О боли - Алексей Алнашев

Когда мы подошли к костру, где находятся деда Коля, деда Сергей, деда Ваня, баба Соня, баба Гуля, баба Аня, баба Валентина и многие другие, знакомые и незнакомые мне старики, у меня исчезают все мысли, и я начинаю вполголоса напевать звучавшую во мне мелодию. А баба Лида подпевает мне и выводит мелодию так, что я ее запеваю в полный голос.

Сидящие у костра старики, увидев нас, встают, поддерживают пением и усаживаются сами, да усаживают нас у костра. Я сажусь рядом со старцем и дедом Колей по другую сторону.

Рвущаяся из меня мелодия кружится у костра, охватывая каждого сидящего так, что вокруг нас создается купол, а сквозь его верхушку столбом прорывается дым от костра. Мелодия постепенно подхватывает нас, и мы, даже не вставая, заводим внутри этого купола хоровод. Это наполняет меня силой. Я чувствую себя пушинкой, которую нежно подхватывает ветерок, и он кружит в хороводе меня и других таких же пушинок.

Мне настолько хорошо, что я чувствую себя в чудесной, волшебной сказке, где каждый радуется и веселится.

В какой-то момент мелодия затихает, а радость – больше и больше заполняет нас чем-то теплым, нежным, пушистым. И чем быстрее затихает мелодия, тем быстрее она заполняет нас радостью. А когда мелодия отзвучала, я слышу ее внутри себя. Она свободно перемещается во мне, заполняя каждую клеточку моего тела радостью, делая его плотнее.

Когда мелодия во мне улеглась, я замечаю, что мы сидим у костра, и бабушки ведут на каком-то древнем языке песнь, которая будит, бодрит, приводит в разум.

В голове у меня проясняется. Я начинаю видеть кругом отчетливо, в ярком цвете, примечая тонкие оттенки переливающегося света. Тогда ко мне приходит мысль, что это лучики солнца водят вокруг костра хоровод и напевают про себя свою особую песнь.

Я удивленно поднимаю глаза: над нами ярятся птицы, играя с лучиками света да меряясь силою, а ветерок заводит боевую песнь, бодрит их, поддевает да на бой созывает.

Я смотрю на небо: там облака пританцовывают, хоровод водят да песнь поют. Как молодые козлики, по небу скачут да свежестью живое вокруг себя одаривают.

Оглядываюсь я и вижу, что вокруг нас лесные звери играют, медведи кувыркаются, силой меряются. Зайцы в пень лапами бьют, боевой дух пробуждают. Оленята в догонялки играют да ежей дразнят, поддевают, на перегонки вызывают, а те упираются, колючками страшат да норовят держаться к старикам поближе – чтоб под их «крылышком» укрыться да к силе огня приобщиться. Каждый поет, ликует, веселится: что лягушки, что комары, иль волк, иль какая птица! Видно – здесь царит праздник души и сердца!

На этой душевной ноте я, придвинувшись к деду Коле, потихоньку, чтобы не мешать другим праздновать да силушку собирать, говорю:

– Дедуля, все так хорошо, словно я попал в сказку. В сказочное царство, сказочное государство. Все здесь дружат, ликуют, вместе жизни радуются. Словно я попал в какой-то другой мир.

И по мне аж дрожь проходит от моих же слов и той силы, которой одаривает праздник у костра. А дедуля, нежно, ласково улыбаясь, говорит:

– Это, сынок, реальность. Ты сейчас видишь, какая на самом деле реальная жизнь, для жизни в которой каждый из нас предназначен. Сказка – это жизнь человека в мире живых. Он напоминает божий мир. В нем, как и здесь, царит лад, поет душа, а дух ярится и правит Плоть.

– Как это дух правит тело?

– А как ты себя чувствуешь, находясь здесь?

– Хорошо! Я бы даже сказал – чудесно! Настолько славно, что неохота отсюда уходить.

– А что тебя отсюда выталкивает?

– Не выталкивает, а вытягивает…

– Что?

– Мои недоделанные дела, заботы в другом мире, долги, обязательства, мама с папой, школа. Да очень много чего…

– А что тебя здесь держит?

– Лад, сила, мысль о том, чтобы создать семью и свою жизнь такой, как вот здесь построено и устроено, чтобы всем было хорошо, чтобы я чувствовал себя всегда точно так же, как здесь. Здесь я сильный, здесь я среди друзей. В таком мире – мое место. Мне так хочется всего этого, но…

– А что с тобой здесь происходит?

– Я чувствую себя человеком. Хочется горы свернуть. Здесь я полон сил, и мне не от кого прятаться, убегать, защищаться. Здесь меня все понимают, а я – их. Все понимают друг друга, порой даже ничего не говоря. Все вместе, все слаженно. Никто мне не мешает, а наоборот, все помогают, непонятное объясняют, направляют туда, куда мне необходимо, а не в противоположную сторону, как в жизни…

– А что ты считаешь жизнью?

– Жизнь человека – в том мире, где я родился. А здесь – все по-другому, даже животные друг с другом и с человеком живут в мире. А там – жрут друг друга. Человек лесному зверю – враг.

– А почто ты считаешь, что тот мир – реальный, а этот – сказочный?

– Потому что там – я живу, а здесь – то, чего не бывает, ну, в привычной нашей жизни…

– Странно, ты хочешь сказать, что тебя здесь сейчас нет?

– Почему! Есть! Но это ведь во сне, а не в реальности.

– А во сне можно друг другу сделать больно?

– Нет.

И тут деда Коля щипает меня, да так, что у меня пошли слезы, а говорит потом:

– Разве тебе больно? Ты же спишь. И во сне не ревут. Я верно говорю?

– Да, – неохотно, весь в слезах и соплях, отвечаю я.

– Тогда я ничего не вижу: отчего ты плачешь?

– Мне больно!

– Дак ты же спишь! Как тебе может быть больно во сне?

– Не знаю, но я сплю, и мне больно!

– Хорошо, тогда скажи мне, что ты здесь считаешь нереальным?

– Все! – отвечаю я, утирая слезы и сопли.

Мы настолько увлекаемся разговором, что не замечаем, как приковываем к себе внимание окружающих – даже деревья, которые, как стражи, стоят вокруг нас, склоняются и смотрят на нас удивленно, словно я свалился на их головы откуда-то с другой планеты. Но меня очень успокаивает то, что они смотрят на меня настолько тепло, словно я какой-то младенец, которого следует оберегать от всего-всего на свете. Что-то меня отпускает, и я расслабляюсь. Мне становится так тепло, уютно, и я чувствую себя таким защищенным. Я улыбаюсь деду и отвечаю:

– Пожалуй, это реально…

Но что-то опять меня цепляет, и я выкрикиваю:

– Но так не бывает!!!

Все как отшатнутся от меня, а потом еще ближе льнут, создав плотное кольцо вокруг меня и деда. А старец, тоже стоявший в этом кольце, спокойно и мелодично спрашивает:

– Тебе это кто сказал, что так не бывает?

От этого вопроса я словно проваливаюсь в бездну, от падения меня прошибает потом, и я вдруг вспоминаю, как учительница говорила: «Сказка – ложь, да в ней – намек…»

А старец говорит:

– Ложь – для слепца, чтобы ему было легче прятаться да укрываться от самого себя, чтобы умереть. А ты-то что? Целую жизнь станешь слушать кротов и глухарей, да строить свою жизнь, сбегая от самого себя к старушке смерти? Да вон они!

Старец показывает мне рукой в сторону леса, старики расступаются. А там… стоят старушки с косами.

– Иди, выбирай, есть всякие: кто – в белом, кто – в черном, которая седая да с распущенными и спутанными волосами, которая причесанная да с косами сплетенными. Хромые, дряхлые, дряблые – словом, всякие есть. Есть на любой вкус, на любой нрав. Выбирай! Но только одну. При жизни они каждому живому – спутники и советчики, а умирают только у одной. Так что не тушуйся, не тяни время, а прямо сейчас иди да выбирай. Они тебя уже давно ждут. С самого зачатия.

Я смотрю на старушек и от удивления сажусь прямо там, где стоял, ноги подкашиваются, что я не могу ни ползти, ни шагать. Страх меня так пригвоздил к земле, что я буквально в нее врос.

Старец, видя такое дело, спрашивает меня ласково, нежно:

– Сынок, ты спишь?

А я, не зная, что ответить, говорю:

– Нет, – да самого себя и своего ответа еще пуще пугаюсь, и мысль проскакивает: меня околдовали, силу в ногах отобрали, чтобы я не удрал, и меня хотят съесть – то-то и смертей привели всяких разных, чтобы поизголяться надо мной да помучить. Вырастили, выкормили, приучили – а теперь можно и съесть. Вот, думаю, сволочи!

… А вокруг тишина. Кругом в недоумении от моей реакции. Даже расступаются от меня, словно я заразный какой. «Вот ведь сволочи, – думаю я про себя, – даже жрать меня отказываются: отравятся, мол, сами помрут!»

От этих мыслей меня самого так смех и разбирает! А старики тут в пляс идут: мол, наконец-то, пришел в разум. И старец говорит:

– Спи, сынок, спи.

Я возмущаюсь:

– Как так?! Вы – жить, а я спать?! Нет!

А сам встаю и уверенным шагом подхожу к деду, расталкивая стариков, и говорю ему да миру:

– Нет! Я не сплю, и сказка – есть реальность!

Я подымаю руки к небу и проговариваю:

– Все неправда! Все ложь! Все не так! Я живу и жить стану!

А старец тихонько ко мне подходит и чуть слышно говорит:

– Сказка – жизнь, а тот, кто от нее отмахивается и говорит, что это ложь, – мертвец, или он просто еще спит, как спал до этого ты сам.

Тут я, обращаясь к старцу, со всем напором спрашиваю: