Автово - Андрей Портнов

Ну, что ж, результат, несомненно, был. Теперь я уже не был таким огненно-рыжим. Но и цвет волос на этикетке краски прекрасно контрастировал с моим теперешним цветом. О совпадении цветов не было и речи.

— Ну, что ж, — торжественно резюмировал Рудик, — вы сделали всё, что могли. Теперь вы полностью исчерпали свои возможности…

— Хватит, а! — прервал его я.

— А мне нравится, — сказала Лариса.

— Да-да, сейчас намного лучше, — высказался Владик.

Я смотрел в зеркало и пытался справиться с бушевавшими во мне чувствами.

В принципе, а особенно после того, как я посушился и причесался, мой новый облик мне даже нравился. Было в нём что-то новое, необычное, хотя цвет волос был явно ненатуральным. Однако, меня тревожило то, как к этому отнесутся другие. Хотя я очень редко прислушиваюсь к общественному мнению, данный вопрос был несколько щекотливым. И поэтому всё, что я сейчас мог — это правильно себя повести, потому что от этого зависела реакция остальных. Я обещал удивить всех — пожалуйста, но только завтра. И непременно в тот момент, когда в уже готовую комнату завалят гости. А пока мне надлежало хорониться от общества.

Лариса ушла, клятвенно обещавшая молчать. Владик и Рудик тоже поклялись, что не проронят ни слова.

Прошло часа два, как я приобрел свой новый облик, как вдруг в дверь резко постучали. Занавеска была закрыта, но я на всякий случай спрятался за шкаф и слился воедино с Рудиковским стулом.

За дверью был поклонник Анечки — Рябушко.

— Владик! — заорал он на весь коридор, — говорят, у вас палас теперь есть, давай показывай.

— Да ты чё, все уже видели, а ты ещё нет? — удивлению Владика не было предела.

— Нет, нет, показывай.

— Не могу.

— Почему?

— Мы сюрприз готовим.

— А! Ну, покажи хоть чуть-чуть.

— Ладно, смотри.

То, что у меня было сердцем, вдруг ёкнуло и побежало вниз. Я накинул на голову полотенец, который на всякий случай ни на минуту не выпускал из рук и ждал, что вот-вот Рябушко меня сейчас увидит. Слава Богу, этого не случилось. Оказывается, Владик всего лишь отодвинул край занавески и показал микроскопический кусок паласа. Оскорблённый этим, Рябушко хлопнул дверью и зацокал по коридору, мечтая встретить предмет своих пржевальских фантазий.

— Владик, у меня чуть инфаркт не случился, — упрекнул я его, — нельзя так.

Но хитрый, зловредный Владюся на этом не успокоился. Вскоре в дверь снова постучали. На этот раз это был Костик. И тут случилось кошмарное — задумав очередную подлянку, очкастая ехидна пригласила его в комнату. Будь Владик сейчас со мной рядом, я бы показал ему, как танцуют «Польку-Бабочку» на его очках. Но сейчас положение было безвыходным. Никак нельзя было допустить, чтобы Костик увидел меня сейчас в таком виде. Действуя абсолютно наобум, передвигаясь, как пришибленная глиста вдоль шкафа, я заметил, что одна створка его чуть приоткрыта. Стараясь не шуметь, я без скрипа отворил её полностью, также тихо заполз в шкаф и прикрыл за собой дверь. Всё это произошло так быстро и так бесшумно, что мне с успехом можно было идти в разведчики. Потом я ещё не раз пытался повторить свой подвиг, но каждый раз дверь предательски скрипела, так что оставалось только удивляться тому странному стечению обстоятельств, которое позволило беспрепятственно мне проникнуть в шкаф.

— А где Андрюха? — спросил Костик.

— У тётки, — ответила ехидна.

В это же время, находясь в полусогнутом состоянии, я нащупал на дне шкафа чью-то сумку и, стараясь не думать, что в ней лежит нечто такое, что я могу раздавить, медленно уселся прямо на неё.

Добрый Владик не спешил и завёл с Костиком светскую беседу.

Прошло два века. Костик, наконец-то, встал и ушёл, а Владичка, смеясь, подбежал к шкафу и имел счастье лицезреть замученную уставшую рожу с полотенцем на башке.

— Утихомирь своё либидо, — мрачно сказал я, — ты, видно, совсем рехнулся. Какого хера ты его сюда впустил?

— А я ничего не успел ему сказать, он сразу попёрся в комнату.

— Как же…

Но, так или иначе, просидев в шкафу 20 минут (а мне показалось, что за это время на свет снова появились динозавры), я не мог допустить, чтобы подобная ситуация повторилась. Надо было что-то делать. Как ни странно, но спас меня тот голубой презервативчик, который громко назывался шапкой и который спас меня от холода в первую ночь в 214-ой. Всё-таки, не зря мамочка говорила мне, что он мне ещё пригодиться.

