 года
1. Немедленно приступить к ведению систематической, непрерывной, организованной разведки противника всеми видами и способами: наблюдением, засадами, поисками, лазутчиками, рейдами, боем, посылкой дивизионной и армейской агентуры в тыл врага, и т. д.
2. В каждой дивизии на своем участке ежедневно иметь контрольных пленных, трофеи и документы.
3. Создать отряды для разведки, рейдов и вклинения в боевые порядки противника, тщательно проводя их подготовку.
4. Командующим армий незамедлительно подготовить отряды в составе: одной роты мотострелков, посаженных на бронетехнику, одной танковой роты, дивизиона реактивной артиллерии. Командование отрядами поручить решительным, храбрым и инициативным командирам.
5. Об исполнении доложить к 14 июля 2017 года.
Командующий 1-м Восточным фронтом федеральных войскгенерал-полковник ОсиповНачальник штаба 1-го Восточного фронта федеральных войскгенерал-майор ЗахаровБои стихли повсюду. Наступил хрупкий покой. Прекратился гул канонады над разрушенным, дымящимся городом, перестали ухать минометы. Лишь изредка слышался треск очередей. Это вели войну разведчики, что с обеих противоборствующих сторон занялись сбором информации, поимкой «языков».
Еще стрельбой развлекались солдаты, гоняя вездесущих обнаглевших крыс, разжиревших на трупах, коих под завалами было не считано.
Обе стороны занялись поиском и захоронением тел, благо воронок под это имелось предостаточно.
Безымянные братские могилы усеяли разрушенные городские кварталы. Писари отложили на время автоматы и взялись за авторучки.
Составлялись списки погибших, пропавших без вести. Если была возможность, то похоронки с сообщением «погиб при выполнении боевого долга», «пропал без вести» отправляли родственникам.
Откуда-то появились редкие гражданские. Вероятно, во время боев прятались где-то в подвалах.
На позициях штрафников обосновался, можно сказать, странный человек, назвавшийся Леонидом. Вначале его за лазутчика приняли, в оборот взяли, потом сообразили – умалишенный почти. Видать, нервы не выдержали, вот разум и помутился. Порой, когда у Леонида наступали периоды просветления, он рассказывал жуткие истории, вызывавшие содрогание даже у видавших виды штрафников.
Еще когда только начиналось, когда уличных боев в городе не вели, при обстреле в его дом попала ракета. кто-то из жителей прятался в подвале, опасаясь частых обстрелов, кому-то, наоборот, надоело бегать постоянно туда-сюда: они остались в квартирах.
После обвала дома подвал основательно завалило, из лопнувших труб хлынул кипяток. Несчастные, зажатые обвалом, кричали страшно, варясь заживо в наполняемом кипятком каменном мешке…
Леониду повезло. Он остался в своей квартире, его самого зажало, но не покалечило, и он, не в состоянии выбраться самостоятельно, был вынужден смотреть, как гибнет семья из соседней квартиры. Плиты хаотично сложились так, что мужа и жену прижало в одном месте, а их семнадцатилетнюю дочь – в другом. Сначала они перекрикивались, потом мужу невероятным образом удалось выбраться. Он Кое-как, напрягая все силы, побагровевший, с вздувшимися венами приподнял кусок плиты, помогая выбраться жене. Она могла выползать только ногами вперед. В этот момент грохнул еще один взрыв. Мужчину убило сразу, он уронил кусок плиты жене на ноги, сломав их. Женщина кричала долго и страшно. Девушка из своего склепа тоже звала на помощь. Но подмоги не было. Через сутки женщина замолчала. Ее, еще живую, объедали крысы…
Еще через сутки замолчала и девушка…
Самого Леонида в полубессознательном от обезвоживания состоянии вытащили наконец-то появившиеся спасатели.
