Аттестат зрелости - Евгения Изюмова

- Скажешь тоже... Окунь - и благодарил. Нет, Настя, ты что-то скрываешь от меня.

- Ой, Светка, да не спрашивай ты меня ни о чём! - Настя была готова расплакаться.

Дома Светлана так и сяк прикидывала, отчего Настя расстроилась, и, наконец, придумала сущую нелепицу - Настя влюбилась в Окуня, который, как считала Светлана - мыльный пузырь, а не человек: сверху весь блестит, а ткни его - внутри пустота, только брызги разлетятся. Он очень не нравился Светлане, этот парень с холодной душой. И чтобы он вытворял над Настей такое же, как Инфанта с Чарышевым?! Нет, не бывать этому!

И Светлана решила на следующий день обо всем расспросить подругу и помочь ей, если она, Светлана, сумеет.

Но на следующий день случилось ЧП, и виноват во всем был Васька Окунь...

Окунь мыкался молчаливо по квартире.

Тесно ему и душно. Настроение - аховое, хоть плачь. «Черт бы побрал эту змейку, - ругал он сам себя. - И зачем только я ее купил». И купил ведь совершенно случайно. Шел мимо магазина детских игрушек, зашел со скуки, увидел деревянную змейку-игрушку, показалась она ему забавной, вот и купил для Валерки. Если бы он только знал, что потом будет...

А было вот что. Показал Окунь игрушку одноклассникам, они позабавлялись немного тем, что перепугали девчонок, а у страха, известно, глаза велики, так что визгу было предостаточно, пока они разобрались, что «нечто», извивающееся в руке Окуня - просто игрушка. И тут Игорь решил совершить рейд со змейкой в коридор, и в самых дверях - надо же было такому случиться! - столкнулся с Людмилой Владимировной. Она увидела в руках Оленькова змейку и бессильно привалилась к косяку, побледнела до синевы. А Оленьков остолбенело стоял напротив и машинально шевелил кистью руки, отчего змейка казалась живой.

Конечно, Людмила Владимировна решила, что это сделано назло ей, обо всём рассказала директору, и тот, естественно, пришёл в класс и спросил сурово, кто виноват в этом инциденте. Оленьков ответил, что он. И, само собой, получил хорошую взбучку от директора. А ребята, зная, что виноват Окунь, но попало-то Оленькову, вновь перестали разговаривать с Васькой.

Как теперь объяснить им, что нечаянно так получилось, что не хотел он уйти от наказания, просто растерялся и не успел сказать «я» вперёд Игоря. Как объяснить ребятам, что после уроков Окунь отправился к директору и всё рассказал Кузьме Петровичу, попросил, чтобы его, Окуня, наказали, а не Игоря Оленькова. Долгий был у них разговор. Окунь даже взмок от слов директора: сидел и чувствовал себя, как на расстреле, под прицельным взглядом сердитых глаз.

Как объяснить ребятам, что у Васьки в мозгах нечто вроде сдвига по фазе, что всё вокруг словно с ног на голову встало. Бывает, делаешь опыт, перекинешь случайно проводки с одной клеммы на соседнюю, и всё пойдёт крутиться в другую сторону. Так и у него, Васьки Окуня, всё стало шиворот навыворот: раньше стал бы переживать из-за такого пустяка, как эта распроклятая змейка? Конечно, нет! А теперь вот мается.

Окунь взял баян, подарок родителей в честь его поступления в музыкальную школу, пробежал пальцами по кнопкам. Из другой комнаты пришёл Валерка, сел рядом с братом.

- Вась, сыграй про Чебурашку.

Окунь начал играть, но так тоскливо, что Валерка спросил:

- Вась, ты почему такой невесёлый?

- Эх, Валерка, ничего ты ещё не понимаешь, - со вздохом взъерошил Васька белые братишкины кудряшки. 

- А ты объясни, и я пойму, - серьёзно возразил Валерка.

В коридоре подал голос телефон, и Валерка, соскользнув с тахты - он любил первым брать трубку - помчался к телефону.

- Вась, это тебя спрашивают! - крикнул Валерка из коридора.

Окунь взял телефонную трубку, тёплую от ладошки брата, услышал приглушенный голос:

- Рыба, привет!

- Привет. А кто это?

- Рыба, у тебя позднее зажигание! Это я, Чарышев!

- Чего звякаешь?

- Рыба, пошли в кабак, - предложил Чарышев. - Выходной всё-таки!

- В какой кабак?

- Какой, какой... - ворчливо передразнил его Чарышев. - В бардель, в какой же ещё! - он имел в виду пивной бар.

- Нет, не хочу, - отказался Окунь от приглашения. В другое время пошел бы, а сегодня ему не хотелось. Удивился только, почему Чарышев звонит, раньше он в такие заведения не ходил.

- Грошей, что ли, нет? - не отставал Колька. - У меня есть червонец, да Игорь подкинет.

- Оленьков?

- Игорь Воронин, ну Одуванчик. Он вообще-то побазарить с тобой хотел, пойдём, Рыба, - в голосе Чарышева была просьба.