Я напялил эту кишку себе на голову, а сверху обмотался полотенцем, получив некую пародию на тюрбан.

— Так, от тётки я приехал несколько минут назад. Ясно?!

Рудик и Владик снова молча уставились на мою несчастную головушку уже который раз за день и согласно кивали головой в ответ.

Надо сказать, что это я сделал по ещё одной причине — вот уже долгое время я чувствовал, что мне необходимо посетить одно ароматизированное помещение.

Не обращая внимание на шарахающихся от меня в разные стороны непальцев, я с важным видом протопал в туалет. В рукомоечной, куда я направился потом, не было света. Мне это было абсолютно безразлично, но, к сожалению, это не являлось таковым для того, кто там уже был. Несчастная жертва рукомоечной увидела в проеме двери силуэт существа с огромной, нечеловеческих размеров головой и торчащими из неё паклей (надо было, всё-таки, покрасивше завернуть полотенце), издала кратковременный, но отчаянный крик и только чудом не упала на пол («чистота» пола не в меньшей степени способствовала этому). Странно, но крик показался мне знакомым. На него тут же прибежал Султан.

— Кать, ты чего орёшь?

— М-м-м… — промычала та, рукой показывая на меня.

— Да это же Портнов. Ха, чего это у тебя на башке?

— А это против перхоти, — начал сочинять я. — Я намазал голову специальным составом и надел шапку, чтобы тепло сохранить. Говорят, эффект больше. А поскольку я эту гадость на дух переносить не могу, то ещё завернулся полотенцем… Кать, а ты чего в нашем туалете делаешь?

— Я… да так просто, мимо шла, — ответила она и вдруг стала дико смеяться.

— Фу, я так сильно испугалась, — сквозь смех стала объяснять Катя Султану. — Ну, ты, Портнов, вообще…

Переживания сегодняшнего дня долго не давали нам троим уснуть. Мы лежали в тёмной комнате и болтали всякую чушь.

— Вот ха-ха будет, — прохрюкал Владичка, — Андрюха утром просыпается, а у него все волосы на подушке.

— И будет на своём дне рождения лысым, — подхватил Рудик. — Вот уж, действительно, все удивятся.

Сегодня это свершиться, — подумал я, как только открыл глаза утром 10-го сентября. — Надо вставать, ведь нужно готовить жрачку и комнату.

— Ой, кто это? — спросонья спросил, глядя на меня, Владик. — А, это ты. Никак не привыкну, что ты теперь рыжий. Ну, как, волос на подушке много?

— Ни одного!

Перед тем, как выйти в коридор, я предварительно надел шерстяное воплощение идиотизма на голову и завернулся полотенцем.

— Ничего не поделаешь, — сказал я сам себе, — придётся мне до вечера ходить в таком виде.

Скажу честно, наслаждения от этого испытал я мало. Не знаю, как я выдержал испепеляющие взгляды местных аборигенов на кухне. В это время я состоял только из спины. И ещё из затылка, так как именно этими местами я ощущал наиболее сильные, жгучие импульсы непальцев.

Даже крутая чувиха Баба Женя, которую, казалось, уже ничем не удивишь, забросив уборку, выскочила из туалета и торчала в коридоре до тех пор, пока я не скрылся в 215-ой.

— Ха, Портнов, — ты чего ещё от перхоти не избавился? — спросили меня Катя с Султаном, зайдя узнать, как идёт подготовка к празднику.

— Если бы ты знала, сколько у меня этой перхоти? — огрызнулся я. — Когда захочу, тогда и сниму.

— Всё, я больше так не могу, — закрыв дверь и сорвав с себя шапку, прошипел я, — это невыносимо целый день ходить с этим тюрбаном и каждому объяснять про перхоть.

— Сам так решил, — откуда-то из-за шкафа донёсся голос Рудика, — хочешь всех удивить — терпи…

Где-то часам к 5 вечера наши с Рудиком кровати были оттащены к татарам, из других комнат были приперты столы и стулья. Владик и Рудик помогли мне накрыть на стол, и оставалось только празднично одеться.

Тут опять кто-то постучался, я нацепил шапчонку и открыл дверь. За ней был сам Паша, который до этого гостил у родственников и только сейчас вспомнил, что у него, оказывается, «День рождения»!

— Ты, выродок утконоса, — накинулся я на него, — совсем охренел что ли. Я тут один целый день на кухне. Спасибо девчонки помогли. А ты тут как будто не при чём! Свинья!

Свинья начала дико оправдываться и извиняться, но я резко остановил его:

— После праздника всё один будешь убирать! Ясно!

— Ладно, — немного подумав, согласился он. Затем посмотрел наверх (наконец-то, а я всё думал, что же он ещё ничего не спрашивает) и добавил: