Ноги из глины - Терри Пратчетт

Первый образец, который она добыла во дворце патриция (порция паштета из утки), был занесен в реестр под номером три. А откуда тогда взялись образцы №1 и №2? Так, №1 — это белая глина с моста Призрения. Но тогда что такое №2?

Наконец она нашла ответ на свой вопрос.

Но этого не может быть!

Шельма посмотрела на пробирку. Мышьяк ответил ей наглой металлической улыбочкой.

Она использовала только часть образца. Можно, конечно, проверить и в третий раз, но… наверное, лучше рассказать кому-нибудь.

Шельма выбежала в холл, где сидел дежурный тролль.

— Где командор Ваймс?

Тролль оскалился.

— В «Ведре»… Задранец.

— БОЛЬШОЕ спасибо…

Тролль снова повернулся к испугано выглядящему монаху в коричневой сутане.

— Ну и? — спросил он.

— Лучше он сам это расскажет, — ответил монах. — Я просто работал рядом.

С этими словами он поставил на стол маленькую банку с прахом. На горлышке у банки красовался галстук-бабочка.

— Я хочу выразить свое ГЛУБОЧАЙШЕЕ ВОЗМУЩЕНИЕ, — писклявым голоском объявил прах. — Я проработал там всего пять минут, и вдруг — пшик! Я теперь целый месяц буду восставать из праха!

— Проработал где? — уточнил тролль.

— В «Ничегоподобных Святых Товарах», — с готовностью откликнулся испуганный монах.

— В цехе святой воды, — добавил вампир.

— Стало быть, ты обнаружил мышьяк? — переспросил Ваймс.

— О да, сэр. Много. В образце очень много мышьяка. Вот только…

— Что?

Шельма опустила взгляд.

— Образец проверялся дважды, у меня нет никаких сомнений, что все правильно…

— Да-да, я понял. Так в чем же дело?

— А в том, сэр, что… Этот образец не из дворца. Вышел небольшой конфуз, и реакция на мышьяк была обнаружена в массе, извлеченной из-под ногтей отца Трубчека, сэр.

— ЧТО?

— У него под ногтями была какая-то масса, и мне в голову пришла мысль, что это может иметь какое-то отношение к убийце. Ну, может, он был в каком-то фартуке, а отец Трубчек его царапал… У меня еще осталось немножко образца, и, если вы захотите пригласить стороннего эксперта, я не буду за это вас осуждать…

— Но откуда у старика под ногтями взялся яд? — недоуменно покачал головой Моркоу.

— Возможно, хватался за убийцу, — предположила Шельма. — Ну, во время драки…

— Хочешь сказать, его убило какое-то мышьячное чудовище? — фыркнула Ангва.

— О, черт! — вдруг воскликнул Ваймс. — Сколько времени?

— Дзынь-дзынь, дзынь-подзынь!

— О, черт…

— Девять часов, — сообщил организованный бесенок, высунув голову из кармана Ваймса. — Я был бос и оттого ощущал себя крайне несчастным, пока не повстречал безногого.

Стражники переглянулись.

— Что-что? — очень осторожно уточнил Ваймс.

— Людям нравится, когда я время от времени изрекаю некий афоризм. Он же Совет Дня, — с гордостью откликнулся бесенок.

— И где же ты умудрился встретить безногого? — спросил Ваймс.

— Ну, я не совсем ВСТРЕТИЛ его, — объяснил бес. — Эта такая метамфора.

— Тогда вот тебе другая метамфора, — ответил Ваймс. — Безногим обувь уже ни к чему, мог бы разжиться у него ботинками.

И он запихнул возмущенно пискнувшего бесенка обратно в карман.

— Есть еще кое-что, сэр, — сказала Шельма.

— Продолжай, — устало кивнул Ваймс.

— Глина, которую мы нашли на месте убийства, — начала докладывать Шельма. — Вулкан сказал, что она содержит добавки, старые черепки и так далее. И я… взял с Дорфла соскреб для сравнения. Полной уверенности, конечно, нет, но бес из иконографа прорисовал ОЧЕНЬ МЕЛКИЕ детали… Так вот, глина, обнаруженная на месте преступления, и глина Дорфла очень похожи. В обеих присутствует железо.

Ваймс вздохнул. Люди вокруг него пили разной степени крепости алкогольные напитки. Одна-единственная стопка все мгновенно прояснила бы…

— Кто-нибудь понимает, что все это значит? — спросил он.

Моркоу и Ангва покачали головами.

— Может, мы просто не понимаем, как сложить все эти кусочки воедино? — спросил Ваймс, повышая голос.

— Вы имеете в виду, как кусочки мозаики, сэр? — уточнила Шельма.

— Да! — выкрикнул Ваймс. Все в зале резко затихли. — И теперь, чтобы сложить картинку, нам не хватает всего-навсего кусочка с небом и листиками!

— Сэр, у нас всех был тяжелый день, — сказал Моркоу.

У Ваймса опустились плечи.