В дальнейшем он работал на подобных завалах, пока не стал свидетелем, как в детский сад угодила ракета. Зрелище от дымящейся воронки с разбросанными по округе телами детей, игрушек, детской мебели оказалось выше сил Леонида. Остальное он помнил плохо, объяснял путано, нелогично, замолкая вдруг, погружаясь в себя, а то начинал хихикать или странно что-то выкрикивать громко, неразборчиво.
Потом Леонид куда-то пропал. То ли убили, то ли ушел куда. Никто не знал.
Сменившая долгую жару ненастная погода принесла некоторое облегчение. Из затянувших небо тяжелых рваных туч посыпал мелкий затяжной дождь, наполнив округу сыростью и влагой.
Подсохшая кровь растеклась лужами, поплыла ручьями, огибая упавшие, расщепленные взрывами обломки тополей, куски размолоченного бетона, груды кирпичей, пробитые каски, брошенную или потерянную амуницию, пряча в мутных потоках бесчисленную россыпь гильз, заполняя и насыщая множество воронок.
Дождь барабанил по сгоревшей бронетехнике, заброшенной и прокопченной. Разлитые, не сгоревшие соляра и масло переливались радужными пятнами на поверхности луж с разбегающимися мелкими кругами от падающих капель.
Дождь лил на почерневшие обломки зданий, похожих на гнилые разрушенные зубы огромного чудовища. Поливал пропотевшие тела солдат, оставляя грязные разводы на одежде и усталых небритых лицах.
Сырость прижимала чад дымящихся пожарищ к земле; покрасневшие глаза слезились, отчего непосвященный и далекий от войны сторонний наблюдатель счел бы их за другие слезы, коих на самом деле почти не бывало – от привычного вида разверзшегося ада, от боли и скорби, накрывшей всю страну, разделенную жестокой бессмысленной гражданской междоусобицей.
На нейтральной территории, что извилистой чертой рассекла город, появились установленные ночами проволочные заграждения с висящими на них гроздьями пустых консервных банок. В полуразрушенных зданиях и воронках наспех оборудовались посты. Порой они настолько близко располагались к вражеским, что с той стороны долетали обрывки фраз, слышался кашель, по которому постоянно ходившие в караул бойцы уже научились распознавать кашляющего. Иногда они даже перекрикивались:
– Эй, доходяга! Ты опять в карауле?
– Ну! А тебе что до этого?
– Достал ты своим кашлем еще в прошлый раз!
– А ты лекарства принеси!
– Сам иди сюда, здесь полечим!
– Пошел ты…!
В ответ автоматная очередь. И сразу же огонь с той стороны.
Немного погодя вновь повисала тревожная тишина, нарушаемая кашлем часового.
Иногда примелькавшиеся противники даже знакомились, перекрикиваясь из укрытий.
– Слышь! Я тебя уже не в первый раз вижу!
– И че?
– Как зовут?
– Тебе зачем? – следовал подозрительный вопрос готового к чужой подлости часового.
– Познакомиться хочу!
– Толяном звать!
– А меня – Игорь! Ты откуда?
– из-под Томска! А ты?
– Мы псковские!
– «Мобилизованные», – вспоминает цитату из старого черно-белого фильма часовой и невольно улыбается.
– Ясен пень, мобилизованные. Не по своей же воле.
– Ниче, тебя занесло! Не был ни разу в тех краях. Не надоело воевать?
– Надоело! Домой хочу!
– Вот и я тоже! Ты давно на войне, Игорь?
– С самого начала! А ты, Толян?
– Я тоже! Ты кем до войны был, Игорь?
– На стройке сварщиком работал! А ты?
– Шоферил на «КамАЗе»! – отвечал Анатолий.
– Дети есть, Толян? – кричал Игорь.
– Есть, пацан, десятый идет, Сережка зовут! А у тебя?
– И у меня есть, двое! Алена – старшая, пятый годик, и Владу третий пошел!.. Слышь, Толян! Ты не попадайся мне, как начнется! Жалеть не стану!
– И ты не попадайся, Игорь, тоже не пожалею!
– Толян! А ты зачем воюешь?
