«Крот» в генеральских лампасах - Чиков Владимир

Поляков, надо отдать ему должное, после отъезда из Рангуна Джона Мори не проявлял инициативы для восстановления связи с американцами до тех пор, пока военный атташе при посольстве США полковник Хоупт не пригласил его на организованный в отеле «Инья-Лейк» официальный прием. На прием Поляков пошел с красавицей женой. Как только они появились там, к ним сразу подошли английские, индийские и французские коллеги со своими супругами. Не увидев в зале никого из американцев, Топхэт начал волноваться: неужели его оператор из ЦРУ еще не прилетел в Рангун? Неохотно поддерживая завязавшийся разговор между военными дипломатами, он стал то и дело бросать взгляды на входную дверь.

Американцы вошли в зал с опозданием почти на десять минут. Впереди был Хоупт, за ним — не знакомый никому из дипломатов высокорослый, под метр девяносто, сутуловатый, с опущенными плечами блондин с зачесанными на бок волосами. Внешне он был похож скорее на одесского еврея, чем на американца.

— Знакомьтесь, это второй секретарь нашего посольства Джеймс Флинт, — представил его полковник Фред Хоупт. — А это, — указал он на подошедшего к ним индийского атташе, — полковник Митра из Дели.

Флинт доброжелательно поклонился и молча пожал ему руку.

Затем американцы подошли к группе беседовавших с Поляковым дипломатов. Хоупт представил вначале советника французского посольства Роже Фабре, потом перевел взгляд на советского военного атташе и, обращаясь к Флинту, сказал:

— Знакомьтесь, мистер Джеймс, это наши друзья из России — миссис Нина и мистер Дмитрий Поляков.

Первым протянул веснушчатую руку нескладный американец и на чистом русском языке произнес:

— Джеймс Флинт — политический советник посольства, ранее работавший в Париже в штабе НАТО.

— Полковник Поляков, ранее работавший начальником секретариата советского представительства при Военно-штабном комитете ООН в Нью-Йорке, — умышленно подчеркнул свою еще большую значимость Топхэт и тоже по-русски, чтобы не поняли рядом стоявшие иностранные атташе и их жены, спросил:

— А вы, мистер Флинт, случайно не учились или не стажировались в Институте русского языка имени Пушкина?

Флинт оглядел всех подозрительным взглядом и, не поняв иронии, недружелюбно ответил опять по-русски:

— Нет, не учился и не стажировался. А почему вы спрашиваете об этом? Вас что… не устраивает, что я представился вам по-русски?

— Нет, почему же. Наоборот, я удивился, что вы хорошо владеете русским языком, поэтому и спросил.

Разговор продолжался дальше. Во время фуршета военный атташе США Хоупт, улучив момент, назначил встречу Полякову с Флинтом в тот же вечер у входа в клуб «Кокаин». На этой первой явке американец сообщил, что он прибыл без семьи потому, что дети его учатся в США во французской школе, а такой школы в Рангуне нет. Что для проживания и конспиративных встреч с русским полковником ему специально выделили отдельный особнячок. Что в Бирме он будет находиться два с лишним года, потом на смену ему прибудет Алвин Капуста. Что он, Флинт, готов в этот период помогать советскому военному разведчику в добывании кое-какой информации.

— При этом вы должны, — продолжал Флинт, — заставить себя поверить в серьезность моих намерений. Мы должны делать вид, что оба согласились работать на потенциальных противников: вы — на ЦРУ, а я — на ГРУ. Так что будем передавать друг другу интересующие нас сведения. Вы — мне, а я — вам… Неплохо придумано, правда?

— Да, это все так, но мне не надо для этого делать вид, что я условно работаю с вами.

— Хорошо, я один буду делать вид, что вы якобы завербовали меня, а я буду снабжать вас частично правдивой информацией, но не имеющей значимости для США. Для вашей же военной разведки она будет представлять определенный интерес. Это во-первых. Во-вторых, если вы доложите в Центр, что взяли в агентурную разработку не мелкую сошку из американского посольства в Рангуне, а установленного сотрудника ЦРУ, то вашим русским начальникам это понравится и они будут вас больше ценить, уважать и продвигать по служебной лестнице. Таким образом, у нас будет происходить своего рода «перекрестное опыление»: я даю вам информацию, вы — мне. И конечно же, мы по-прежнему должны встречаться тайно и соблюдать все правила игры.

Затем Флинт стал выведывать у Полякова информацию о внутриполитической обстановке в СССР и об отношениях с Китаем, о сведениях, получаемых в Рангуне от агентуры ГРУ, и о заданиях, поступающих из Москвы. Особый интерес американец проявил к системе зашифровки и расшифровки исходящих и входящих документов.

На другой день Поляков отправил в Центр шифровку с сообщением о том, что он взял в оперативную разработку американского дипломата Джеймса Флинта и что от него можно будет получать секретные материалы из штаба СЕАТО. Вскоре из Москвы пришла ответная шифротелеграмма:

«Рангун.

Совершенно секретно.

Лично Парину[44]

Проанализировав все аспекты вашего оперативного контакта с Донтом [45], мы пришли к выводу, что работу с ним можно продолжать в целях выявления сотрудников спецслужб в американском посольстве и получения нужной нам информации. Однако следует учитывать, что Донт является охотником [46] Гималаев [47]. Поэтому считаем целесообразным проводить встречи на официальной основе, а инициатива в их проведении должна исходить от Парина. Надеемся, что вы с учетом уже приобретенного опыта работы в Гималаях будете так же успешно обеспечивать собственную безопасность.

Грандов. 17.04.1966 г.»

Поляков остался доволен содержанием ответной телеграммы и особенно ее концовкой — проявлением заботы об обеспечении собственной безопасности. «Это смотря от кого! — усмехнулся он после прочтения шифровки. — Если от вас, мистер Грандов, то да! Разоблачение может исходить только от вас, но никак не от американцев. Для них я — свой человек…»

В общей сложности Поляков провел с Флинтом и Хоуптом около двадцати конспиративных встреч и передал им переснятую на пленку документальную информацию следующего содержания:

— о всех сотрудниках ГРУ и о разведчиках КГБ СССР, работавших в Рангуне;

— о системе зашифрованной переписки резидентуры ГРУ с Центром;

— техническое описание агентурных радиостанций среднего радиуса действия «Ласточка» и дальнего действия «Иркут»;

— перечни вопросов Центра, подлежащих изучению в Бирме за 1966–1969 годы;

— задания Центра по добынинию образцов документов и справочной литературы;

— циркулярные письма Центра военным атташе и резидентам всех стран Юго-Восточной Азии;

— перспективный план Центра по проведению агентурно-разведывательной работы в Бирме на 1967–1969 годы;

— планы поездок по стране оперативных офицеров резидентуры на 1966–1969 годы с указанием маршрутов и решаемых разведывательных задач;

— отчеты о выполнении указаний центра по разведывательным вопросам;

— конкретные планы-задания оперативным офицерам резидентуры;

— квартальные отчеты офицеров резидентуры о проделанной ими работе и достигнутых результатах;

— об оперативно-техническом оснащении резидентур фотоаппаратами «Ф-65М», «Ф-66», «ПЭН-Ф», «Минокс» и аппаратом «Бук», предназначавшимся для контроля проявления пленок; контактной фотобумагой для снятия копий с документов; звукозаписывающими аппаратами «Мезон-М» и «Ухер»;

— о программах подготовки агентов-радистов и правилах радиосвязи с ними.

А чем же ответил на эту информацию второй секретарь посольства США в Рангуне Джеймс Флинт, который считался резидентурой ГРУ чуть ли не самым ценным источником, фигурировавшим в оперативной переписке с Центром под псевдонимом Донт? Ничего существенного советская военная разведка от него не получила. Мало того, в начале 1968 года Поляков «вынужден» был пойти на обман: он сообщил о том, что Донт стал отказываться от встреч с ним. А спустя некоторое время проинформировал Москву о том, что Донт в связи с истечением срока командировки выехал на родину, даже не поставив его в известность. Вслед за ним убыл из Бирмы и военный атташе, установленный разведчик РУМО [48] Фред Хоупт.