— Да, конечно, — пробормотал он. — Завтра… ты, Моркоу, проверишь городских големов. Если они замышляют что-то, я хочу знать, что именно. А ты, Задранец… ты осмотришь ВЕСЬ дом старика на предмет мышьяка. Но почему-то я очень сильно сомневаюсь, что ты его там найдешь.

Ангва вызвалась проводить Шельму до дома. Шельма очень удивилась, что командор Ваймс и капитан Моркоу нисколечко не протестовали. Ведь Ангве придется возвращаться в одиночестве, а она девушка…

— Ты не боишься? — спросила Шельма у свой спутницы, идущей вместе с ней сквозь сырые облака тумана.

— Нет.

— А мне кажется, что из тумана вот-вот выскочит какой-нибудь убийца или насильник. Ты вроде говорила, что живешь в Тенях?

— А, да. Но ко мне уже давно никто не пристает.

— Может, потому, что боятся твоих доспехов?

— Может, — пожала плечами Ангва.

— Неужели в этом городе наконец научились уважать стражников?

— Возможно.

— Э… Слушай, извини за вопрос… но ты и капитан Моркоу?…

Ангва вежливо ждала.

— …Э…

— О да, — наконец сжалилась Ангва. — Мы — «э»… Но я снимаю жилье у госпожи Торт, потому что в таком городе, как этот, очень важно иметь собственный угол.

«Куда труднее найти хозяйку, симпатизирующую нам, существам со СПЕЦИФИЧЕСКИМИ запросами, — добавила про себя Ангва. — К примеру, ручки на дверях должны быть такими, чтобы за них можно было ухватиться когтями. И открытые каждое полнолуние окна — тоже немаловажно. Впрочем, мне это удалось».

— Понимаешь, хочется иметь место, где ты можешь побыть сама собой. В штаб-квартире постоянно пахнет носками.

— А я остановилась у своего дяди Руколома, — призналась Шельма. — Там не очень хорошо. Все время говорят о шахтах.

— Ну а ты в беседах не участвуешь?

— А что говорить о шахтах? «Я шахтер в моей шахте, и моя шахта — моя вахта», — срифмовала Шельма. — После чего переключаются на разговоры о золоте, что, говоря по правде, еще скучнее.

— Я думала, гномы ЛЮБЯТ золото, — удивилась Ангва.

— От этих разговоров повеситься можно.

— Слушай, ты уверена, что ты гном? Извини. Это была шутка.

— Есть куда более интересные темы. Прически. Одежда. Люди.

— О боги. Но это же типично БАБСКИЕ РАЗГОВОРЫ!

— Не знаю, я еще никогда не вела БАБСКИЕ РАЗГОВОРЫ, — откликнулась Шельма. — Зато вдоволь поучаствовала в гномьих.

— В Страже все то же самое, — сказала Ангва. — Можно быть любого пола, но вести себя надо словно ты мужик. В Страже нет мужчин и женщин, а есть группа приятелей. Ты скоро узнаешь, что такое настоящий стражник. В основном говорится о том, сколько пива было выпито вчера, сколько было съедено карри и где именно тебя стошнило. Сплошные эготестероны. Тебе это быстро приестся. И будь готова к всякого рода намекам. В том числе не совсем приличным.

Шельма покраснела.

— Правда, с сальными шуточками вроде бы уже покончено, — добавила Ангва.

— Почему? Ты подала жалобу?

— Нет, напротив. Начала подыгрывать, и все разом прекратилось, — пожала плечами Ангва. — Представляешь, они вообще не смеялись. Даже когда я сгибала руку в локте. По-моему, так нечестно.

— Все это бесполезно, — вздохнула Шельма. — Здесь я тоже не приживусь. Я чувствую, что все… неправильно.

Ангва посмотрела вниз, на ее маленькую усталую фигурку. Симптомы были очень знакомы. Всем нужен свой угол. Хотя бы уголок, но зачастую этот уголок можно было отыскать только в собственном сознании. Как ни странно, Шельма ей нравилась. Возможно, своей искренностью. Или тем, что она была единственной, за исключением Моркоу, кто не нервничал, разговаривая с ней. Но все потому, что она НЕ ЗНАЛА. Ангва хотела сохранить это незнание словно маленькую драгоценность, однако бывают моменты, когда жизнь надо менять, как бы страшно это ни было.

— Мы сейчас неподалеку от улицы Вязов, — осторожно промолвила она. — Заглянем, э, на минутку. У меня есть кое-что, что тебе, может, пригодилось бы…

«И то, что мне уже не понадобится, — добавила она про себя. — То, что я не смогу унести, когда уйду».

Констебль Водослей смотрел в туман. Наблюдать — это он умел лучше всего, наблюдать и подолгу сидеть на одном месте. Абсолютно неподвижно, не шевелясь. За это его и ценили. В искусстве ничегонеделания ему не было равных. Если бы его позвали на мировой чемпионат по ничегонеделанию, он бы даже головы не повернул.