Остров - Пётр Валерьевич Кожевников

семьей мы были в родственных отношениях до рождения моих сыновей. Мы очень много помогали Ларисе материально. После рождения моих сыновей отношения стали плохими, мать Ларисы, Варвара Акимовна, стала внушать ей, что мы «плохие», и доказывать это разными путями. И до сих пор, когда Лариса (завуч вечерней школы) усталая приходит с работы, мать преподносит ей разные жалобы. В кухне постоянно скандалит, придирается к моей матери — Мариане Олафовне Геделунд-Осталовой, к соседке — Анастасии Николаевне Невенчанной, а уж о детях моих и говорить нечего — они выйти из комнаты боятся. Дочь мою, Екатерину Романовну Задумину, инвалида (последствия полиомиелита), В. А. преследует и травит, передразнивает ее походку, толкает ее так, что та падает, оскорбляет.

К детям она очень пристает, придирается, все время кричит на них, обзывает обидными словами: дегенерат, выродок, паразит, скотина, свинья, онанист, идиот, кретин, дебил, болван, морда, уголовник, сволочь, ублюдок, висельник, дубина, осел, сифилитик, недоносок, гадина, оборванец, мурло, проходимец, чучело и т. д. и т. п., что процитировать уже невозможно. Все время угрожает им колонией, расстрелом (за что?). Мне постоянно устраивает скандалы, а два раза даже стукнула — один раз табуретом, другой раз — веником. Свидетельнице Невенчанной, когда та попробовала заступиться, выкрикнула: «Три копейки цена такому свидетелю». (Невенчанная плохо видит, она инвалид первой группы по зрению.) Мать мою почти каждый день доводит до слез.

Старший сын Сергей очень переживает и за нас, и за себя, но сдерживается, и ему в голову не могло прийти ударить старую женщину. Мне сказали, что она пожаловалась на него, но нам она этого не говорила, так что про такое обвинение мы услышали впервые.

Мы стоим на очереди и мечтаем о том дне, когда выедем из этой квартиры; нельзя ли это как-то ускорить и расселить нас. Сколько можно так жить?

К заявлению в Домовой комитет гражданки Осталовой А. П.

Я, Финзен Луиза Кнутовна, сообщаю следующее.

1) Узнав, что Мариана Олафовна вернулась из дома отдыха, я пришла ее навестить. Оказалось, что М. О. простудилась и вынуждена лежать в кровати, во избежание осложнений. Когда я сидела около ее кровати, в комнату вошла Анна Петровна и спросила меня, сколько я еще пробуду. Я спросила: «А сколько надо?» А. П. ответила: «Я сейчас вынуждена на некоторое время уйти. Сергей спит, больше из нашей семьи дома никого нет, и я вас очень прошу накормить и напоить мою маму». Прошло некоторое время (сколько, я не знаю, на часы не смотрела). В передней был слышен шум, и Мариана Олафовна попросила меня выйти и узнать, в чем дело. Я вышла в переднюю и увидела полную женщину в переднике, которую я не знаю, и тут же был сын А. П., Сергей, который сказал, что женщина эта его разбудила. В чем дело, я так и не узнала. Потом, когда вернулась домой А. П., она пришла и сказала Мариане Олафовне, что из квартиры, которая под этой, приходила женщина и сказала, что у них залило водой ванную, и начались предположения — кто это мог сделать? М. О. лежала, Сергей спал, А. П. не было дома. Сергей заявил, что он видел, что у Ларисы Львовны была мокрая голова. Я этого не видела, только слышала об этом.

Хочу добавить, что когда это дело разбиралось (не в моем присутствии), мне сообщили, что «виновницей» оказалась я. Если я и мыла руки в ванной комнате, то никак не над ванной, а над раковиной, которая специально для этого сделана, ванная же существует для принятия ванн, да и физически нагнуться над ней мне было бы трудно из-за больной спины.

2) Я шла к Мариане Олафовне. На лестнице я увидела А. П. без головного убора. Я удивилась и сказала: «А это что такое?» Она ответила: «У нас дома неприятности, и я выбежала позвать людей на помощь. Поэтому и не успела одеться. Хорошо, что Вы идете. Пойдемте к нам — услышите, что у нас делается». У А. П. был ключ, и мы вошли без звонка. Входя в переднюю, я слышала разгневанный голос Варвары Акимовны. А. П. мне сказала: «Вы, как посторонний человек, зайдите на кухню и послушайте, что делается». Я сняла пальто, вошла на кухню и увидела раскрасневшееся злое лицо Варвары Акимовны, о чем-то спорившей с Марианной Олафовной, и растерянный вид Марианы Олафовны. При моем появлении В. А. сказала: «Ах, этот свидетель явился», — и замолчала. Когда я потом спросила у Марианы Олафовны: «Отчего же у вас опять шум, ведь В. А. предупредили, чтобы в квартире была тишина», М. О. сказала: «Из-за какой-то табуретки, которая стоит у окна, у нас неприятности».

«Моя дорогая Мариана Олафовна!

Вот я и в городе, завтра приступаю к работе.

Дома все благополучно. Сегодня приехал Нолли. Он съездил в Насекомово и привез Левушку. В настоящую минуту он спит, а Нолли где-то бродит. Должно быть, ночью уедут.

Василиса на даче. Аня и Катя здесь. От Любови Васильевны известий нет. Думаю, что беспокоиться нечего, — если бы что-нибудь случилось, сообщили бы.

Письмо Левы Вам переслали.

Катя много занимается, аккуратно ходит на консультации. Вчера она принесла известие, что на скандинавское отделение конкурс из пяти — один.

Вот Вам подробный доклад. Да, еще: Софья Алексеевна вернулась из больницы, немного хромает. Говорят, что все пройдет.

Очень рада, что Вы в Ульяновске и обречены на санаторный режим: значит, отдыхаете. Дорогая моя, родная, ведь это так Вам необходимо!

Я до последней минуты волновалась: а вдруг Вы не поедете...

Собираетесь ли покататься по Волге? Как погода?

У нас последнее время было много дождей и довольно холодно, так что приходилось надевать костюм и сверху плащ. Но я все-таки много гуляла. Люди говорят, что я хорошо выгляжу.

Передайте мой сердечный привет Валерии Петровне.

Вас крепко целую, как и вся Ваша семья.

Как пишет моя заочница: «Ждем ответа, как соловей лета».

Ваша А. Н.».

Квартира из четырех комнат. Старый фонд. Это значит: большая, как жилая комната, кухня, ванная буквой «Г», прихожая, в которой можно играть в крокет, еще коридор, еще тамбур и — дверь на лестницу. Из общей прихожей дверь в коридор, венчающий комнаты Анны Петровны и Марианы Олафовны. Три этих помещения являли собой одно, разделенное строителями двумя стенами