Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр

– Об этом позвольте судить мне.

– Хорошо, наверное, вы правы. Вы так же, как врач, должны знать все симптомы, прежде чем поставить окончательный диагноз.

– Очень точное сравнение. И если пациент попытается обмануть врача, то сам же и пострадает.

– Может, оно и так, но признайте, мистер Холмс, что любой мужчина смутился бы, спроси его так прямо об отношениях с женщиной, к которой он действительно испытывает серьезное чувство. Полагаю, почти у всех нас есть потайные уголки в сердце, куда мы не хотели бы впускать посторонних. А вы грубо ворвались в столь интимную область. Но вас извиняет благая цель спасти невинную женщину от виселицы. Ладно, ставки сделаны, и я готов ответить на любой ваш вопрос. Что вы хотите знать?

– Правду.

«Золотой король» умолк на мгновение, приводя в порядок мысли. Его угрюмое, изборожденное морщинами лицо стало еще печальнее и мрачнее.

– Я расскажу вам все буквально в нескольких словах, мистер Холмс. Есть вещи, о которых трудно и больно говорить, поэтому я не стану вдаваться в подробности глубже, чем это необходимо. Я встретил свою жену, когда искал золото в Бразилии. Мария Пинто была дочерью члена правительства в Манаусе. Я был тогда молодым пылким юношей, но даже сейчас, хладнокровно оглядываясь назад, в прошлое, понимаю, что она обладала редкостной красотой. Мария была глубокой, богатой натурой, страстной, цельной, неуравновешенной – словом, настоящей южанкой, абсолютно не похожей на всех знакомых мне американских женщин. Буду краток: я полюбил ее, и мы поженились. Когда пора романтических чувств миновала – а она продлилась немало лет, – я осознал, что у нас нет ничего, совершенно ничего общего. Моя любовь угасла. Если бы то же самое произошло и с Марией, все было бы гораздо проще. Но вы знаете, какими бывают женщины! Что бы я ни делал, ничто не могло отвратить ее от меня. Я был с ней резок, временами даже груб, как скажут вам некоторые, но считал, что, если мне удастся убить ее любовь или обратить в ненависть, нам обоим станет легче. Но в наших английских рощах она обожала меня так же, как двадцать лет назад на берегах Амазонки. Что бы я ни делал, Мария была предана мне безраздельно.

Потом появилась мисс Грейс Дунбар. Она откликнулась на объявление и стала гувернанткой наших детей. Возможно, вы видели ее портрет в газетах. Все соглашаются, что она тоже очень красивая женщина. Я не стану изображать из себя еще большего моралиста, чем мои соседи, и признаюсь вам, что невозможно жить под одной крышей с такой женщиной, видеть ее каждый день и не проникнуться к ней жаркой страстью. Вы осуждаете меня, мистер Холмс?

– Я не осуждаю ваших чувств. Но я осудил бы вас, если бы вы открыли ей свою страсть, сознавая, что молодая леди в некотором роде находится под вашей опекой.

– Ну, может, и так, – согласился миллионер, но на миг в его глазах мелькнула прежняя злость. – Не стану прикидываться лучше, чем я есть на самом деле. За всю свою жизнь я ни в чем не знал отказа, но никогда не хотел ничего сильнее, чем владеть душой и телом этой женщины. Я так и сказал ей.

– О, в самом деле? Вы сделали это?

Холмс иногда напускал на себя ледяную холодность.

– Я сказал, что если бы мог, то непременно женился бы на ней, но это не в моей власти. Я сказал, что деньги не имеют для меня никакого значения и я могу сделать ее жизнь счастливой и комфортабельной.

– Это было щедрое предложение, – с усмешкой заметил Холмс.

– Послушайте, мистер Холмс. Я пришел к вам за консультацией по конкретному делу, а не по вопросам морали. Я не просил вас критиковать мои действия.

– Я согласился выслушать вас только ради этой юной леди, – сухо ответил Холмс. – И уж не знаю, что хуже: то, в чем обвиняют ее, или то, что вы, по вашему собственному признанию, собирались погубить беззащитную девушку, находившуюся под вашим попечительством. Кое-кому из вас, богачей, следует знать, что не все люди согласятся потворствовать вашим беззакониям, какие бы деньги вы им ни предлагали.

Как ни странно, «золотой король» принял упрек, покорно склонив голову.

– Теперь я и сам так думаю. Слава Богу, что мне не удалось осуществить свои планы. Она отказалась меня слушать и хотела немедленно покинуть мой дом.

– Почему же она не сделала этого?

– От мисс Дунбар зависят ее родные; лишившись заработка, она оставила бы их без средств к существованию. Поэтому, когда я поклялся – и выполнил свое обещание, – что никогда больше не стану досаждать ей своим вниманием, она согласилась остаться. Кроме того, была еще и другая причина, по которой она осталась. Мисс Дунбар знала, что пользуется огромным влиянием на меня, как ни один другой человек в мире. Она хотела направить мою энергию на благие цели.

– Каким образом?

– Ей было кое-что известно о моих делах. Масштабы моей предпринимательской деятельности трудно вообразить обыкновенному человеку. Я могу создать и разрушить, но чаще разрушаю. И не только человеческие судьбы. Это могут быть целые сообщества людей, города и даже нации. Бизнес – жестокая игра, слабые из нее выбывают. Я любил играть в эту игру и никогда не жаловался и не обращал внимания на чужие жалобы. Но мисс Дунбар смотрела на все иначе. Наверное, она была права. Богатство одного человека, говорила она, не может быть построено за счет десяти тысяч обездоленных людей. Так она это видела; мисс Дунбар считала, что деньги не главное в жизни. Заметив, что я прислушиваюсь к ее мнению, она поверила, что сможет повлиять на меня. А потом случилась эта трагедия.

– Вы можете пролить какой-то свет на произошедшее?

«Золотой король» с минуту помолчал, потом спрятал лицо в ладонях и глубоко задумался.

– Все факты говорят против нее, этого я не отрицаю. У женщин свои понятия о жизни, и мужчинам зачастую трудно понять их поступки. Сначала ошарашенный случившимся, я даже готов был поверить, что кто-то вынудил мисс Дунбар совершить поступок, столь противоречащий ее натуре. Мне в голову приходит только одно объяснение, и я изложу его вам, мистер Холмс, а вы уж решайте, стоит ли принимать его в расчет.

Моя жена, вне всякого сомнения, была отчаянно ревнива. Жажда власти над душой человека бывает не менее сильной, чем стремление к физическому обладанию, и хотя у моей жены не было оснований подозревать меня в последнем – я полагаю, она это сознавала, – Мария вместе с тем понимала, что эта английская девушка оказывает сильное влияние на мои мысли и образ действий. Сама она никогда не имела на меня такого влияния. То, что девушка пыталась склонить меня к добру, не имело для Марии никакого значения. Она ослепла от ненависти, ее горячая амазонская кровь кипела, требуя мщения. Я допускаю мысль, что Мария сама пыталась убить мисс Дунбар – или, скажем, угрожала ей пистолетом, требуя покинуть наш дом. Возможно, между ними завязалась борьба, и пистолет выстрелил, убив женщину, которая держала его в руках.

– Эта мысль уже приходила мне в голову, – заметил Холмс. – Пока это единственное объяснение, исключающее предумышленное убийство.

– Но мисс Дунбар категорически отрицает эту версию.

– Ну, это еще ничего не значит. В принципе можно понять, что молодая женщина, оказавшись в такой ужасной ситуации, поспешила домой, неосознанно держа в руке револьвер. Она даже могла бросить его в шкаф, почти не понимая, что делает, и потом, когда револьвер нашли, отрицать, что имеет к нему отношение, поскольку рассказать всей правды не могла. Что опровергает теперь эту версию?

– Сама мисс Дунбар. Если бы вы видели ее, вы поняли бы меня.

– Что ж, возможно. – Холмс посмотрел на часы. – Думаю, сегодня мы успеем получить разрешение на свидание и приехать в Винчестер вечерним поездом. После того как я повидаюсь с юной леди, мне будет легче разобраться в этом деле, хотя не обещаю, что мои выводы вам понравятся.

С получением разрешения вышла задержка, поэтому в Винчестер мы в тот день не попали, а отправились в Тор – хэмпширское поместье мистера Нейла Гибсона. Он с нами не поехал, но направил нас к сержанту Ковентри из местной полиции, занимавшемуся расследованием гибели его жены.

Лицо высокого худого сержанта было мертвенно-бледным. Он разговаривал странно – так, словно ему было известно больше, чем собеседнику, но он не осмеливался об этом сказать. Иногда сержант резко понижал голос, переходя на шепот, будто собирался сообщить нечто жизненно важное, но произносил то, что знали все. Не считая этих маленьких странностей, он оказался неплохим, честным парнем и сразу признал, что не особенно продвинулся в своем расследовании и будет рад любой помощи.

– Уж лучше вы, чем Скотленд-Ярд, мистер Холмс, – сказал он. – Если они влезут в дело, так потом в случае успеха загребут себе все лавры, а если не справятся, обвинят во всем меня. Но вы, как я слышал, играете по-честному.

– Буду рад, если мое имя не появится в прессе, – отозвался Холмс, к явному облегчению меланхоличного сержанта. – Если я разберусь в проблеме, то не попрошу упомянуть мое имя.