- Сказал же - не пойду! А ты бы подальше держался от Одуванчика, тоже мне - друга нашёл.

Окуню показалось, что Чарышев жалобно вздохнул, но ответил, однако, грубо:

- Не твоё дело! Вспомни про Фитиля. Праведника корчишь?

- Иди ты... лесом! - Окунь бросил трубку на рычаги, вернулся в свою комнату.

Валерка явился следом, попросил разрешения сбегать за почтой, получив, мигом исчез. Он принёс вместе с газетами письмо. Адрес на конверте был написан незнакомым почерком. Ни у одного из его приятелей не имелось таких угловатых закорючек, а Осипова писала каллиграфически.

Окунь разорвал конверт, вытащил открытку, повертел в руках: «Вася, поздравляю тебя с днём рождения. Желаю тебе всего хорошего». И все. Ни дальнейших пожеланий, ни подписи. Кто бы мог это прислать, кто может знать, когда у него день рождения? В их классе было принято каждого поздравлять с днём рождения, но про него, конечно, забудут, так он всем опротивел. В прошлом году ведь тоже забыли. От этой мысли Окуню стало совсем худо...

Пришёл Валерка, пожаловался:

- Вась, мне скучно. Можно к тебе?

Окунь кивнул. Валерка зацарапался через него к стене на тахту, прижался легким теплым телом к брату. Окунь обнял его, притянул к себе покрепче.

Братья дружили между собой, хотя разница в возрасте была значительной. Но самое интересное в том, что они родились в один день - двадцатого февраля. Васька любил братишку за то, что он такой ласковый, как котенок, а может быть и потому, что Валерка какой-то беззащитный, худенький, с синевой под глазами, бледнощёкий... И если вдуматься хорошенько, то выходило, что Окунь любил на всем белом свете одного Валерку, этого большеглазого мальчишку, своего братишку младшего. И вот завтра у него, как и у Васьки, день рождения, а он, балда, забыл брату купить подарок.

- Валер, давай уедем куда-нибудь вместе, - сказал Окунь, ероша волосы брата.

- А мама? - сдвинув светлые, почти неприметные бровки, ответил Валерка. - Как она одна будет без нас?

- Да, как же она будет одна, - грустно согласился Окунь, поражённый таким взрослым рассуждениям Валерки. Он впервые, пожалуй, подумал, что младший брат, наверное, не одобряет его грубости по отношению к матери, но молчит.

- Эй, парень, а ведь тебе спать давно пора! - воскликнул

Окунь, услышав за стеной позывные вечерней телепередачи для детей. - Вон уже «Спокойной ночи, малыши», а ты не спишь.

Валерка резво соскочил с тахты, поскакал козленком включать телевизор. Затем Васька напоил брата молоком, заставил умыться и вычистить зубы и отправил спать. Валерка потерся щекой о его руку и попросил:

- Вась, можно я с тобой лягу? - и признался застенчиво. - Я боюсь один.

- Эх ты! Мужик, а боишься. Ладно, ложись, - разрешил он брату, и Валерка тут же юркнул под одеяло в постель Василия.

Ваське неохота было учить домашние задания, и он тоже разделся, улёгся в кровать. Валерка забился ему под руку, от него веяло теплом. Окунь повернулся лицом к брату и приказал:

- Спи давай!

- А расскажи сказку!

- Что? Какую ещё сказку? - удивился Окунь.

- А мама мне всегда рассказывает!

- Разбаловала тебя мама. Не знаю я никаких сказок! Спи!

- А мама знает много сказок, - надул обидчиво губы братишка.

- Ну, мама у нас... умная... она всё знает, - с трудом выдавил из себя Окунь. - Спи!

- А хочешь, я тебе расскажу?

- Расскажи.

Валерка поворочался, устраиваясь удобнее, свернулся клубочком.

- Ну вот. Жили-были лиса и журавель. Пришла лиса в гости к журавлю, он налил ей молока и говорит: «Пей, кумушка, молочко». Лиса попробовала, а это оказался кефир. Ну вот. Потом лиса позвала к себе в гости журавля. Я, говорит, пирожками с мясом тебя угощу. Съел журавель пирожок, а он вовсе с капустой, а не с мясом оказался.

- Ну и сказка, - засмеялся тихонько Окунь. - Кто тебе рассказал?

- Сам придумал! - гордо ответил Валерка, отвернулся к стене и вскоре засопел простуженным носом.

Окунь долго ворочался, никак не мог уснуть. Думал о себе, о Валерке, о матери. Вспоминал свою единственную поездку к отцу. Отец очень обрадовался, увидев на пороге своей квартиры Василия, закричал вглубь комнат:

- Клара! Посмотри, кто к нам приехал!

В прихожую выплыла, именно выплыла, а не вышла невысокая женщина с распущенными по плечам волосами. И в Окуне в тот момент словно включилась какая-то аппаратура с синхронным изображением на экране, где на одной половине отец, и эта Клара, а на другой - мать и... тоже отец.